Тем не менее, несмотря на намёк, я был твёрдо уверен, что возможные ужасы – рекламное надувательство. Никто нас не съест. Права такого не имеет! Вряд ли кто монстрам даст право есть принцев.

Платформа в случае реальной опасности могла экранироваться, подобно боевому крейсеру, то есть схлопывалась в непробиваемый «кокон» силовыми полями. Об этом шепнул мне по секрету Турбо, наш корабельный суперинженер.

И вот, значит, парим это мы над лесом… Абдур антикварной, единственной на борту, винтовкой поигрывает, я – окружающее бытие фиксирую, проводник себе под нос песенку гудит.

Из непроходимых чащоб раздаётся грозный рёв, вдалеке порхают разнокалиберные птеры, буйно-помешанная растительность немилосердно источает дурман – сюда бы системных нарко– и прочих…манов засылать, век бы благодарили! В общем, самый что ни на есть юрский период, в разгаре и апогее.

Проводник закончил гудеть, достал гитару, непринуждённо уселся в позу лотоса и, постукивая в такт словам по деке, принялся просвещать нас по поводу традиционной (для экскалибурцев) охоты на ти-рэксианских чудовищ.

Предыстория оказалась весьма любопытной. В давние времена один чудаковатый охотник, к тому же являвшийся ещё и меломаном, сделал революционное открытие: местных завров, в особенности самых зубастых и шипастых из них, – можно выманивать из лесных глубин посредством громогласной трансляции музыки. Исследовать подоплеку этого феномена никто не удосужился, но тем не менее пользовались им исстари, вовсю.

Во истолкование этого феномена имеются у меня две версии: либо заврам чудится в этих звуках плач обречённой жертвы, либо призывный зов насчёт продолжения рода. Нечто вроде местного варианта сладострастного стона человека-женщины, или зазывного повизгивания селестинок…

Электрогитара для этого хитромудрого дела, как выяснилось постепенно, экспериментальным путём, – инструмент более всего подходящий. На добротный пронзительный «соляк» может приволочиться, сотрясая до самого ядра планету, даже дельтазавр. Все его двести тонн живого весу: мясо, шкура, кости и паразиты-эпифиты.

– Сейчас я, Ваше Высочество, вам, точнее, им, из «Дип Пёрпл» а композицию забабахаю. – С нарочитой фамильярностью сообщил Эзекиль. – Доисторическая земная группа, чуть ли не из эпохи завров… Может, она поэтому нынче – популярней некуда, самый хит! По архивам поскребли, покопались, и на тебе! Такие перлы извлекли на свет божий – закачаешься! Счас я им соляк из «Звезды Автострады» заделаю!

Играл он отлично, пся крев. Прям за душу брал – и терзал, терзал, терзал её в такт мелодии…

А понравилась мне, сельва-маць, эта доисторическая «Дип Пёрпл»!!!

Однако композисьон отзвучал, волшебство кончилось, и в голову настойчиво затарабанил один вопросец: живой звук – это, несомненно, красиво, но при чём здесь, собственно, завры? То бишь, зачем мучить гитару «вживую», когда фонограмма зачастую и чище, и лучше?..

– Понимаете, Ваше Высочество, это ритуал. Не будут проводника считать принятым в «цех», пока он в совершенстве не овладеет инструментом. – Ответил Эзекиль. – Завры, само собой, не только на живой звук идут. Но «фанера» – это нечестно, словно обманываешь их. —

Ответил, и по-новой принялся меня сканировать глазками, словно тщась рассмотреть что-то в потаённых глубинах моего существа. Подумалось: «Грязно милордова СБ работает, даже я, профан, и то жучка-паучка Эзекиля запросто вычислил.»

Тем временем этот пузоголовый шпион извлёк из своей гитары ещё один героико-слезливый композисьон. И не успел даже финальный звук извлечь, как из самого что ни на есть ти-рэксианского лесу – напролом полезли ящероподобные чудища.

– Тот, горбатый, Ваше Высочество, это стратозавр. Вы ему в основание шеи, прямо в складки стреляйте. Крупный экземпляр. Кобель. – Объяснил мне проводник. И снова старик – сама фамильярность, словно не со своим будущим монархом общается, а с потенциальным собутыльником. И снова – внутрь заглядывает.

