Я привез моего больного сына на квартиру Распутина, посадил его в кресло в столовой, сам постучал в дверь спальни и быстро покинул его квартиру. Мой сын домой вернулся через час. Он был излечен и счастлив. Болезнь больше не возобновилась. Он рассказывал, что его лечение производилось Распутиным следующим образом:
Распутин вышел к нему из своей комнаты, сел против него в кресло, опустил на его плечи свои руки, направил свой взгляд ему твердо в глаза и сильно затрясся. Дрожь постепенно ослабевала, и Распутин успокоился. Потом он вскочил и крикнул на него: „Пошел, мальчишка! Ступай домой, иначе я тебя выпорю.“ Мальчик вскочил, засмеялся и побежал домой.» Но если Распутин, следуя нормам своего времени и своего круга, иногда прибегал хотя бы к поверхностным, внешним формам благочестия, современные экстрасенсы-целители, как правило, не видят нужды делать этого.
Одно время по первой программе Центрального телевидения ровно в 7.15 утра в самой популярной передаче, которую смотрят миллионы людей, появлялся человек в легкой спортивной безрукавке, который говорил примерно следующее:
– Сегодня я постараюсь помочь тем, кто… (далее он называет область заболевания или его симптомы). Сядьте удобно. Приготовьте стакан или чашку с водой. В ходе сеанса я заряжу ее, вы будете пить в течение дня и почувствуете облегчение. Боли пройдут. Разомкните руки и ноги, закройте глаза. Смотреть на меня не обязательно. Старайтесь прислушиваться к тому, что в это время будет происходить с вами.
Это известный экстрасенс и целитель Аллан Чумак. Если вы не закрыли глаза, вы могли бы увидеть на экране, как, делая пассы руками, временами беззвучно шепча что-то, он снимает боль, исцеляет суставы или сосуды и, судя по письмам, по десяткам тысяч писем, действительно помогает многим. С благодарностью пишут люди, страдания которых многие годы не могла облегчить медицина, люди, потерявшие было надежду.
Другой целитель, человек исключительной сенситивной силы – Кашпировский. Он также часто появляется на экранах телевизоров и удивительным, необъяснимым исцелениям, связанным с его именем, нет числа. При этом наблюдателю со стороны может показаться, будто он почти не прилагает или вообще не прилагает никаких усилий.
Не стану приводить здесь ни рассказов о самих этих случаях, ни комментариев коллег-медиков, состоящих либо из изумленных восклицаний, либо из неодобрительного бормотания, в котором очень уж явно просматривается профессиональная зависть. Впрочем, речь здесь о другом – не о том или ином экстрасенсе-целителе, а о том, как соотносится сама эта способность с дарами духовными и тем, что называют благодатью.
Я знал священника, который попробовал развить в себе эту способность – целительство, и у него это стало получаться. Прихожане начали замечать, что после благословения у некоторых исчезла боль, у других проходили болезни. Об этом стали говорить. Однако, когда разговоры дошли до него, он после мучительных раздумий и колебаний прекратил эту практику.
– Они ведь полагали, что это от благодати, – пояснил он мне, – и думали обо мне невесть что. Получалось, что я невольно обманывал их.
Совершенно особый вопрос – нравственные стимулы действий целителя, та черта, от которой ведет он отсчет. Ведет ли он этот отсчет от больного или от себя самого? И если от больного, всегда ли может он тому, кто пришел за помощью, сказать «нет»?
Скажем, ты видишь знаки, – говорит Т. П. Борисова. – Словом, знаешь, когда можно целить, а когда – нет. А приходит больной к целителю, скажем, низшего уровня, который не понимает, не видит этого. На пациенте знак, что болезнь кармическая. А он, целитель, старается, энергетику ему правит. К чему может привести это? Может, и будет небольшое сиюминутное облегчение больному, как утешение целителю, но коли болезнь кармическая, потом все всђ равно вернется обратно. Хуже, когда целитель, видя знак, все-таки берется делать что-то. В этом случае воздаяние может быть для него достаточно болезненным: целитель заболевает той же болезнью, которую он пытался лечить. Я имею в виду случай, когда он знал, что делает недолжное.
