— Это уже хуже. А вдруг я вас разочарую?
— Постарайтесь этого не делать. К тому же моя дочь не будет дружить с плохим человеком… Ей вообще-то очень не просто угодить. Так что крепитесь и старайтесь сохранять форму. Я вас жду.
Когда она повесила трубку, я начал размышлять, что значит «сохранять форму».
Может быть, не разочаровывать в будущем ту, которую я люблю? Жаклин мне как-то говорила, что не выносит мужчин, опустившихся после свадьбы или нескольких лет семейной жизни, что терпеть не может мужчину в сочетании с домашним халатом и диваном. Мне по складу моего характера вроде бы это не угрожало. По крайней мере в ближайшие тридцать лет жизни.
Продолжая рассуждать про себя о том, что же все-таки означает «сохранять форму», я тем временем разгримировался, облачился в нормальный костюм и снес в машину тибетский коврик с драконами, безделушки из восточной бронзы, бирюзу, китайское «королевское желе», мумиё и мозерскую вазу и, внутренне насмехаясь над своими буржуазными замашками, поехал к Люксембургскому саду, неподалеку от которого жили родители Жаклин.
Тащить все подарки незнакомым людям я все-таки постеснялся и, прихватив только мумиё, маточкино молочко и бирюзу (удобные темы для разговоров), нажал на кнопку звонка у входной двери. Из динамика женский голос спросил: «Кто там?» Я ответил, и короткое жужжание возвестило, что замок открылся. Дом был прошлого века с мраморным парадным, великолепной широкой лестницей и маленьким старинным лифтом, в котором с трудом могли уместиться три человека.
Дверь квартиры открыла симпатичная блондинка лет сорока пяти, покроем своего белого костюма походившая больше на англичанку из высшего общества 30-х годов, чем на современную парижанку. Лицом она была похожа на Жаклин (правильнее было бы сказать — Жаклин походила на нее), и я сразу понял, что моя невеста и в пожилом возрасте будет красивой и сохранит хорошую фигуру.
— Здравствуйте, мсье Виктор, — приветливо сказала хозяйка квартиры, — входите. Жаклин скоро придет. А меня зовут Иветт.
Меня сразу же провели в гостиную, мебель которой состояла из большого письменного стола, нескольких глубоких кресел и множества книжных шкафов со стеклянными дверцами. В глаза бросились красные с золотом этзелевские тома с произведениями Жюля Верна. Изображение маяка на верху корешка обложки свидетельствовало, что это были самые первые издания великого фантаста.
— У вас что, все первые издания Жюля Верна? — не удержался я от вопроса.
— Все, — улыбаясь, ответила хозяйка. — Это муж собрал полную коллекцию. Он большой поклонник и знаток Жюля Верна. Я иногда поддразниваю его: говорю, что возьму какой-нибудь том и сменяю на новый автомобиль. Некоторые тома первого издания Верна очень дорогие — стоят почти столько же, сколько и автомобиль… Присаживайтесь! Что вы хотите? Виски, мартини, вино, коньяк, пепси-колу, кофе?
— Прекрасный способ испытать молодого человека! — рассмеялся я. — Заодно всегда можно определить, алкоголик он или наркоман. Если можно, чаю!
— Ну, что вы! — обезоруживающе улыбнулась хозяйка. — В наше время, к сожалению, мужчин, совсем не употребляющих спиртное, очень мало, а кофе и чай, вы правы, сильные стимуляторы. Знаете, во времена Великой Французской революции решили испытать, что быстрее убивает человека: чай или кофе. Двух приговоренных к смерти узников Бастилии стали поить каждый день одного четырьмя большими чашками чая, а другого четырьмя большими чашками кофе. Тот, который пил чай, дожил до семидесяти шести лет, а тот, кто пил кофе, — до восьмидесяти двух лет. Врач, наблюдавший за ними, и не пивший ни чая, ни кофе, умер в возрасте шестидесяти двух лет…
— Поучительная история, мадам. Но все же, с вашего разрешения, я буду настаивать на чашке чаю. И, если можно, липтонский «Эрл Грей». Я люблю привкус бергамотова масла, которое добавляется в этот чай. Грей, конечно, и не подозревал, что обессмертит свое имя, когда вывозил эту чайную смесь из Китая.
