Евгения. Да это можно умереть от счастья.

Наташа. Ну, я не умерла. Зачем умирать, коли впереди жизнь такая хорошая! Я как в раю теперь живу. Виделась я с ним почти каждый день, потом он в Саратов по своим делам уехал; а вот приедет, ну и милости прошу на свадьбу. (Кланяется всем.) Вот он какой хороший у меня! (Вынимает из портмоне карточку и показывает Грунцову, потом Корпелову и Чепурину.)

Чепурин (чуть взглянув на карточку). Что ж такое за важность! Знаем-с. Копров Егор Николаев. Вы говорите, что он в Саратов уехал, а он и сейчас здесь-с.

Наташа (с радостью). Как? Разве вернулся?

Чепурин. И не ездил никуда-с.

Наташа. Шутки в сторону, Иван Федулыч! Я девушка серьезная, и дело мое серьезное.

Чепурин. Как я смею шутить-с! Вот накажи меня бог!

Наташа. Да как же! он простился со мной, и знакомые его говорят, что он уехал!

Чепурин. Многие думают, что его нет в Москве, потому как он скрывается; а все-таки его встретить можно, он каждый день в Таганку к купцу к одному богатому ездит. Да вот извольте посмотреть, не он ли в коляске мимо едет. (Показывает в окно.) Остановился, с каким-то барином разговаривает.

Наташа (у окна). Егор Николаевич! Егор Николаевич! подождите!

Грунцов (взглянув в окно). Domine, да ведь это он!

Корпелов. Кто он-то?

Грунцов. Тот франт, которого я у Мурина видел.

Наташа надевает платок на голову и хочет идти.

Чепурин. Не бегите-с. Это вам довольно даже стыдно. Ничего из этого хорошего не будет.

Евгения. Не твое дело, безобразный!

Наташа. Что за стыд! Я и в огонь и в воду. (Хочет идти.)

Чепурин. Да он-то вас не желает видеть, закрылся воротником и укатил.

Наташа. Как? Неужели? (Взглянув в окно.) Бедная я, несчастная девушка!

Матвей Петрович Потрохов, разбогатевший чиновник, пятидесяти лет; высокий, очень полный мужчина, с круглым лицом, которому он старается придавать, смотря по обстоятельствам, различные выражения, но которое ничего не выражает.

Поликсена Григорьевна, его жена, высокая, худощавая женщина, сорока лет с небольшим. Часто вздыхает и поднимает глаза к небу, стараясь изобразить страдание и покорность судьбе. Выражение лица злое.

Егор Николаевич Копров, молодой человек; очень приличен и красив, одет безукоризненно, манеры изящны.

Корпелов.

Сакердон, лакей Потрохова, важен.

Ариша, горничная, молодая девица, ни хороша, ни дурна.

Старая ключница.

Комната в доме Потрохова. Много изящной и удобной мебели, три двери: одна в глубине – в приемную и две по сторонам. С правой стороны, ближе к авансцене, окно.

Потрохов спит, сидя в кресле; перед ним маленький столик. Поликсена стоит посреди комнаты и смотрит на мужа с презрительным сожалением. Копров входит из приемной.

Поликсена. Жорж! Какой бледный! Что случилось?

Копров (указывая на Потрохова). Спит?

Поликсена. Сном праведника, как всегда. Хоть в трубы труби, не проснется.

Копров. Деньги – вот!… (Показывая на горло.)

Поликсена. Ах, бедненький!

Копров. Хочу у этого моржа попросить. Скоро он проснется?

Поликсена. Не знаю. А вот его фаворитка идет с зельтерской водой.

Копров. Я пойду в сад, подожду, пока он разгуляется, а то он спросонков зол бывает. (Уходя.) Как спит-то, тюлень этакий! (Уходит в дверь направо.)

Поликсена идет за ним и останавливается в дверях. Входит Ариша с большой кружкой.

Потрохов, Ариша, Поликсена (в дверях).

