Вот почему Билл улыбался и счастливо позвякивал кандалами, не подозревая, что создал своим появлением сложнейшую административную проблему. Офицеры, к которым доставляли перебежчика, не желали брать на себя такую ответственность и, подальше от греха, отправляли Билла все глубже в тыл.

Разумеется, каждый из них, чтобы не быть обвиненным в пренебрежении долгом, приказывал добавить цепей; в итоге из очередной полковничьей резиденции полицейским пришлось Героя Галактики не выводить, а выкатывать, словно то был не человек, а бочонок с вином.

Но вот, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, весь в цепях, из-под которых виднелось только лицо с улыбкой до ушей, как у повредившегося в уме, Билл предстал – прикатился – пред светлые очи главнокомандующего.

– Добрый день, сэр! Я вернулся!

Генерал Мудрозад медленно повернулся и уставился на клубок хромированной стали.

– Клянусь Господом, мне знаком этот голос! – Генерал попытался раздвинуть цепи, чтобы получше разглядеть лицо Билла, но у него ничего не вышло. – Снять кандалы! Немедленно!

Адъютанты, штабные офицеры, охранники и все прочие, кто находился в помещении, кинулись выполнять приказ Мудрозада. Слева от Билла завязался кулачный бой: там сошлись врукопашную два офицера и женщина-сержант. Последняя могучим ударом повергла на пол капитана, а затем рухнула сама, получив от лейтенанта пинок в солнечное сплетение. То был не единичный случай; борьба продолжалась повсеместно, и Билл пережил несколько неприятных минут, пока его крутили и вертели во все стороны.

Наконец цепи сняли и генерал узрел перед собой того, кого назначил в свое время стрелком Господа.

Билл надеялся, что Мудрозад не забыл о своей щедрости.

– Ты?! – взревел генерал.

– Я вернулся! – воскликнул Билл, польщенный тем, что его все же узнали, и распростер объятия.

– Заковать его в кандалы! – распорядился Мудрозад.

Эта задача была потруднее прежней, поскольку Билл отнюдь не выказывал готовности сотрудничать, но превосходство в численности позволило офицерам справиться с непокорным солдатом. Вскоре Билл вновь оказался с ног до головы в цепях.

– Что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Ссрргм ффмрфф хммфф. Мм нрнф ффррм мрффм. Мрггнфф!

– На каком языке он изъясняется? Позвать переводчика! – приказал Мудрозад.

Все, кто был в помещении и имел звание ниже полковника, бросились к двери, крича наперебой, что знают, какой это язык и кто может с него переводить. Сержант – та самая, что была повержена на пол и только-только поднялась, – сообразила, что к двери ей все равно не пробиться, а потому решила предложить кое-что новенькое.

– У него во рту железо. Снимите цепь с головы.

– Стоять! – рявкнул Мудрозад. Столпотворение мгновенно прекратилось. – Почему бы нам не снять цепь с головы этого мерзавца?

– А не опасно, сэр? – справился полковник.

– Замечательная идея, господин генерал! – одобрил майор.

– Вы великий мыслитель, сэр, – присовокупил капитан.

– Сэр, я преклоняюсь перед вашим гением, – заявил лейтенант.

– Идея-то моя, – пробормотала женщина-сержант.

– Сержант, снимите кандалы! – распорядился генерал.

Женщина прекрасно справилась с порученным заданием: она ловко выдернула кончик цепи изо рта у Билла, едва не лишив того клыков.

– Ну, Билл, что ты теперь можешь сказать в свое оправдание?

Билл покачнулся, однако устоял в вертикальном положении и попытался определить, какой из генералов, что маячил перед его глазами, всамделишный. Мудрозад всегда отчасти напоминал ему призрак; по такому поводу выбрать из множества одного-единственного представлялось несколько затруднительным. Впрочем, генералы стояли так близко друг к другу, что можно было и не вдаваться в подробности.

– И. о. капрала Билл прибыл в ваше распоряжение, сэр! – Билл хотел было отдать честь, но сумел лишь слабо звякнуть цепями. Что касается позы, его еще при заматывании вытянули по стойке «смирно».

