– Не стучи по сиденью мистера Райделла, – сказал Уорбэйби, бегло проглядывавший огромную кипу распечатки. – Он за рулем.

Распечатку (Райделл догадывался, что это – досье Бликса, мужика, которому перерезали глотку) они прихватили по пути, в какой-то непонятной конторе.

– Фассбиндер, – отчетливо, чуть не по слогам проговорил Фредди. – Кто-нибудь из вас слышал о таком? Райнер Фассбиндер.

– Знаешь, Фредди, – проворчал Уорбэйби, – мне сейчас не до шуток.

– Какие там шутки? Я прогнал этого Бликса через «Двойника», отсканировал снимок трупа, полученный от русских, и прогнал – и что же вы думаете? По мнению машины, он выглядит точь-в-точь как Райнер Фассбиндер. Это мертвяк-то, с перерезанным горлом. Интересно бы взглянуть на герра Фассбиндера, вот уж красавец, наверное, так красавец.

– Уймись, Фредди, – вздохнул Уорбэйби.

– Наверное, этот тоже немец. Национальность, она все-таки проявляется.

– Мистер Бликс не был немцем. Если верить этой бумаге, мистер Бликс не был даже мистером Бликсом. А теперь не мешай мне. Да и мистеру Райделлу тоже, а то еще заедет не туда в незнакомом городе.

Фредди недовольно хмыкнул. Через пару секунд Райделл услышал дробный перестук клавиатуры – технический консультант мистера Уорбэйби взялся за компьютер, с которым он, похоже, не расставался даже во сне.

Поворот налево, и – сразу, безо всякого предупреждения – мирная улица сменилась зоной боевых действий. Развалины. Дымное пламя костров, темные пригнувшиеся фигуры, мучнисто-белые лица.

– Не тормози, – сказал Уорбэйби. – И не газуй, езжай, как едешь.

Нечто, вылетевшее из жутковатой группы сутулых, узкоплечих людей, шлепнулось о ветровое стекло, прилипло на секунду, упало, оставив после себя грязно-желтое пятно. Длинная, гибкая штука, серая и вроде бы окровавленная. Кишка, что ли?

На перекрестке – красный.

– Гони под красный, – приказал Уорбэйби.

Сзади – негодующее гудение десятков клаксонов.

– Тормози. Нет, заезжай прямо на тротуар.

Колеса «Патриота» перескочили через выщербленный поребрик.

– В бардачке.

Райделл открыл дверцу бардачка. Вспыхнувшая лампочка осветила банку аэрозольного «Виндэкса», рулон серых бумажных полотенец и одноразовые хирургические перчатки.

– Давай, – сказал Уорбэйби. – Никто нас не тронет.

Райделл натянул на правую руку перчатку, взял банку, серый рулон и выбрался на тротуар.

– Смотри, на себя не капни, – сказал он, вспомнив Саблетта, а затем щедро обрызгал желтое пятно «Виндэксом», оторвал три полотенца, скомкал их в правой, защищенной, руке и начисто вытер стекло. Теперь – как учили в Академии. Аккуратно снимем перчатку, наворачивая ее на влажный ком. Все. И куда же теперь, спрашивается, это дерьмо девать?

– Бросай на землю, – сказал Уорбэйби.

Райделл швырнул перчатку со всем ее содержимым в сторону, отошел от машины на пять шагов, согнулся пополам и окатил тротуар мутным широким потоком блевотины. Затем он оторвал еще одно полотенце, вытер рот, вернулся в машину, захлопнул дверцу, аккуратно ее запер, вернул рулон и банку на прежнее место и закрыл бардачок.

– А чего горло не ополоснул?

– Заткнись, Фредди, – рявкнул Уорбэйби. – Скорее всего – просто отбросы с бойни, – сказал он, наклонившись вперед. Рессоры «Патриота» негромко скрипнули. – Но все равно хорошо, что ты не забыл о предосторожностях. У нас тут была одна компания, называли себя «Орден кровавой свиньи», слышал о таких?

– Нет, – качнул головой Райделл. – Никогда не слышал.

– Воровали, где попало, огнетушители. Заправляли их кровью. Кровью с бойни. Но только они распускали слух, что эта кровь – она человеческая. Затем подстерегали какую-нибудь религиозную процессию. Прихватив с собой огнетушители.

– Господи, – выдохнул Райделл.

