– Со мной все просто. – Девушка улыбнулась. – Хорошо, когда каждый занимается своим делом, верно? Ты сидишь за компьютером – я бью морды.

Кейс задумчиво посмотрел на Молли:

– А что ты знаешь про самого Армитиджа?

– Для начала – никто по имени Армитидж не принимал участия в «Разящем кулаке». Я проверила. Но это ерунда. Он не похож ни на одного из тех парней, которые уцелели. – Молли пожала плечами. – Ну и что? И это все, что я знаю. Но ты… – Она побарабанила пальцами по спинке стула. – Ты же ковбой, верно? Я хочу сказать – может, ты сам немного пошустришь? – Она улыбнулась.

– Да он же пришьет меня, и дело с концом.

– Может, пришьет. А может, и не пришьет. Сдается мне, ты ему нужен, и здорово нужен. Кроме того, ты же у нас умница, верно? У тебя получится.

– А что еще в этом списке покупок?

– Игрушки. В основном для тебя. И один психопат по имени Питер Ривьера. Вот уж кто гаденыш так гаденыш.

– Где он?

– Не знаю. Но он точно больной. Я видела его профиль. – Молли состроила гримасу. – Ужас! – Она встала и по-кошачьи потянулась. – Ну что, заключаем союз? Работаем вместе? Как партнеры?

Кейс посмотрел на девушку:

– У меня есть выбор?

– Верно сечешь, ковбой, – засмеялась Молли.

– Своими корнями матрица уходит в примитивные игровые автоматы, – говорил диктор, – в ранние программы компьютерной графики и в эксперименты военных с черепными разъемами.

На экране монитора «Сони» двухмерная космическая война сменилась густыми зарослями математически генерируемых папоротников, демонстрирующих пространственные возможности логарифмических спиралей; далее следовала холодная синева армейской кинохроники: опутанные проводами лабораторные животные, армейские шлемы, соединенные с системами управления огнем танков и военных самолетов.

– Итак, киберпространство. Это консенсуальная галлюцинация, ежедневно переживаемая миллиардами легальных операторов по всему свету, школьниками, изучающими математические понятия… Графическое представление данных, хранящихся в памяти каждого компьютера, включенного в общечеловеческую сеть. Невообразимая сложность. Световые лучи в псевдопространстве мозга, кластеры и созвездия данных. Подобно городским огням, отступающим…

– Что это было? – спросила Молли, когда Кейс включил селектор каналов.

– Детская программа.

Селектор перебирал канал за каналом, на экране мелькали бессвязные обрывки передач.

– Выключить! – скомандовал Кейс «Хосаке».

– Ты хочешь попробовать прямо сейчас?

Среда. Восемь дней назад он проснулся в «Дешевом отеле» рядом с Молли.

– Хочешь, я уйду, Кейс? Может, тебе легче одному…

– Да нет. Оставайся, мне все равно, – покачал головой Кейс.

Осторожно, чтобы не сдвинуть плоские дерматроды «Оно-Сэндай», Кейс натянул на голову черный махровый хайратник и на мгновение задумался; вместо пристроенной на колени деки перед его глазами возникла витрина на улице Нинсэй, хромированные сюрикэны, тускло поблескивающие в неоновом свете. Кейс поднял голову: над монитором висел подарок Молли, приколотый к стене желтой кнопкой прямо сквозь центральное отверстие.

Он закрыл глаза.

Нащупал ребристую клавишу питания.

В темно-кровавом сумраке закрытых глаз, где-то на краю пространства, забурлили серебристые фосфены, мимо понеслись гипнотические образы, похожие на фильм, смонтированный из случайных кадров. Числа, символы, лица – туманная мандала из фрагментов зрительной информации.

Ну же, умолял он, сейчас…

Серый, как небо над Тибой, диск.

Пора.

Диск завертелся все быстрее и быстрее, превратился в светло-серую сферу. Сфера начала раздуваться…

И потекла, расцветая переливающимся неоном. Фантастическими фигурами оригами развернулся его не знающий расстояний дом, его страна – прозрачная, объемная, в бесконечность уходящая шахматная доска. Перед внутренним взором возникли изумрудные кубы «Мицубиси», «Банк оф Америка», за ними – алая ступенчатая пирамида Ядерной комиссии Восточного побережья и, наконец, высоко-высоко – едва различимые, вечно недостижимые спиральные рукава военных систем.