– Вот как? Нет, вы только послушайте, каков наглец! Скажи-ка нам, дезертир Билл, изменник Билл, почему на тебе вырви-глазнийские нашивки? И где твой настоящий мундир? Ишь, вырядился!

– Сэр, – возразил Билл, – я не замышлял ничего дурного.

– Налицо неприкрытое оскорбление офицерской чести! Твой мундир сшит из ткани, а не из переработанной бумаги!

– Я тут ни при чем, – пролепетал Билл. – Мою форму забрали в госпитале.

– Ага! Вдобавок принимал помощь от врага! Трижды предатель! – Генерал повернулся и указал на троих офицеров. – Вы, вы и вы. Что скажете?

Офицеры с ужасом переглянулись, как бы умоляя один другого заговорить первым. Наконец самый смелый из них пришел, по всей видимости, к выводу, что неправильный ответ менее опасен, чем никакой.

– В расход! – гаркнул он.

– Что значит «в расход»? – с угрозой в голосе переспросил генерал. – Мне надо знать, виновен или не виновен!

– Виновен!

– Виновен!

– Виновен!

– Так точно, сэр, полностью виновен!

– Совершенно виновен!

– Целиком виновен!

– Хватит! – Мудрозад обернулся к Биллу. – Что ж, Билл, тебя судили по закону. Мы установили, что ты виновен в дезертирстве и прочих преступлениях, которые будут перечислены в приговоре. Хочешь что-нибудь сказать?

– Я слишком молод, чтобы умирать! – ответил Билл, не раздумывая.

– Сынок, – проговорил генерал отеческим тоном и положил руку на голову Биллу, поскольку из-за кандалов до плеча достать не мог при всем желании, – выбирать тебе не приходится. Да благословит тебя Господь, мой мальчик. Ладно, ведите его на расстрел!

Полицейские было покатили Билла к выходу, но вдруг в помещении появился худой мужчина в серой шинели – должно быть, вылез из шкафа, потому что больше ему взяться было неоткуда; мужчина зашептал что-то на ухо генералу, который, как ни удивительно, внимательно слушал.

Билл заметил это лишь в силу того, что полицейские никак не могли взгромоздить его на тележку, на которой привезли сюда. Стоило им затащить Героя Галактики на платформу, как он тут же скатывался обратно. Если бы не цепи, Билл наверняка получил бы серьезное увечье, чему, несомненно, обрадовался бы от всей души, когда бы не печальная необходимость погибнуть во цвете лет. В конце концов полицейские все же добились своего.

– Стойте! – окликнул их генерал. – Билл, хочешь оправдаться в моих глазах?

Весь Генеральный штаб в изумлении разинул рот.

– Конечно, – отозвался Билл. – Я останусь в живых?

– Нет.

– А проживу хоть немного еще?

– Да.

– Что мне делать? – спросил Билл, благо выбора не было.

Ожидая, когда начнется стартовый отсчет, Билл проверял напоследок свое снаряжение.

Пилюля с ядом? Здесь.

Портативный радиопередатчик, замаскированный под таракана-прусака? Здесь.

Все здесь.

Остается только ждать.

Билл не знал в точности, чего ждет. Ему никогда раньше не доводилось выстреливаться из катапульты. Та представляла собой этакое громоздкое старомодное сооружение, из чего следовало, что ее, вполне возможно, предназначали для аристократов; хотя вряд ли – тогда она была бы поудобнее.

Полицейские сняли с Билла кандалы, что, естественно, делало жизнь более приятной и облегчало выполнение секретной самоубийственной миссии. Однако сами полисмены, похоже, и не думали уходить. Они выстроились на платформе над Биллом, нацелив бластеры на особенно им любимые части его собственного тела.

По всей видимости, ни одно путешествие при помощи катапульты не обходилось без долгого ожидания в громадном ковше, в котором лежал сейчас Билл. Кроме того, оно как будто было связано с определенным риском. Иначе зачем на его спине закрепили ранец с неким автоматическим устройством? Хотя ведь человек в серой шинели сказал, что Биллу вовсе не обязательно знать, для чего оно служит и каким образом действует.

Так что Билл просто лежал и ждал – неизвестно чего.