– Вот именно, – скорбно согласился Уорбэйби.

– Видишь эту дверь, вон там? – спросил Фредди.

– Какую дверь?

Холл «Морриси» ошеломлял; войдя сюда, Райделл непроизвольно перешел на шепот, как в церкви или в похоронном бюро. Толстый, фантастически мягкий ковер вызывал острое желание лечь, свернуться калачиком и уснуть.

– Черная.

Райделл уставился на черный прямоугольник, совершенно гладкий, без какого бы то ни было подобия ручки. Если подумать, прямоугольник этот абсолютно не гармонировал с остальной обстановкой холла – с полированным деревом, матовой бронзой, граненым стеклом. Если бы не Фредди, Райделл принял бы эту дверь за какое-нибудь произведение модернового искусства, картину там или еще что.

– Да? И чего в ней такого?

– Это ресторан, – уважительно сказал Фредди. – Такой дорогой, что туда даже и не войдешь.

– Ну-у, – разочарованно протянул Райделл, – таких заведений везде хоть пруд пруди.

– Нет, я не про то, – качнул головой Фредди. – Там просто дорого, а сюда тебя вообще не пустят, даже будь у тебя денег – хоть жопой ешь. Приватное вроде как заведение. Японские штучки.

Они стояли около конторки охранников, ждали, пока Уорбэйби переговорит с кем-то там по местному телефону. Ребята за конторкой, дежурные охранники, были все в интенсекьюровской форме, только хитрой, дорогой, с бронзовыми значками фирмы на смешных, остроконечных, на манер шлема, шапочках.

Райделл оставил «Патриота» в гараже, на одном из бесчисленных подземных уровней гостиницы. Там, внизу, жизнь била ключом: десятки людей в поварских халатах и колпаках раскладывали по сотням тарелок непонятного вида салат, по полу ползали, попискивая, маленькие японские пылесосы – здесь, в спокойном, просторном холле, вся эта суета казалась чем-то невероятным.

В Ноксвилле, в этих самых служебных номерах, где он жил несколько дней, тоже были такие вот корейские роботы, наводившие порядок, когда тебя дома нет. Был даже такой специальный железный паук, который объедал пыль со стенного экрана, но на Карен все это не производило ни малейшего впечатления. Экономят, сказала она, живые уборщики обходятся дороже.

Уорбэйби отдал телефон одному из ребят в остроконечных шапках, повернулся, махнул рукой, подзывая Фредди и Райделла.

– Нас проведут, – сказал он.

Охранник, взявший у Уорбэйби телефон, вышел из-за конторки. Он, конечно же, заметил на Райделле интенсекьюровскую рубашку со споротыми эмблемами, однако воздержался от комментариев. Райделл давно уже задумывался, когда же наконец можно будет улучить свободную минуту, забежать в магазин и одеться хоть малость поприличнее. И где это лучше сделать? Мелькнувшая было мысль посоветоваться с Фредди пропала при первом же взгляде на разукрашенную пистолетами да пулеметами рубашку.

– Сюда, сэр.

Уорбэйби двинулся вслед за охранниками, его трость глубоко погружалась в ковер, шарнирная титановая шина негромко пощелкивала. Фредди и Райделл скромно пристроились в кильватер.

Гони. Гони. Гони.

В такие вот моменты, когда Шеветта гнала из последних сил, выкладывалась по-черному, к ней приходило – изредка приходило – ощущение безграничной свободы, независимости от города, от собственного тела, даже от времени. Она понимала, что это – обычная для курьеров галлюцинация, что никакая это не свобода, а наоборот – полная включенность, вплавленность в мир. Зажатый между коленями велосипед казался частью ее самое, неким странным хвостом, возникшим за тысячелетия неспешной эволюции, – великолепный в своей простоте костяк рамы постепенно оброс сверхпрочными лексановыми покрышками и пневматическими амортизаторами, подшипниками, которые отменили понятие «трение». Слившись с велосипедом, Шеветта превращалась одновременно и в часть города, в своевольную, хотя и полностью зависящую от обстоятельств, крупицу вещества, она ежесекундно делала тысячи свободных выборов – и все эти выборы зависели от уличного движения, от блеска дождя на трамвайных рельсах, от роскошных, цвета красного дерева волос незнакомой женщины, бессильно спадавших на плечи темно-синего плаща.