Ариша (трогая за рукав Потрохова). Барин, барин!… Матвей Петрович, вставайте! (Улыбаясь.) Что это, стыд какой!

Потрохов (бормочет впросонках). Который час, который час, который час?

Ариша. Девятый… девять часов скоро… добрые люди поужинали, что, в самом деле! Барыня сердится, чай кушать пора.

Потрохов (впросонках). Зельтерской, зельтерской, зельтерской!

Ариша (насильно дает ему в руку кружку). Да извольте! Не уроните! Уж вторую подаю.

Потрохов (пьет воду). Фу, славно! (Опять приваливается к креслу и засыпает.)

Ариша. Да ведь уж нечего делать, уж как угодно, а вставать надо.

Потрохов (впросонках). Ты думаешь?

Ариша. Да непременно. Что, право, словно маленькие!

Потрохов (открыв глаза). Ах ты жизнёночек! жизнёночек ты мой! (Берет Аришу за подбородок.) Так, маленький жизнёночек!… Вот сейчас я тебя за это поцелую.

Поликсена. Превосходно! Чудо! Браво! Продолжайте! Вы при мне-то хоть бы посовестились!

Потрохов притворяется спящим и громко храпит.

До чего вы дошли, до чего вы дошли, боже мой! Ариша, поди сейчас отсюда!

Ариша. Сударыня, я не только что… а даже всегда стараюсь быть как можно дальше от всего этого.

Поликсена. Подите, моя милая, говорят вам! За то жалованье, которое вы получаете, от вас требуется только исполнительность; а ласки барину – это уж лишнее, это роскошь с вашей стороны.

Ариша (Потрохову с укором). Как вам не стыдно, сударь! Из-за вас девушка должна такие слова переносить. (Уходит.)

Поликсена. Уж довольно притворяться. Кого вы обманываете? жалкий! как вы струсили!

Потрохов (открывая глаза). Что такое? Что вам нужно от меня?

Поликсена. Что мне нужно? Очень мало: мне нужно, чтоб вы были хоть немного поблагороднее и почестнее. Целовать горничных при жене – это так низко…

Потрохов. У вас из всякой малости выходит важное дело. Это скучно. Что такое особенное произошло? Невольный жест спросонков, и жест весьма естественный.

Поликсена. Естественный? Скажите пожалуйста! хороша естественность!

Потрохов. Ну да, конечно. Вы не можете утверждать, что я хотел приласкать непременно Аришу; может быть, мне спросонков показалось, что вы подле меня.

Поликсена. Ах, ах! Вы меня до обморока доведете. Оскорбление, насмешки…

Потрохов. Я не понимаю, чем оскорбляться. Простой жест, естественный…

Поликсена. Не говорите вздору! Я не глупей вас и не хуже знаю, что естественно, что неестественно. Впрочем, может быть, вы занимаетесь естественными науками, выбрали для изучения особый отдел – горничных, вам нужно войти во все подробности; в таком случае я с вами спорить не стану. Прекрасно, прекрасно. Теперь я знаю вашу специальность и гнушаюсь вами. (Язвительно.) Ес-те-ство-испытатель! (Уходит.)

Потрохов, потом Копров.

Потрохов. Фу ты, какая бешеная баба! (Смотрит на часы.) Эк я… до которых пор… вот угораздило! А впрочем, что и делать-то больше! Тоска… хоть бы зашел кто… Какой нынче день? Да, пятница… Я сегодня Корпелова звал, кажется. Вот еще нужно очень! И зачем это я? Что делаю, что говорю – себя не помню (махнув рукой), нить в жизни потерял… Придет Корпелов, с ним еще скучней будет. Нет ничего тоскливее этих бедных добродетельных людей, этих Диогенов… а еще, пожалуй, денег запросит… Хоть бы в пикет с кем поиграть. С удовольствием бы проиграл пятьдесят рублей, только бы время провесть. (Подходит к окну.) Кто это в саду? Егор Копров? (Машет рукой и отходит.) Эка тяжесть, эка тяжесть!