Маланья. Что ж ему валяться-то! Он уж это второй раз ложится. Асаф Наумыч, вставай! Он вчера на пирушке был в хорошем доме. Ты не смотри, что он такой забвенный; а с ним хорошие люди знакомы. Должно быть, переложил лишнее, вот теперь сном и отходит. Нет-то ничего милее на свете, как этот сон. Асаф Наумыч!
Корпелов. А! Что? Аглая, пощади!
Маланья. Хозяин…
Корпелов. Хозяин? Ну, так я сплю, крепко сплю, – так и скажи ему.
Чепурин. Извольте почивать, я подожду.
Входит Грунцов.
Корпелов. А, он здесь? Ну, так скажи ему, что денег нет и я умер. (Закрывает глаза.) Видишь?
Маланья уходит.
Чепурин. Сохрани бог-с. Плакать заставите!
Грунцов. Деньги есть.
Корпелов. Деньги есть, так я ожил; не плачь, Чепурин.
Грунцов (вынув деньги). Лишнее украшение и с цепочкой у Мурина гостить оставил, целей будут. Принял часы в десяти рублях, а выдал только восемь с полтиной, полтора рубля за сбереженье вычел. Вот тебе, domine, семь с полтиной!
Корпелов. Получай, дому сему владыка!
Чепурин. В расчете-с.
Грунцов. Рубль остался и шевелится, не дает мне покоя. Была у меня мечта угостить тебя, domine, селянкой; а и конфеты еще за мной.
Входит Евгения.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Корпелов, Чепурин, Грунцов, Евгения.
Евгения. Принесли конфеты?
Грунцов. Конфеты будут. (Показывая рублевую бумажку.) Вот он, видите? Трепещет в моей руке, ждет своей участи.
Евгения. Насилу-то. Где это вам бог послал?
Грунцов. Часы еврейскому языку учиться отдал.
Корпелов. Юноша, а ты мечтал о селянке. Мне бы теперь сия снедь была зело полезна: я вчера хересом ошибся. Уж этот херес! Враг он мне: я еще в университете два раза за него в карцере сидел, да и память отшибает совсем.
Грунцов (трагически). Драма в душе моей!
Корпелов. Юноша! изобрази себе в мечтах блестящий чертог Гурина, музыки гром, бежит половой, несет графинчик листовочки, пар от селянки.
Грунцов. Два чувства борются во мне.
Евгения. Какие это?
Грунцов. Любовь и дружба.
Евгения. Как вы смеете говорить: любовь? Кто вам позволил любить меня?
Грунцов. Я сам себе позволил. Но когда человек обуреваем страстями, он должен призвать на помощь рассудок. Рассудок вот что говорит: у нас с вами есть еще пари на другой фунт конфет, что вы меня сегодня поцелуете; а так как я это пари непременно выиграю, то мы с вами поквитаемся.
Евгения. Как вы смеете! Ах, сил моих нет! Какая уверенность!
Грунцов. С вами мы поквитаемся.
Евгения. Никогда, никогда!
Грунцов. А пока (берет ведро) не сбегать ли за водой для чаю?
Чепурин. И с меня гривенничек получите! (Вынимает портмоне.)
Евгения. Нет, господа, извините, мы теперь чай пить не будем, мы ждем гостя. (Корпелову.) Дяденька, Наташа просит вас, чтоб вы ушли куда-нибудь на полчасика. Она бы и сама вам сказала, да очень расстроена и конфузится.
Корпелов. Хорошо, хорошо, мы сейчас, мы мигом. Пойдем, юноша, селянку есть!
Евгения уходит.
Чепурин (Корпелову). Теперича я вас понял-с.
Корпелов. Ну, что ж я, по-твоему?
Чепурин. Самый ничтожный человек-с!
Корпелов. Что же ты, благодетель мой, ругаешься?
Чепурин. Я вас принимал за ученого человека и всякое уважение и снисхождение вам делал; а теперь вижу, что ни ума, ни образования в вас нет, одно балагурство и даже ко вреду себе и людям.
Корпелов. Ах ты, циклоп одноглазый!
