ХI И я тоже здесь, на твоём отпеванье, Где костёр догорел, и насыпали землю, Принесли мы жертвы, что боги приемлют, И во имя мёртвых творим возлиянье; Я беззвучно приветствую мёртвых, и щедро Одаряю богов, что земные недра Населяют незримо, храня вечный покой. Ароматы и мёд — вот мой нынешний дар, И плоды, что нашёл я в своих садах, Как Орест, возлагаю дрожащей рукой Прядь волос на могилы алтарь. XII Но не царь ты могучий, врагам угроза, Не убитый, лежишь, и не взят изменой, Ты не пламя, что рушило Трои стены, Не родят, как встарь, в землю павшие слёзы Страсть и мщенье такие, что запомнят века, Что поэты в бессмертных опишут строках. Страсти древних мертвы — всё теперь иначе, Нет Электры тоски, нет Ореста гнева, Но, высоко священную урну воздев, Все бессмертные Музы уход твой оплачут, Сердце Бога замрёт, заболев. XIII Сберегает Бог света силы — не часто Явит луч среди мрака скучных угодий, Явит прелесть Неба звонких мелодий В сердце чистом, уста наделяя властью Песен пламенем души тревожить наши. Губы ведали горечь вина из чаши, И был горьким кусок ежедневный хлеба, Но из рук Его душа насыщалась, И Его огнем она омывалась, И кормилось сердце нектаром Неба, А на — уповать оставалось. XIV Но и он ушёл к твоему душ закату, О Бог песен и солнц, и стоит склонённый, Лавр венка сливая с кипарисовой кроной, Пыль забвенья сметает, дарам в оплату. Там, воочию узрев, кем ты стал и кем был, Сожалеет, и сердца священный пыл Притушил, потрясённый твоей бедою; Знаю, громко он плачет, вздыхает уныло, Зря погасшие очи, уста без силы: Слабость Бога страшна, над упавшей главою Обернулось небо могилой. XV И с тобой рядом плачет над водами Леты, Грудь холодную горькими мочит слезами Афродита, что ныне живёт под холмами, Существо, что прозвали Кипридою где-то: Нет Эллады, не смеют уста улыбаться, Взор померк, и не вправе богинею зваться Жалкий дух, красоты исчезнувшей призрак. За собою тебя зовёт, увлекает, Как печальную жертву, с собой приглашает Разделить с нею путь до страны вне жизни, Там, где Ад бессонный пылает. XVI Не покроют цветы здесь священный посох, Не споём славу солнцу с тобой мы хором, Зря ты запахи ловишь, вперяешь взор — Грудь Любви опустела, сок сладкий высох, Дух, надежды уж нет! Круг загробный тесный Не порвать, не упрочить ни словом, ни песней, Ни от смерти очистить, ни жизни лишить. И всё ж постараюсь, чтоб лозы и розы Как знаки, росли на песчаных наносах, Храм незримый мечтаю я здесь заложить, Среди праха, на скользких откосах. XVII Так спи, жизнь прощая за зло и за благо — Жить не нужно, и смерть для тебя не загадка; Благодарность приятна, прощать так сладко. Сад секретный, залитый печали влагой, Где все дни напролёт из сухих роз венок Ты вязал, заплетал тьму и тайну в шнурок, Покидая, грех смой и бесцветное горе, Брось цветы, напоённые медленным ядом, Страсти, мыслей и снов пустые услады; Смерть нас вместе с тобой соберёт всех вскоре, Днями все очутимся рядом. XVIII О брат, что стал ныне душою бесплотной, Прими мой венок, и прощай навеки. Высох лист, пахнет снегом, и скованы реки. Судьба всех рождённых из почвы холодной Грустней, чем возросших от чрева Ниобы, От груди пустой веет смерти ознобом. И всё ж будь спокоен — жизнь тебя отпустила: Там страсти не будут с тобой воевать, Виденья клубиться, и звук нападать, Нет ветра, нет бури, ночь солнце укрыла, Недвижна морская гладь. Примечания: Ave atque vale — «славься и здравствуй» (лат.). Дриады — духи лесов. Левкадия, на острове Лесбос — место гибели греческой поэтессы Сапфо. Титанида — женщина из рода титанов. Прозерпина — богиня загробного мира (аида). Орест, Электра — дети царя Агамемнона, решившиеся отомстить за его смерть. Ниоба — царица, которую боги наказали за грехи гибелью всех её детей. |
