Литмир - Электронная Библиотека

– Нет, – поспешней, чем следовало бы, ответил Олег. – Но нам пора уезжать. Зимой быстро темнеет. А в темноте по зимнему лесу сильно не разгонишься.

– Да, пора. Спасибо, дедушка! – обратилась Маргарита к старику. – Все было очень вкусно. Мы ввели вас в разор…

– Не приветить путника – большой грех, – сурово ответил старик.

– Мы уезжаем, – сказал Олег. – А это вам за хлеб-соль. – Он с решительным видом достал из портмоне сто долларов; и поторопился добавить: – Всякий труд должен быть оплачен. Тетерки с неба сами не падают.

На удивление, старик от американских денег не отказался, в отличие от Беляя.

«А ведь я так и не съездил к Беляю, чтобы долг отдать, – с запоздалым раскаянием подумал Олег. – Все некогда… А сейчас зима, и туда можно добраться разве что на вездеходе. Как только станет тепло, и подсохнут дороги, сразу же отправлюсь в Зеньки».

– Ехать не советую, – молвил старик, к чему-то прислушиваясь. – Надвигается буран.

Олег выглянул в окно. Шел четвертый час пополудни, и небо уже начало по вечернему сереть. Но никаких намеков на предстоящий разгул стихии он не заметил. Даже ветра не было. Заснеженные ели за забором казались оплывшими свечами, вставленными в беломраморные подсвечники.

– Думаю, вы ошибаетесь, – ответил Олег. – Но нам и впрямь нужно торопиться. Еще раз большое спасибо вам за вашу доброту.

Старик ничего не ответил, лишь индифферентно пожал плечами – мол, как хотите, вам решать, мое дело предупредить, и направился к выходу; за ним последовали и его незваные гости.

Олег вышел на высокое теремной крыльцо – и едва не задохнулся от сильного порыва ветра, который прилетел невесть откуда и в один миг иссек лицо ледяной крупой. Откуда?!

– Ах! – воскликнула Маргарита, цепляясь за Олега, потому что ветер едва не сбросил ее с крыльца.

Художник поднял голову и увидел, что с севера надвигается черная туча – сажа с ультрамарином, испещренная сизыми мазками снежных вихрей. Она уже была почти над головой.

Но самым поразительным было другое – в ее толстом чреве время от времени возникало свечение, и слышались раскаты грома.

Гроза в феврале! Это было ново и необычно. Художнику захотелось немёдленно взять в руки кисть и написать эскиз, насколько потрясающе эффектным был вид надвигающейся снежной бури, подсвеченный постепенно угасающим солнцем.

Надо запомнить, подумал он, впитывая глазами представший перед ним разгул стихии.

– Так мы едем или нет? – спросила Марго, прижимаясь к нему потеснее.

– Боюсь, старик прав. Через пять-десять минут видимость упадет до нуля. Снежный заряд идет вполне конкретный. Придется остаться, переждать.

– А как мы тогда вернемся? Ведь дорогу точно заметет.

– У нас есть две мобилки, так что связью с внешним миром мы обеспечены. Позвоним, чтобы прислали тягач или вездеход. Недалеко отсюда находится военная часть, у меня там есть хорошие знакомые.

– Ну, если так…

– Надо загнать машину во двор. Иначе потом не откопаем.

Поставив «тойоту» посреди двора, где, по идее, не мог образоваться большой сугроб, Олег вернулся в избу-терем. Маргарита сидели возле печи и, слегка щурясь, смотрела на горящие поленья.

Наверное, старик решил подбросить поверх едва тлеющих угольев сухих дровишек, потому что поднявшийся сильный ветер начал быстро забирать тепло.

Олег сел рядом с ней.

– И чем мы будем заниматься? – дразнящим шепотом спросила Маргарита. – Боюсь, нам придется здесь заночевать…

Словно в подтверждение ее слов ветер с такой силой ударил по терему, что он содрогнулся и закряхтел, как старый дед, которому положили на закорки тяжелый груз. И вслед за этим ударом раздался вой, будто разом подала голос волчья стая.

– Будем былины слушать, – нервно ответил Олег, покосившись на старика, который сидел за столом, в задумчивой позе, подперев голову рукой.