Чепурин. Вас гонят из дому, а вы и рады. Да вы кто же? Хозяин в семействе или нахлебник? Коли вас из-за хлеба, ради шутовства, держат, так вам и цена такая от людей!
Корпелов. Засыпал он меня!
Чепурин. Какой такой гость приедет? Известны вы о нем или нет? Не складней ли будет его гнать, чем самому бежать?
Корпелов. Милый ты мой чухонец, как же я в чужое дело полезу?
Чепурин. Да нешто она вам чужая? Да если и чужой у меня перед глазами тонет, я все-таки за ним в воду полезу.
Корпелов. А коли он лучше нас с тобой?
Чепурин. Так узнайте про него все доподлинно! Я-то его хорошо знаю. Всю Москву обегайте! Да прохлажаться-то нечего, сейчас надо за это приняться. Если он точно хороший человек, так пущай ездит, только чтоб не украдкой, а при вас, – это гораздо пристойнее. А если он не стоящий внимания, так возьмите орясину…
Корпелов. Я-то орясину? Да ты погляди на меня!
Чепурин. На своем гнезде всякий силен. А если вы чувствуете себя, что так малодушны, так на то есть хозяин в доме; позовите меня, я из него отбивных котлет изготовлю.
Корпелов. Юноша! Обижают меня!
Грунцов. Нет, он прав; он скиф, но прав.
Чепурин. Чем по трактирам-то бражничать, пойдемте лучше со мной, я вам все пути укажу.
Грунцов. Domine, иди! А я в Сокольники сбегаю, мне богатое место обещали в отъезд.
Уходят. Входят Наташа и Евгения.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Наташа, Евгения, потом Маланья.
Наташа. Ушли?
Евгения. Ушли.
Наташа. Кажется, здесь все в порядке, все чисто. Бедненько немного, ну да что же делать, пусть в чем застанет, в том и судит.
Евгения. Ведро, самовар… конфузно как-то.
Наташа. Нет, зачем конфузиться! это глупо. Чисто, опрятно, чего ж еще! Мы живем по средствам, трудами; нам и жить лучше нельзя. Он поймет, если у него ум есть. Ну, на какие деньги, на какие доходы мы с тобой можем иметь квартиру хорошую и разодеться по моде? Странно от нас и требовать этого. Бедно, действительно, да откуда ж, Женечка, богатства-то нам взять! Кто посмеет от нас требовать, чтоб у нас богато было! Чисто, опрятно – и довольно. Ты не конфузься, не теряй своего достоинства! Наша бедность – гордость наша! Мы ею гордиться должны. Милая Женечка, мы с тобой хорошие, добрые девушки; что мы бедны – мы не виноваты; забудь эти стены и представь себе, что мы королевны во дворце.
Маланья (таинственно). Едет, едет!
Евгения. Ах, милушка! Наташа!
Наташа. Ну, ты уйди, сначала я с ним одна поговорю.
Евгения уходит. Входит Копров.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Наташа, Копров.
Наташа. Здравствуйте!
Копров (оглянув комнату). Здравствуйте!
Наташа. Садитесь, пожалуйста.
Копров садится.
Давно возвратились?
Копров. Нет, не очень, а впрочем, когда я… (Стараясь вспомнить.)
Наташа. Забыли? Да вы ездили ль куда?
Копров. Нет, не ездил.
Наташа. Разумеется, признаться лучше. Так вы меня обманули?
Копров. Обманул. Много я народу в это время обманул.
Наташа. Вы меня обманули… Что ж вас привело теперь ко мне, я не понимаю.
Копров. Да будет комедию-то играть, Наташа.
Наташа (привстав). Извините меня, я вам прежнего обращения позволить не могу. Вы меня раз обманули, так уж прежнее все кончено. Что же вам угодно?
Копров. Ничего не угодно. Захотел посмотреть на вас, вот и все.
Наташа. Захотели посмотреть? Это непонятно. Не знаю, как вам, а всем вообще порядочным людям обыкновенно бывает совестно смотреть на тех, кого они обманывают.
Копров. Вы бы лучше меня не принимали; а уж от упреков и наставлений увольте.