— Что ж, Виктор, в вашем возрасте еще все возможно. В том числе пить «Эрл Грей» или обессмертить свое имя. Позднее вы поймете, что не только тяга к славе, но даже этот сорт чая действует на сердце… За все удовольствия приходится расплачиваться. К тому же, боюсь, что теперь вместо плодов бергамота применяют химическую эссенцию. Но ваша просьба будет удовлетворена. Мой муж большой знаток чая, и у него на кухне специальный шкаф для хранения разных сортов этого напитка. Коллекция весьма обширная, начиная от японского жасминного и кончая индийским шоколадным. «Эрл Грей» у него, конечно, имеется. Вообще мой супруг коллекционер. Коллекционер редких книг, сортов чая, некоторых монет и других предметов, не очень нужных для хозяйства, но, видимо, необходимых для его души.
Отворилась дверь, и вошла Жаклин.
— Здравствуйте все! — широко улыбнулась она. — Мама, как тебе понравился этот молодой человек?
— По-моему, нормальный, — осторожно ответила мадам Иветт.
— Нормальный! Ловлю тебя на слове, мама. Этот нормальный человек имеет вполне нормальные (и серьезные) планы стать твоим нормальным зятем. И лично я отношусь к этим планам вполне нормально. Надеюсь, ты тоже отнесешься ко всему этому нормально?
Это было неожиданным не только для мадам Иветт, но и для меня самого. До сих пор Жаклин никогда не позволяла себе шутить, да и вообще говорить на темы нашего супружества. Моя возможная будущая теща побледнела и испуганно-вопросительно посмотрела в мою сторону. Потом, немного придя в себя, сказала, стараясь выразить ироничность к происходящему:
— Извините, Виктор! Для нашей дочери относиться с нормальной благосклонностью к молодым людям не является нормальным. Поэтому ее заявление следует рассматривать как не вполне нормальный для нее юмор или… как нормальную любовь. Последнее будет абсолютно ненормальным состоянием нашей дочери.
— Браво, мадам Иветт! — не выдержал я. — Чувствую, в семействе, которое может стать для меня родным, недостаток юмора вряд ли будет ощущаться!
Но тут мадам Иветт не выдержала и обняла дочь.
— Жаклин, это серьезно?
— Ты знаешь, мама, Виктор по-настоящему хороший парень, и лучшего зятя тебе не найти. Но главное — пока его не было, я поняла, что не могу без него… — И уже обращаясь ко мне: — Надеюсь, Виктор, ты не разлюбил меня, путешествуя по разным далеким странам? А то ведь современные девушки перед свадьбой совсем не спрашивают о согласии у своих будущих мужей.
Мне уже давно все было ясно. Просто мне крупно повезло. Я попал в очень хорошую, добрую семью людей, искренне любящих друг друга и скрывающих свои взаимные трогательные чувства за легкой, ставшей уже привычной иронией.
— Милые мои женщины, — обратился я к Жаклин и Иветт. — Не надо больше изощряться в остроумии. Не сочтите мои слова за глупую самонадеянность, мадам Иветт, но думаю, что вы получите зятя с хорошим характером. В вашу дочь я влюбился с первого взгляда и в тот же момент был готов предложить ей руку и сердце. Лучшую тещу, пожалуй, тоже грех искать. И знаете, не будет у нас с вами никаких современных семейных коллизий через двадцать, тридцать, сорок…
— Пятьдесят, шестьдесят, сто лет! — перебила меня Жаклин.
— Ну что ж, поверим этому самонадеянному заявлению на ближайшие двадцать лет, — улыбаясь, сказала мадам Иветт. Испуг в ее глазах, кажется, прошел.
Остаток вечера мы провели как задушевные старые друзья. У мадам Иветт были те же качества, что и у ее дочери: никакой искусственности, благожелательное, доброе отношение к собеседнику и простота общения, которая быстро создала такую атмосферу, как будто я уже много лет был завсегдатаем этого дома.
Потом мадам Иветт ушла.
Жаклин тут же подошла ко мне и, положив руки на плечи, посмотрела в глаза с грустной улыбкой.
— Я и сама не знаю, Виктор, как все это вырвалось у меня. Наверное, твое отсутствие обострило все мои чувства. Ты ведь не шокирован моими речами?
— Я готов слушать их бесконечно. Моего отношения к тебе я не скрывал с нашей первой встречи, только старался не приставать с сантиментами.
