В комнате Моники на виду стояли открытая бутылка виски и полупустой стакан. Карл взял бутылку за горлышко и спустился вниз, где в гостиной у погашенного камина собралась вся еще не совсем проснувшаяся компания. На Фредерике Кункель был розовый домашний халат с голубыми цветами, который совершенно не подходил к выражению ее лица.

- Товарищи убиты, оба. Но оружие в пути, будет в Ганновере ночью или утром, - начал Карл, тяжело опускаясь в одно из кресел, и отпил глоток из бутылки, поставив затем ее рядом с креслом.

- Кто их убил? Где, как и когда это произошло? - спросила Фредерике Кункель, стиснув зубы, скорее агрессивная, чем потрясенная. Другие реагировали более спокойно. Но страшно было всем.

- Нас захватили палестинцы из ООП. Они хотели прервать операцию. Похоже, среди людей Абу Нидаля должен быть предатель. Абу Нидаль продал нам оружие, а они нас пытали, чтобы узнать план операции и захватить оружие. Но условия перевозки оружия знал один Хорст Людвиг, товар был уже в пути. Его убили первым. Затем Барбару, а когда они взялись за меня, появилась сирийская полиция безопасности, и они не успели меня прикончить. Карл отпил новый глоток, ожидая реакции.

- Что с тобой? Куда ты ранен? - мягко спросила Моника.

- Мне порезали грудь, избили. Как видите, у меня прострелены бедро и плечо, вот здесь, с другой стороны, - показал он, исказившись от боли. Раны действительно болели.

- Почему ты только сейчас появился и откуда? - спросил Вернер Портхун. Тон был явно враждебным.

- Я вылетел из Дамаска в Афины, затем во Франкфурт. Там несколько часов пережидал. Затем заказал билет до Гамбурга и вечером прилетел последним самолетом. Потом проехал на метро и несколько часов запутывал следы на случай слежки. Но вроде ничего такого не было. Не хотел рисковать, прежде чем идти сюда.

- Кто об этом знает? - прогремела Фредерике Кункель. Зануда, подумал Карл, прежде чем ответить.

- Палестинцы. Сирийская служба безопасности. Сирийская разведка. Они знают, что мы купили оружие. Палестинцы считают, что я мертв. Что думает окружение Абу Нидаля, я не имею ни малейшего представления. Сирийцы, по-моему, будут сидеть тихо. Они сильно рискуют, если всплывет тот факт, что они замешаны в продаже оружия. Палестинцы не знают нашей цели.

- Ты не рассказал об этом? Почему же ты выжил? - тем же враждебным тоном, что и прежде, спросил Вернер Портхун.

- А с какой стати они оставили бы мне жизнь, если бы я все рассказал, когда двоих они уже убили?

- Ты мог перебежать на другую сторону. Ты ведь симпатизируешь этим капитулянтам среди палестинцев.

Итак, Вернер Портхун не отступал.

- Не будь наивным. У нас на это просто нет времени. Стал бы я сговорчивее, после того как в меня стреляли? И пытали они меня по старой дружбе, так что, ли?

- Ты можешь показать раны?

- Да, но сейчас я не хочу снимать бинты. Нам нужно обдумать более важные вещи.

- Я требую, чтобы ты показал раны.

Вернер Портхун на какой-то момент заколебался, а потом повторил свое требование:

- Товарищи, я настаиваю, чтобы мы увидели раны. Исключительно ради безопасности. Тут может быть обман.

Остальные молчали в замешательстве.

- Как ты выбрался из Сирии? - спросила Фредерике Кункель.

- Сирийская полиция безопасности перевезла меня в госпиталь в Дамаске, где меня подлатали, допросили и выбросили, как будто я жег им руки, поскольку в дело вмешалось шведское посольство.

- Как это произошло?

- Люди из ООП позвонили в отель и сообщили, что я убит и кто-то из гостиницы должен передать мой паспорт в посольство. Так они и сделали.

- Что произошло с тобой в посольстве?

- Мы обменялись взаимными оскорблениями. Я просил организовать мне отъезд из страны и потом убираться ко всем чертям. Их это вполне устроило. Они, конечно, не хотели, чтобы я оставался в Сирии.

- Они не захотели отправить тебя в Швецию?