Каков побудительный стимул, что движет целителем в каждом случае: сострадание и желание помочь, корысть или некое сочетание того и другого? Среди тех, кто занимается целительством, можно видеть как святых, так и людей весьма мирского плана, порой с полным набором не лучших человеческих качеств.
Однако противоречия в этом, возможно, и нет. Прав, безусловно, был тот священник, которого я упомянул. Есть паранормальные способности, в том числе способность к целительству. И есть благодать, дары духовные. И не нужно их ни путать, ни принимать одно за другое. Иногда они могут совместиться, сойтись в одном человеке, что вовсе не обязательно. Так, блондин, скажем, может оказаться скрипачом, а брюнет шахматистом. Но из этого вовсе не следует, чтобы каждый скрипач был блондином или каждый блондин скрипачом.
Точно так же способность к целительству может существовать, очевидно, обособленно, отдельно от даров духовных. Хотя и жаль, конечно, что это так. И даже более того – способность к целительству может не столь уж обязательно сочетаться с высокими нравственными качествами. Что не менее прискорбно.
Закономерности, которые есть, но которых в то же время и нет
Некоторые целители утверждают, что воздействуют не на само тело пациента, а на ту энергетическую оболочку, которая окружает его, на биополе. Можно предположить, что такое воздействие носит резонансный характер.
Непременно резонансна по своей сути и эмоциональная сторона целительства. При этом ощущение симпатии, близости, даже идентичности с пациентом может быть настолько существенным, что для достижения цели может оказаться важнее, чем даже сами целительские усилия. Вот как формулирует это известный американский исследователь таких воздействий и сам сильный экстрасенс-целитель Л. Ле Шан: «Целитель приходит в измененное состояние сознания, во время которого он воспринимает себя и пациента как единую сущность. В происходящем нет попытки „оказать воздействие“ на пациента, усилия целителя сводятся только к тому, чтобы слиться с ним, стать одним целым.»
Интересно наблюдать, как разные целители независимо друг от друга на основании лишь собственной практики приходят к тому же.
– Иногда воздействовать на человека бывает очень трудно, – доверительно говорила мне целительница из Сибири. – Я не могла бы описать словами, как делаю я это. Знаю только, что при этом я обязательно должна любить человека, которому я хочу помочь. Если я не полюблю его, результата не будет. Вот как-то приходит ко мне человек – пожилой, интеллигентный такой, в очках. Кто-нибудь, может, даже нашел бы его симпатичным. Но я-то вижу, что это плохой, жестокий человек. Как и почему, что конкретно сделал он, я это могу знать, но не хочу. Это как если бы я взяла в руки книгу и по названию знала бы, о чем она. Я могу раскрыть ее, тогда узнаю детали, а могу и не делать этого, если не захочу. Так вот, мне известно, каков он, а детали не нужны и излишни. Но раз обратился ко мне, я не вправе сказать ему «нет». Потому что это значило бы судить другого. Даже то, что я сказала о нем сейчас, значит, что я как бы осудила его. А этого не должно. Но я не о том. Несимпатичен он меня. И вот, чтобы помочь ему, я должна заставить себя, если не полюбить его, то постараться, чтобы во мне шевельнулась хотя бы какая-то симпатия. Я нарочно расспрашиваю его о близких, не потому что мне это важно и нужно, а чтобы почувствовать, о ком скажет он с любовью и нежностью, чтобы хотя бы через это почувствовать к нему что-то доброе. Но и это не всегда получается. Так вот, в этом случае, чтобы убедить себя хоть в чем-то хорошем, что связано с ним, я стала говорить себе, какие красивые пуговицы у него на костюме. Но если мне не удалось преодолеть барьер отторжения, если человек активно неприятен, несимпатичен мне, пока я не сняла этого, сколько бы я ни старалась, я знаю, я ничем не смогу помочь.
