Она должна предупредить Малыша!
Через несколько минут, которые, казалось, длились вечно, мужчины распрощались, скрепив рукопожатием свой подлый договор. У Ребекки подгибались колени от страха. Она осторожно отворила до конца окошко и высунула голову наружу.
Округа опустела. Ветер свободно гулял по пустырю, закручивая пыль и мусор в маленькие смерчи.
Ребекка подала знак Селии следовать за ней, а сама подобрала юбки выше колен, готовясь выбраться наружу.
– Я погублю свое платье. – Селия отшатнулась в испуге.
– Лучше лишиться платья, чем ждать, что нас здесь застигнут.
Это подтолкнуло ее подругу к решительным действиям.
– Пожалуй, я тогда куплю себе новое платье, если это порвется. Но как я объясню маме, почему явилась домой в таком жутком виде?
– Придумаешь что-нибудь. У тебя всегда это хорошо получается, – рассеянно отмахнулась Ребекка. Ее мысли, как резвые лошади, уже умчались далеко вперед, в будущее. Она строила планы, как передать послание Малышу Попрыгунчику.
В отдаленных районах западной Невады виски было дешевле воды и употреблялось гораздо чаще. Поэтому только один человек из дюжины умирал здесь естественной смертью. Но в долинах рек Траки, Карсон и Уолкер бесплодная соляно-щелочная почва вдруг чудеснейшим образом преображалась. Буйное цветение природы заставляло забыть, что рядом простирается на десятки миль сухая пустыня.
В благодатной прохладной тени огромных елей бродили стада тучных коров, спокойных, с добрыми мудрыми глазами, довольных жизнью, отяжелевших от сочной травы. Спелые груши и яблоки дождем сыпались на голову с ветвей фруктовых деревьев. Щедрая земля вознаграждала фермеров за их усилия обильным урожаем бобов и картофеля, кукурузы и пшеницы.
Но зеленые богатства речных долин так бы и остались невостребованными, если б люди не узнали про сокровища, спрятанные глубоко под землей. Несчетные толпы золотоискателей поедали все, что производили фермеры в долинах. Между реками Траки и Уолкер Бог поместил золота и серебра больше, чем добыло человечество за всю свою долгую историю. Там пролегала золотоносная жила Комсток, и в ослепительных лучах ее славы родился и расцвел знаменитый штат Невада.
«Золотая лихорадка» бушевала в нескольких милях от этого процветающего, но тихого городка Уэлсвилл, расположенного к северу от шумного, суетливого железнодорожного узла Рено. Жителей «коровьего» города занимали весьма прозаические заботы и не искушали сказки о приобретенном якобы за одну ночь состоянии.
Общественная жизнь здесь строилась на уважении к бережливости и к пусть тяжелому, но честному труду. Подобные убеждения покоились на твердом религиозном фундаменте. В своих воззрениях граждане Уэлсвилла, проживающие «по эту сторону» железной дороги, были непоколебимы как скала и свято соблюдали все то, что им предписывала их вера.
Ребекка ни в коей мере не утеряла своей набожности, когда в назначенном ею месте ожидала человека, встречаться с которым ей было категорически запрещено правилами поведения, усвоенными с детства.
Нервно расхаживая возле эстрады для оркестра в парке, она никак не могла решить, что ее больше пугает – то, что он не придет вообще, или то, что он все-таки явится на свидание.
Близился полдень – время, которое она указала ему в записке. Ребекка подкупила Зека Спрингера, своего ученика из старшей группы воскресной школы, чтобы тот доставил ее послание ирландскому боксеру. Она коротко, словно мимоходом, поделилась с Зеком своими впечатлениями от победы Малыша над могучим Киром Уортоном, но когда Ребекка изложила ему свою просьбу, глаза у мальчишки чуть не вылезли из орбит.
– Ты знакома с Малышом Попрыгунчиком?
– Нет… – Она замялась —…Мы не представлены друг другу.
В ее голове не родилось путных объяснений своему поступку. Она попросту сунула записку и монетку в грязный кулачок мальчика и направила его в притон разврата, где в данное время обитал ирландец.
И вот теперь она гадала, откликнется ли Попрыгунчик на ее зов или сочтет это за глупую шалость вздорной девчонки. Она удивлялась сама себе, не понимая, что же привело ее на эту скользкую дорожку.