– Послушайте, любезный… – попытался я вспомнить, как монархи, согласно своему высочайшему положению, должны обращаться к холопам, но – в голову ничего, кроме этой пошлятины, взбрести не удосужилось. – Я, знаете ли, не привык к подобному обхождению.

– Это вы о чём, Ваше Высочество? – глуповато заморгал Эзекиль.

– Это я о том, как со мной говорить по-до-ба-ет, – старательно выговаривая звуки, ответил я, – ваш легкомысленный тон мне пре-тит и не совпадает с моим представлением о хо-ро-ших манерах.

– Та-ак вот, да… Извините… – удивлённо и обиженно произносит Эзекиль. – С вашим папашей, в смысле, нашим королём, невинно убиенным, мы по-простому общались. Без всяких таких-сяких условностей! – говорит проводник и продолжает глазками-буравчиками в душу заглядывать. Нечисто дело, пся крев!

Кто же он такой, Эзекиль этот – всамделишний ти-рэксианский проводник, завербованный СБ, или функционер какого-то тайного ведомства, играющий роль проводника-ветерана? И что он во мне разглядеть пытается? «Мутотень» пресловутую, Светом наведённую на душу мою?.. Но я покуда и сам не многое ощутил. Нн-то что разглядеть сумеет?.. Или – со стороны виднее?

– Значит, в основание шеи стрелять? – деловито переспросил Абдур, приводя в боевую готовность свою элегантную, напичканную электроникой, но безнадёжно устаревшую пулевую винтовку М-5016.

– Ты действительно стрелять собираешься?! – с выражением ужаса на лице спросил я.

Он собирался. Действительно.

Во мне тотчас вскипело негодование. В очередной раз породило его проявление ненавистной кровожадности человеков… Но в этот раз оно разбудило нечто большее. Свет напомнил о себе: ко мне совершенно неожиданно явилась способность объёмно воспринимать реальность.

Я одновременно видел на нескольких уровнях масштаба: и мельчайшие ажурные изгибы каждого древесного листа леса, раскинувшегося у нас под ногами, и весь лес целиком, и каждую белёсую завитушку плывущих над нами облаков, и сверкающие за облаками звёзды, и мгновенно изменившееся, словно закостеневшее лицо нашего проводника… И понял я, что ХОТЕЛ ведь увидеть всё это, и вот желание исполнено, пожалуйста, нате вам… то есть мне…

Абдур не ответил – он выстрелил. Винтовка оглушительно прогрохотала, и ещё не стихли отголоски выстрела – вой реактивной пули, стремящейся к цели, и глухой взрыв, – как

взревел поражённый выстрелом стратозавр.

– Тот, двухголовый, – это снова отозвался проводник, но теперь голос его был хриплым, лишённым, как у Марихуаны, интонаций, – Ваше Высочество, извольте обратить внимание, тоже кобель. Буримодонт. Этого надо бить по двигательным нервным узлам. Видите, вдоль тела тянется оранжевая полоса, возьмите на фут ниже и прямо посередине.

– Не собираюсь я никого убивать! Я, любезный, не взял винтовку в руки отнюдь не по рассеянности, а из убеждений! – вспылил я. Грохот выстрела всё ещё метался эхом среди деревьев: мой слух тоже необычайно обострился. – Абдур, и ты немедленно прекрати!!

– Ваш-ше Выс-соч-чство, эт вы мне?! – свирепо прошипел мгновенно приходящий в неистовство Янычар, и как бы невзначай направил винтовку в мою сторону.

– Сзади, – глухо пробормотал проводник, рукой указывая за спину Абдура. Позднее я осознал: этот жест вовсе не являлся попыткой нас спасти, наоборот, это был банальный отвлекающий манёвр.

Двумя огромными шишкастыми головами буримодонт навис над тщедушной платформой и явно намеревался пожрать нас. Одна из голов сделала быстрый выпад, но неуклюжий зверь не совсем точно определил расстояние, и его грязно-зелёные щербатые зубы проскрежетали по металлу. Платформа заметно качнулась. Я обалдело и завороженно наблюдал за этим жутким зрелищем, представшим передо мной, в данную минуту сверхобострённо чувствующим многослойную ткань реальности, во всей своей объёмной умопомрачительности и во всех ракурсах…

Где-то на периферии сознания мелькнула и сразу исчезла мысль: Фан упоминал о срабатывающей в момент опасности защите; что-то не очень похоже…