Закрыв дверь каморки, Рей и Пеха осторожно начали подниматься по лестнице на первый этаж. Везде царила темень, но в доме слышались голоса и шум от передвигаемой мебели. Наверное, омоновцы устроили капитальный обыск.

– Стоп! – тихо скомандовал Рей.

Выход во двор сторожил омоновец. Он сидел на мраморных ступеньках и курил. Рей кисло покривился – ему очень не хотелось лишнего шума. Но, похоже, в этот день фортуна была к нему весьма благосклонна.

– Слепцов! – раздался начальственный голос откуда-то из глубины дома.

– Ну? – лениво ответил омоновец.

– Дуй наверх, поможешь парням открыть сейф. Только заряд подбери нужной мощности! А не то разнесет тут все к чертовой матери… как в прошлый раз.

– Это мы могем… – Омоновец коротко хохотнул.

Потушив окурок, парень встал, потянулся и шумно потопал по лестнице на второй этаж. Видимо, в команде он был взрывником.

– За мной! – шепнул Рей, и вместе с Пехой выбежал во двор.

Двор был пустынен, ворота распахнуты настежь, и лишь на дороге стояли две машины спецназа – автобус ПАЗ и БМП; боевую машину пехоты пригнали сюда, скорее всего, на случай серьезного штурма.

Возле ворот никого не было, их никто не охранял, – да и зачем? – лишь водители автобуса и БМП сидели на мягких сидениях ПАЗа и курили, наслаждаясь ничегонеделанием и ночной тишиной, испуганно затаившейся после недолгого, но жаркого боя.

Даже псы Цыганской слободки, большей частью здоровенные кавказские овчарки, злобные, как адские отродья, умолкли, и только вдалеке одиноко тявкала какая-то шавка, с удивлением вопрошая на своем собачьем языке, почему так внезапно прекратилась ночная перекличка и обмен последними новостями.

Что касается жителей близлежащих домов, то они, конечно же, не спали, но не высовывались наружу, сидели в темноте своих комнатушек, осторожно выглядывая из-за занавесок.

В Цыганской слободке разборки не считались интересным зрелищем или большой редкостью. Особенно много их было в девяностые годы прошлого столетия, когда перестройка закончилась развалом СССР.

Поэтому аборигены слободки не горели большим желанием схлопотать пулю за здорово живешь – из-за своего неумеренного любопытства. В Цыганской слободке царил принцип трех китайских обезьян: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу.

Чтобы не попасть в поле зрения водителей, пришлось ползти. Хорошо, что они сидят не на скамейке под забором, мысленно благодарил Рей Госпожу Удачу, глядя на подошвы ботинок своего нечаянного напарника, которые светлыми пятнышками мелькали впереди. И уж совсем здорово, что перед штурмом дома омоновцы вырубили уличное освещение.

Они перевели дух только в переулке. Поднявшись на ноги, Рей и Пеха, не сговариваясь, припустили по колдобистой дороге что есть мочи и куда глаза глядят.

Первым сдал Пеха. Жадно хватая открытым ртом стылый воздух, он схватился обеими руками за забор и со стоном сполз на землю. Немного отдышавшись, Пеха сказал:

– Хух… Не могу. Сердце из груди вот-вот выскочит.

– Это оно от радости, – ухмыльнулся Рей, прервав на мгновение занятие дыхательной гимнастикой. – На наше счастье, все вышло, как в том старом анекдоте: а ты, дурочка, боялась, и совсем не больно было.

– Все хохмишь, – буркнул Пеха, с трудом поднимаясь на ровные ноги. – Бывай здоров, Ворон. Здесь наши пути расходятся. Навсегда. Я больше не хочу тебя знать. Амбец. Не поминай меня, как говорится, лихом, прости и все такое… В общем, пойду я.

– Куда? – поинтересовался Рей.

– Домой. А куда же еще.

– Ну-ну… Топай. – Рей нехорошо осклабился. – И возьмут его под белы рученьки, и поведут на лобное место… – заговорил он нараспев, словно читал былину.

– Что ты хочешь этим сказать? – насторожился Пеха.

– У тебя есть голова на плечах или нет?

– А тебе не видно?

– Едва просматривается. Такая маленькая-маленькая, и притом одна кость без мозгов.

– Зачем ты меня оскорбляешь? – обиделся Пеха.

– Затем, что хочу спасти, по меньшей мере, твою свободу. А может, и жизнь.