Художник все больше и больше не нравился этот лесной приют, в который их завело гипертрофированное женское любопытство Маргариты. Не было в нем человеческого тепла и той обжитости, которая присуща любой крестьянской избе.

Создавалось впечатление, что это всего лишь охотничий домик, куда время от времени наезжают сановные охотники, чтобы всласть попить водки подальше от нескромных глаз и убить какого-нибудь зверя… если, конечно, выберут время между застольями.

Но такое впечатление было обманчивым. Это Олег чувствовал на уровне подсознания. Внутренний голос подсказывал ему, что терем и старик совсем не то, что видится обычным взглядом.

Иногда художнику даже начинало казаться, что стены избы-терема раздвигаются до бесконечности, и они находятся в каком-то громадном древнем храме, купол которого находится в небесах. Но наваждение быстро проходило, и Олег начинал убеждать себя, что это всего лишь действие хмельного мёда.

Кто знает, на каких травках настаивал его старик…

Снег повалил так, будто Дед Мороз перед приходом весны решил очистить огромной метлой свои ледяные каморы и закрома. За окнами стояла сплошная белая пелена, которую иногда рвали в клочья сильные порывы ветра.

«Если буря продлиться три-четыре часа, – с тоской думал Олег, – застрянем мы здесь неизвестно на сколько. Дороги может так замести, что никакой вездеход сюда не пробьется. Но главное другое – откуда такой сильный снеговой заряд? Я ведь перед выездом смотрел прогноз погоды в Интернете, и там ничего подобного даже близко не намечалось…»

А еще его мучила другая мысль – как старик узнал, что надвигается непогода? Ведь когда они ехали по лесу, во всю светило солнце, и небо голубело, словно перед весенней капелью.

Чудеса…

Чудеса ли? После посещения Ожеги художник несколько подправил свое мировоззрение. По крайней мере, он понял, что мир устроен не так просто, как кажется, и что странные проявления, кажущиеся чудесами, на самом деле всего лишь фрагменты ДРУГОЙ жизни, параллельной человеческой.

А еще до Олега дошло, что не нужно испытывать судьбу и совать свой любопытный нос туда, где его можно лишиться…

Им все-таки пришлось заночевать в этой лесной обители. Снег шел до самого вечера, не прекращаясь ни на минуту. Природа словно сошла с ума. Лес под напорами бешеного ветра стонал, трещал и ухал.

Старик постелил им на лавках, а сам забрался на теплую лежанку. Несмотря на то, что под боками у них была отнюдь не перина и даже не жесткий ортопедический матрац, а всего лишь тонкое рядно, и Маргарита, и Олег уснули почти сразу, едва улеглись. Мёд оказался посильнее любого патентованного снотворного.

Сон приснился Олегу сразу же, едва он смежил веки. Какая-то неведомая сила подхватила его и понесла в метельную темень. Он попытался закричать, но ветер забивал дыхание, и Олегу пришлось смириться со своей участью.

В какой-то момент художник вдруг осознал, что все это происходит с ним во сне. Понимание этого факта пришло к нему как внезапное озарение. И Олег, уже совсем успокоенный, отдался на волю воздушных волн, которые то плавно качали его, то швыряли со стороны в сторону, словно утлое суденышко в шторм.

Наконец в сплошном сизом мареве появился просвет, и Олег пошел на снижение. Он уже не летел, а падал. От ужаса, что сейчас разобьется, художник забыл о своем сонном состоянии и что его видения – всего лишь проделки подсознания.

Олег вскричал и замахал руками, как птица крыльями, но все было тщетно, воздух больше его не держал… и тут тело художника легко, как пушинка, приземлилось на мягкий мох. Все еще не в себе от переживаний, он сел, тряхнул головой, приводя в порядок мысли, и осмотрелся.

Вокруг была степь. Судя по желтой траве, уже наступила осень. Над бескрайней равниной, на которой лишь кое-где виднелись холмы, низко нависло мрачное предгрозовое небо.

И слышался низкий вибрирующий звук какого-то струнного инструмента. Бру-м-м-м… Брум-м-м… Брум-м-м…

Неподалеку горел костер. Это Олег определил по запаху и по тонкой струйке дыма, едва видимой на фоне темно-серых туч. Сам костер был скрыт от взгляда художника невысоким холмом, явно рукотворным, очень похожим на могильный курган древних славян.

43
{"b":"10209","o":1}