А где-то там, на выкрашенном белой краской чердаке, сидел он, и смеялся, и нежно ласкал деку далекими пальцами, и слезы облегчения текли по лицу.

Когда Кейс снял дерматроды, Молли уже ушла, а чердак погрузился во тьму. Сколько же это времени? Он провел в киберпространстве целых пять часов. Кейс перенес «Оно-Сэндай» на один из новеньких верстаков, а затем рухнул на постель и накрылся с головой черным шелковым спальным мешком Молли.

Неожиданно дважды прожужжал зуммер охранной системы.

– Запрашивается вход, – произнес металлический голос. – Субъект идентифицирован согласно программе…

– Так впусти его.

Кейс откинул с лица черный шелк и сел, ожидая увидеть Молли или Армитиджа.

– О господи, – произнес чей-то хриплый голос, – я же знаю, что эта сука видит в темноте…

Некая приземистая личность вошла в комнату и закрыла за собой дверь:

– Слушай, давай включим свет, а?

Кейс вылез из постели и нащупал старомодный выключатель.

– Меня зовут Финн, – сказал вошедший, делая предостерегающую гримасу.

– Кейс.

– Ну что ж, бум знакомы. Я вроде как делаю для твоего начальничка всякие там железяки.

Финн вытащил пачку «Партагас» и закурил. Комнату наполнил запах кубинского табака. Финн подошел к верстаку и посмотрел на «Оно-Сэндай»:

– Ширпотреб. Ничего, дело поправимое. Но главное – вот эта штука.

Финн стряхнул пепел на пол, вытащил из кармана плотный, очень грязный конверт, открыл его и вытряхнул на ладонь черную прямоугольную пластинку.

– Проклятые заводские прототипы, – проворчал он и бросил предмет на стол. – Их заливают поликарбоном, да так, что и лазером не вскроешь, не спалив схему. Самоуничтожение от рентгеновских лучей, от ультраскана и еще бог знает от чего. Справимся, конечно, но ведь что они, суки, делают?

Финн аккуратно сложил конверт и спрятал его в карман.

– Что это?

– В общем-то, переключатель. Если вставить его в твой «Сэндай», ты сможешь включаться в симстим, прямой или в записи, не выходя из матрицы.

– А зачем?

– Сие для меня тайна. Могу лишь сказать, что я приладил к Молл передатчик, так что ты, вероятно, будешь принимать именно ее сенсориум. – Финн поскреб подбородок. – Так что теперь ты совершенно точно узнаешь, жмут ей портки или нет.

С дерматродами на лбу Кейс сидел на чердаке и смотрел, как танцуют пылинки в жидком солнечном свете, пробивающемся сквозь решетку окна. В углу монитора шел обратный отсчет.

«Ковбои не включаются в симстим, – думал он, – потому что это игрушка для плоти». Он, конечно, понимал, что его дерматроды и маленькая пластмассовая тиара симстима, считай, одно и то же; что киберпространственная матрица фактически является грубым подобием человеческого сенсориума – по крайней мере, в смысле отображения, однако симстим казался ему не более чем излишним расширением плотских ощущений. Коммерческие записи, естественно, редактировались, так что если у Тэлли Ишем во время съемки вдруг возникала головная боль, то вы ее не чувствовали.

На экране мелькнуло предупреждение о двухсекундной готовности.

Новый переключатель соединялся с «Оно-Сэндай» тонким световодом.

И раз, и два, и…

Сразу со всех сторон на него надвинулось киберпространство. «Довольно гладко, – подумал Кейс, – хотя и недостаточно. Нужно будет поработать…»

Он щелкнул новым переключателем.

Резкий бросок в другое тело. Матрица исчезла, вокруг волны звука и цвета… Молли шла по заполненной людьми улице мимо киосков, торгующих уцененным софтом: цены написаны фломастерами на листах белого пластика, из бесчисленных громкоговорителей несутся обрывки музыки. Запахи мочи, свободных мономеров, духов, жареного криля. Несколько секунд ошеломленный Кейс пытался управлять телом девушки. Но затем принудил себя к пассивности, стал пассажиром, глядящим на мир ее глазами.