– Ты уже меня спас. Спасибочки… – Пеха театрально раскланялся. – Помог мне на всю катушку. Раньше такая помощь называлась американской – дают доллар, а обратно требуют два. Короче говоря, катись ты…

– Понял. Извини. Как говорится, насильно мил не будешь. Но если тебя сцапают, не говори потом, что я не предупреждал.

– Кто меня сцапает, где?

– Кто именно – не знаю. А вот где… Не догадываешься? Ну конечно же, дома. Вынут тебя из постельки тепленького и поведут в ошейнике как барана на бойню. Нельзя тебе возвращаться домой, нельзя! Там точно будет засада. Разве ты не понял, что за нами следили и что им про нас известно очень многое?

– Следили… Нет, нет, этого не может быть! Что мы, шпионы какие-то?

– Еще как может. Откуда им стало известно, что нас умыкнули люди Мясника и привезли в Цыганскую слободку? В экстрасенсов, которые могут по фотокарточке узнать, где находится человек, мы не верим, значит, кто-то стукнул. То есть, меня (а теперь и тебя) обложили по всем правилам. Сети расставлены везде, куда бы мы ни сунулись. Теперь сообразил, что и к чему?

– Господи! – Пеха присел на корточки и в отчаянии обхватил голову руками. – Ну почему, почему я не показал тебе на порог, когда ты впервые зашел в мое заведение!? Ведь чуял же, чуял, что ты не нашенский, какой-то не такой, как все! Я был почти уверен, что от тебя нужно ждать беды; у тебя это на лбу написано. Уж поверь, у меня есть опыт в таких делах… А я взял и хлопнул ушами. Теперь вот расплачиваюсь.

– Ты не выгнал меня потому, что тогда я был при хороших деньгах… милостивец дорогой. А что касается знака беды, то он как переходящее красное знамя в советские времена: вчера я его заслужил, а сегодня тебе вручили. Хорошо, что премию заодно не выдали… в виде свинцового гороха.

– Кончай ерничать!

– Все, свое выступление я закончил.

Пеха горестно всхлипнул, вытер рукавом слезящиеся от пыли глаза и уже совершенно спокойно сказал:

– Значит, в моей квартире может быть засада…

– Несомненно, – подтвердил Рей. – Нас пасет народ не простой.

– Но почему ОМОН, а не простые менты?

– ОМОН – это надежно. Но омоновцы в нашем случае всего лишь инструмент. И даже не правосудия. Кто-то выдал на меня «заказ». Кто-то очень влиятельный. И богатый. Ну, а ты, к сожалению, попал под расклад… уж извини.

– Наверное, у меня на роду так написано – попадать под чужие расклады, – пробурчал Пеха. – А теперь скажи мне, умник гребаный, что дальше делать будем? Я уже на ногах еле стою, ухандокался как ломовая лошадь в конце рабочего дня.

– Да, неплохо бы немного отдохнуть… И поспать не мешает. Хотя бы до утра. – Рей тоскливо посмотрел на черное небо, на котором кое-где просматривались тусклые звезды.

– Вот и я об этом. Может, все-таки рискнем и пойдем ко мне?

– Почему во множественном числе? Ты же собирался сделать ручкой, оборвать все концы и уйти в свободное плавание.

– Я вижу, что теперь мы как иголка и нитка. Или нам суждено выплыть вместе, или мы в обнимку пойдем на дно.

– Слова не мальчика, но мужа… – невесело ухмыльнулся Рей. – Однако ты немного сгустил краски. Охота идет только за мной. Ты сбоку припека. Поэтому у тебя есть еще один вариант – сдаться ментам. Только не райотделовским, а центровым – в городское управление. И обязательно в присутствии своего адвоката. Надеюсь, у тебя есть такой человечек на примете. Ты ведь бизнесмен, что само по себе предполагает вечную конфронтацию с законом, тем более в нашей стране.

– Адвоката найти не сложно, – ответил Пеха без особого энтузиазма.

– Вот и отлично. Топай. А я как-нибудь…

– Никуда я не пойду! – огрызнулся Пеха, опасливо поглядывая по сторонам.

Внезапное проявление солидарности лишь рассмешило Рея, который уже немного отошел от переживаний, выпавших на его долю в эту ночь. Он понял, что Пеха после всех своих приключений просто боится идти по ночному городу в одиночку.