Я живу в комнате у пролетарской семьи Трихомонозовых. Отец семейства — монтер, потомственный коммунист, в квартире две комнаты плюс кухня, ванная и туалет. «Электроэнергия крайне дешева, а телефонные разговоры внутри города вообще ничего не стоят», — объясняет мне сын монтера Игорь, после длящегося часами пиздежа по телефону с его другом Гришей.

Игорь работает учителем рисования в школе и вынужден ходить на пленэр даже при плохой погоде. Еда у хозяйки Зины хороша, часто она готовит мясо, иногда домашнюю птицу, и все это на мои 15 баксов, которые я плачу за еду и жилье в день. Позже я узнаю, что данная сумма — это почти месячный доход простого рабочего.

Отец Игоря, Анатолий, не пьет 15 дней в месяце и 15 дней пьет. «Большое количество водки туманит голову!» — отшучивается он от жены. Сегодня я принес ей немецкий шоколад, который продается в бесчисленных московских киосках, но который мало кто может себе позволить. Я подарил ей также дешевые китайские часы из Вены, красивые с розовым браслетом. Я ношу такие же из того же магазина на Мексикоплац, но только с голубым циферблатом.

В московских универсальных магазинах («универсальный» звучит как насмешка) почти нечего купить, сегодня был польский лимонад с ароматом грейпфрута, произведенный по австрийской лицензии, вчера ситро из Саратова. Чтобы хоть что-то купить, надо отстоять длинную очередь.

Связь по телефону здесь проблематична, многочисленные автоматы на стенах домов и в метро испорчены. Улицы находятся частично в катастрофическом состоянии. Молодые женщины в большинстве своем, как и на Западе, хорошо одеты, ухожены, выглядят аппетитно. Негров почти не видно, зато огромное количество китайцев. Бомжей много, гораздо больше, чем в западных крупных городах, еще хуже, чем в Вене, ведь в Москве почти 13 млн. жителей. В метро толчея и пробки, но москвичам на это насрать с Кремлевской стены.

В музее В. И. Ленина я видел планы известных архитекторов к безумному проекту коммунистов по сооружению монстра-здания высотой 400 метров со статуей Ленина высотой в 40 метров сверху. Представлен был даже проект Ле Корбюзье и немецких архитекторов, но, ясное дело, русский лидировал. Сталин приказал взорвать монументальную церковь, которая мешала проекту. Начали строить, но выяснилось, что почва песчаная и здание не устоит. Только через 50 лет, уже после смерти Сталина, от гигантоманского плана отказались и вместо него построили шикарный бассейн «Москва» под открытым небом, напротив Пушкинского музея. Однако Ельцин пообещал патриарху восстановить церковь.

Первоначально я планировал проинтервьюировать председателя парламента Хасбулатова. В Вене я узнавал в российском информационном агентстве цену за посреднические услуги в Москве. Они заломили сумму в 8000 австрийских шиллингов!

Председатель парламента говорил о миллионах малообеспеченных пенсионеров по телевизору. Игорь любил попиздеть о политике. Игорь выступал за сильное государство, как и его отец, которое бы смогло защитить их от Запада и от Америки. В последний вечер на кухне он сказал мне с симпатией: «Гюнтер, ты рассуждаешь как русский!»

Я мог бы учиться русскому языку и ехать на Белое море. У живописца Дмитрия Кабаева я видел рыбный скелет длиной добрых 30 см на столе. Таких рыб он ловил летом по двадцать штук в один день. Он рассказывал, что там хорошо, везде одни только деревни с деревянными домами и типичными русскими деревянными церквями.

Приколы из русских газет:

Иллюстрация к большому аналитическому эссе в журнале: пигментные пятна на голове Горбачева переделаны в кровоточащие серп и молот.

Карикатура: план зоопарка — очень длинный тигр (юго-восточная Сибирь) сидит в клетке, напоминающей металлургический завод, места для движения не остается, никогда он не сможет здесь прыгать.