Еще вчера утром она и ее лучшая подруга Селия Хант покупали в местном магазине шляпки. Вернее, покупала Селия. Как обычно, Ребекка только лишь с завистью наблюдала за процессом примерки и покупки.
– Я все-таки думаю, что следует приобрести розовую. Она будет контрастировать с моими волосами.
Селия провела пухлой рукой по рыжим локонам, глядя на себя в большое зеркало галантерейной лавки и любуясь крошечным соломенным изделием, словно парящим у нее над головой.
– Она очаровательна, но, может быть, желтенькая тебе больше подойдет? – спросила Ребекка, отвергая в душе немыслимое сочетание розовой ленты с рыжими волосами, хотя ее подруге было вовсе недоступно такое понятие, как совместимость различных цветов.
Пожав плечами, Селия заявила:
– Пожалуй, я решу эту проблему просто и куплю обе шляпки. Если только ты не захочешь купить розовую себе. Мне показалось, что она тебя соблазнила.
Ребекка отрицательно мотнула головой.
– Нет-нет. Конечно, ты бери и розовую, и желтую.
Она отвернулась и вышла из тесной многолюдной лавчонки. Честно признаться, бывали моменты, когда Ребекку осеняла мысль, что ее подруга на редкость несообразительна, напрочь лишена чуткости и не умнее соснового бревна, срубленного в лесу возле озера Тихого. Отец Ребекки, Эфраим Синклер, был священником местной пресвитерианской церкви, а родитель Селии, Тайлер Хант, владел самым большим в городе торговым складом. Гардероб Селии состоял только из модных вещей, а Ребекка донашивала одежду своей старшей сестры Леа или же довольствовалась чем-нибудь совсем простеньким и дешевым.
Селия была одета в великолепное голубое шелковое платье с изящным турнюром и жакетом в обтяжку. На Ребекке же было бесформенное старое одеяние из зеленого муслина с глупой вышивкой, без всякого выреза на груди, словно у маленькой девочки. Как было бы замечательно иметь красивые платья! Но и как нехорошо быть такой эгоистичной и думать только о себе. Ребекка постоянно упрекала себя в излишней алчности и завистливости. Мама ее, конечно, права. Она неисправимая грешница.
Разве не великое счастье выпало ей на долю, что она выросла не в лагере золотоискателей, а в таком городе, как Уэлсвилл? А ведь она могла родиться и китаянкой, если б Господь не был так милостлив к ней! Бедные китайские рабочие вынуждены жить в палатках от рождения до смерти и ежечасно подвергаются унижениям. Правда, мама утверждает, что они сами виноваты в своей горькой участи, раз не верят в истинного христианского Бога. Но Ребекка сомневалась, что Бог уж очень хочет, чтобы кто-то вел такой жалкий образ жизни и чтобы с ним обращались так не по-христиански.
Ее отец – мягкий немногословный человек, образованный, но на удивление непрактичный – был живым воплощением доброты. Во многом это была его заслуга, что Ребекка была полна сочувствия ко всем обиженным судьбой.
Со своей стороны, мать воспитала в дочери чрезмерную тягу к самообвинению во всех мыслимых и немыслимых грехах. Довольно часто Ребекка преподносила своим родителям не очень приятные сюрпризы и повергала их в изумление.
Под внешней оболочкой благовоспитанной девочки бурлил свободолюбивый, подчас даже мятежный, дух. Она была вполне способна тайно, без спросу, снять у отца с книжной полки греческие мифы и прочесть их от корки до корки. Ужасный поступок для молодой леди, да к тому же дочери священнослужителя!
Или другой пример. Только бесстыдная и притом дерзкая авантюристка могла вместе со своей подругой Селией Хант однажды выкупаться нагишом в пруду позади летнего домика во дворе Хантов. И это произошло в раннем возрасте, когда обе они еще носили детские платьица, а волосы заплетали в косички. За каждый грех полагалось неотвратимое, но справедливое возмездие. Иногда оно выливалось в форму язвительных замечаний и материнских проповедей, но страшнее всего для Ребекки было смущенное, растерянное выражение в светло-зеленых добрых глазах отца, потрясенного проступком дочери.
