Наши обычные птицы прелестные,

Галка, ворона и вор-воробей!

Счастливым странам не столько известные,

Сколько известны отчизне моей…

Ваши окраски все серые, черные,

Да и обличьем вы очень просты:

Клювы как клювы, прямые, проворные,

И без фигурчатых перьев хвосты.

В непогодь, вьюги, буруны, метелицы

Все вы, голубчики, тут, подле нас,

Жизни пернатой невесть что — безделицы,

Вы утешаете сердце подчас.

И для картины вы очень существенны

В долгую зиму в полях и лесах!

Все ваши сборища шумны, торжественны

И происходят у всех на глазах.

Это не то что сова пучеокая

Или отшельница-птица челна —

Только где темень, где чаща глубокая,

Там ей приятно, там дома она!

С вами иначе. То вдруг вы слетаетесь

Стаей большой на дорогу; по ней —

Ходите, клюете и не пугаетесь

Даже нисколько людей и коней.

То вы весь вид на картину меняете,

В лес на опушку с дороги слетев,

Белую в черную вдруг обращаете,

Сотнями в снежные ветви насев.

То, как лоскутина флера, таскаетесь

Стаей крикливою вдоль по полям,

Тут подбираетесь, там раздвигаетесь

Черным пятном по бесцветным снегам.

Жизнь хоть и скромная, жизнь хоть и малая,

Хоть не большая, а все благодать,

Жизнь в испытаньях великих бывалая,

Годная многое вновь испытать…

Осень землю золотом одела,

Холодея, лето уходило

И земле, сквозь слезы улыбаясь,

На прощанье тихо говорило:

«Я уйду, — ты скоро позабудешь

Эти ленты и цветные платья,

Эти астры, эти изумруды

И мои горячие объятья.

Я уйду — роскошная южанка —

И к тебе, на выстывшее ложе,

Низойдет любовница другая,

И свежей, и лучше, и моложе.

У нее алмазы в ожерелье,

Платье бело и синеет льдами,

Щеки бледны, очи светло-сини,

Волоса осыпаны снегами…

О мой друг! Оставь ее спокойно

Жать тебя холодною рукою:

Я вернусь, согрею наше ложе,

Утомлю и утомлюсь с тобою!»