Ебущиеся в искусственной железобетонной скале медведи. Огромный медвежий член пугает мою хозяйку Зинаиду. Игорь говорит, что якобы есть еще мужчины, способные завалить медведя. «Только в романах», — говорю я. Он не соглашается.

Порнография: молодой человек в солдатской шапке на голове, смущенно ухмыляясь, прикрывает свое постыдное занятие онанизмом титульной страницей газеты «Красная Звезда».

На тротуаре перед кафе лежит неподвижный мужчина, возможно, он пьян, а, возможно, мертв. Прохожие старательно обходят перегородившее дорогу тело.

Я покупаю русские карманные часы с откидной крышкой и несколько расписных фольклорных шарфов, мучительно обдумывая, кому, кроме моей матери, можно что-нибудь из всей этой херни подарить.

Достоевский и другие русские классики навязали нам грустный образ русского человека, беззаветно влюбленного в матушку Россию.

После войны, в оккупированной и разделенной между союзниками Австрии (1945–1955), в нашем сознании прочно укрепился образ доброго американца и злого русского. Оснований для этого вполне хватало.

Потом нас завалило англо-американской культурой, в частности, музыкой и низкопробным шоу-бизнесом. С советской стороны мы слышали лишь хвастливые пропагандистские заявления о тщеславном соперничестве с Америкой в области космических полетов, в вооружении и в спорте.

Превосходство СССР и других стран Восточного блока во многих спортивных дисциплинах объяснялось нам нашей прессой невероятной спартанской муштрой спортсменов и рабским привлечением талантов. При этом многие научные и культурные достижения наших восточных соседей по ту сторону железного занавеса у нас замалчивались. Когда американцы начали войну во Вьетнаме, это было названо «хорошей войной против коммунизма».

А вступление Советской Армии в Прагу наполнило западную прессу криками о глобальной советской угрозе. Наконец-то, ненавистная советская империя дала повод к ее открытому осуждению. Однако западная пресса упоминала весьма неохотно, что тогдашний СССР был членом Варшавского пакта, а это равнялось приблизительно тому, если бы Панама или Пуэрто-Рико захотели вырваться из американской гегемонии.

В 70-ые годы Пентагон окончательно скомпрометировал себя распылением диоксина над вьетнамскими джунглями. Еще в начале 80-ых годов зародилось пацифистское движение за установление мира.

Рейган наращивал военные потенциалы, заставляя русских в свою очередь вооружаться до зубов, тратя весь национальный доход на вооружение, до тех самых пор, пока Горбачев не объявлял выход из продолжительной военной конфронтации.

Это означало закат советской империи, в результате чего первый и одновременно последний президент СССР остался без государства. Россия должна была встать на путь демократии, для этого западный мир и Международный валютный фонд поддержали бы огромную страну миллиардами долларов. Конечно, это могло происходить только медленно, постепенно. Но банки интересовались российскими делами не для блага народа, а для собственной выгоды. Политики лгали и занимались своими меркантильными мелкими играми.

Ельцин обещал, что он будет вести постоянную работу над демократизацией России, однако когда один из субъектов Российской Федерации под руководством бывшего советского генерала Джохара Дудаева захотел выйти из государственного союза, он сбросил маску. Не признанный Россией президент Чечни заявил: «земля будет гореть под ногами русских солдат, если они вступят в Чечню».

Этими словами он разъярил русского медведя до самых глубин его меха, и война на Кавказе началась. Чечня имеет богатые нефтяные месторождения, но это, пожалуй, не единственная причина, почему Россия вела дальше войну вопреки большим потерям, гневу и отчаянию русских солдатских матерей. Имидж Кремля и военных был серьезно подорван. Дальнейшее сокращение империи должно было предотвращаться.

Маленькая кавказская горная страна — это стратегически и экономически важная для русских зона. Однако война стоит большой молодой русской жизни. При этом достоин упоминания тот факт, что русские должны иметь ввиду значительное падение рождаемости и видный коэффициент умирания. Они являются, таким образом, сокращающимся, сморщивающимся в человеческом количестве народом.