- Нет, на меня же не объявлен розыск за совершение преступления, как вы знаете. Просто они хотели избавиться от меня как можно скорее, я ведь зарегистрирован в полиции безопасности как потенциально опасный, и об этом они, вероятно, знали. По их отношению было видно, что они совсем не в восторге от такого знакомства.

- Товарищи, все-таки требую провести голосование. Мы должны посмотреть его огнестрельные раны, о которых он тут говорил. Это очень серьезно, вы должны понять. Кто "за" - поднимайте руки, - потребовал Вернер Портхун.

Он сам и Ева Сибилла тотчас подняли руки.

- Вы же видите, что он действительно ранен, это же глупо, - запротестовал Мартин Бер. - Я категорически против.

- Я тоже. Бессовестно так обращаться с товарищем, я против, - слегка прерывающимся голосом произнесла Моника.

Стало тихо, все взгляды были обращены на Фредерике Кункель, за которой был теперь решающий голос.

- Мы все же посмотрим. Это самый простой способ выйти из создавшегося положения, - кратко сказала она.

Карл простонал. Затем осторожно стал отрывать пластырь, крепко приклеившийся к щетине. Раскрыл зашитую рану, слегка зигзагообразную, примерно с десятью скобками.

Потом он поднялся и с трудом стал снимать окровавленную рубашку. Вся грудь и часть левого плеча были забинтованы. Во многих местах сочилась кровь.

- Есть ли у кого-нибудь ножницы? - спросил он. Вернер Портхун, казалось, уже начал раскаиваться в принятом решении, но отступать было поздно.

Моника помогла ему снять повязки. Рана, куда вошла пуля под левой ключицей, выглядела как небольшое круглое темно-красное пятно, с синяком вокруг. Место выхода пули под лопаткой было ненамного больше, и здесь был наложен шов. На груди - больше пятидесяти швов на пяти разрезах, сделанных Муной.

- Раны на бедре вы тоже хотите посмотреть? - спокойно спросил Карл, подчеркнуто спокойно, понимая, что происходящая демонстрация имеет большое значение.

Пораженные увиденным, они отказались. Из ножевых ран на груди кровь теперь сочилась гораздо сильнее.

- Кто-нибудь может мне дать какую-нибудь кофту, халат или что-то еще? У меня озноб, - сказал Карл и снова тяжело опустился в кресло. Больше всего болели кровоточащие швы на груди и то место, где вышла пуля под лопаткой.

- Как же тебя отпустили из госпиталя? - спросила Моника.

- Как вы понимаете, я чертовски спешил, да и никто особенно не радовался моему пребыванию там, - ответил Карл, почувствовав, что выдержал испытание.

- Я очень прошу меня извинить, но надеюсь, ты понимаешь. Мы вынуждены соблюдать чрезвычайную осторожность, - сказал Вернер Портхун с виноватым видом.

- Само собой, я поступил бы точно так же, - ответил Карл без всякой иронии в голосе.

Вошла Ева Сибилла с большой мягкой американской хлопчатобумажной кофтой и осторожно помогла Карлу ее надеть.

- Вернемся к делу, - сказал Карл, чувствуя возможность перехватить инициативу. - Итак, не знаю, как и когда придет оружие в Ганновер. Это знал только Хорст Людвиг. Но вы ведь можете связаться с его группой, они наверняка должны знать.

- Вы достали необходимое оружие? - спросил Мартин Вер.

- Да, не беспокойся. У нас шесть РПГ-18 и по меньшей мере дюжина снарядов, если мы, конечно, получим груз. Этого достаточно, чтобы уничтожить половину танковой бригады.

- Ева Сибилла, отправляйся немедленно на Петерштрассе и расскажи им обо всем. И будь осторожна, - скомандовала Фредерике Кункель. Ева Сибилла тут же поднялась и вышла.

- Петерштрассе? - спросил Карл, искренне удивляясь неожиданно названному ею адресу.

- Да, это адрес нашей второй группы в городе. Очень хорошо, что они отвечают за прием груза. Когда может обнаружиться, что Хорст Людвиг и Барбара мертвы?

- Сложно сказать. Их должны отправить в Швейцарию, ведь паспорта у них были швейцарские. Вопрос в том, что произойдет с двумя замученными европейцами, когда выяснится, что паспорта фальшивые.

- Потребуется не больше суток, чтобы связаться с полицейскими из BKA, и дело станет ясным. Их отпечатки пальцев есть в архиве, они ведь были задержаны, - сказал Мартин Бер.