Рядом остановилась машина полицейского патруля. «Это он», — сказал Кассиди своему водителю и, выйдя из машины, заглянул в окошко Стимса.

— Вы, капиталисты, — пронзительно кричал тот, — думаете, раз у вас деньги в кармане, значит, вы можете издеваться над рабочим человеком! Вот такие, как вы, и ведут страну к гибели!

— Послушай, — вмешался Кассиди, — с кем ты споришь?

Стимс чуть не подпрыгнул на своем сиденье — и этот здесь! Одна неприятность за другой. Но вслух огрызнулся:

— Да вот этот тип, позади меня, спросил, не убил ли я кого в своей машине, — и все из-за этой чертовой статейки…

— Какой тип? — Кассиди внимательно осмотрел машину. — Где это — позади тебя?

Стимс обернулся. Никакого «типа» позади не было. Вместо него на куске замши лежали:

слуховой аппарат, часы, авторучка с монограммой, серебряные монеты, три брючные пуговицы, зубцы от застежки-молнии, пряжка от ремня.

Кассиди жестом приказал полицейской машине следовать за ним, сел за спиной Стимса и захлопнул дверцу.

— В полицию, — приказал он. — Я уже несколько дней слежу за тобой, голубчик. После того как пропала мать Сьюзи, в твоем такси перебывала уйма народа. Больше никого из них не видели. Мы едем в полицию. И не вздумай пробовать свои штучки на мне.

Стимс чуть не задохнулся от возмущения: какая чудовищная несправедливость! Однако послушно свернул к полицейскому участку, патрульный автомобиль следовал по пятам.

Наконец, обретя дар речи, шофер закричал:

— Да в чем я виноват, черт побери?! — Вопрос остался без ответа.

Теперь, по прошествии определенного времени, Стимс снова в состоянии говорить обо всем, что произошло в те дни. В его квартире произвели обыск; в комнате, под кроватью, в кладовке полиция обнаружила вещи, когда-то принадлежавшие всем тем, кто имел неосторожность воспользоваться услугами таксиста. А таких набралось семьдесят два человека. Только личные вещи Кассиди, его револьвер, свисток и личный знак, наручники, кастет и прочие аксессуары полицейской службы, были выставлены в специальной витрине участка в память о его беззаветной преданности долгу.

Водитель Стимс прославился моментально: вся страна узнала, что именно он и есть тот самый таинственный убийца, «Чудовище за рулем». Его провал объясняли тем, что неутомимый полисмен, воодушевленный любовью к дочери одной из жертв, потеряв покой и сон, распутывал следы преступлений, пока наконец не разоблачил «Чудовище». А потом и сам стал его добычей. Не помогла даже полицейская машина, шедшая следом, бампер к бамперу: Кассиди исчез так же бесследно, как и все остальные.

Итак, Стимсу предъявили обвинение в убийстве семидесяти одного человека — их было бы семьдесят два, заметь хоть кто-нибудь исчезновение мистера Байндера. Несмотря на отчаянные крики протеста со стороны обвиняемого, его упрятали за решетку.

Однако в благословенной стране, известной под названием Соединенных Штатов Америки, справедливость в конце концов торжествует — как правило. Особенно в тех случаях, когда дело принимает широкую огласку. Итак, защитником Стимса был назначен некий адвокат по имени Ирвинг Каслмен, который незамедлительно привлек внимание суда к тому факту, что на всей территории страны до сих пор не обнаружено ни одного трупа, следовательно, ни один из пропавших не был умерщвлен. Возникал вопрос об отсутствии corpus delecti — состава преступления, в связи с чем защитник требовал немедленного освобождения заключенного из-под стражи. Судебные власти выдвинули встречное обвинение — в грабеже, подкрепив его актом, в котором перечислялись все до единого предметы, найденные в квартире таксиста. Каслмен отвел и это обвинение, возразив, что еще ни один человек не заявил в полицию об ограблении. А может быть, говорил адвокат, все эти вещи были шоферу подарены? Кто мог это опровергнуть? И он продолжал настаивать на освобождении. Лишь после того, как полицейские подговорили толпу зевак собраться у стен тюрьмы и требовать суда Линча, защитник дал свое согласие на то, чтобы Стимс оставался в заключении.

Сенсация нарастала, как снежный ком. Журналисты, репортеры, постоянные авторы раздела светской хроники и происшествий, подняли страшную шумиху вокруг личности Стимса. Его сравнивали со знаменитыми убийцами — Ландрю, Криппеном, Жилем де Ре, с Синей Бородой, — отмечая неизменно, что по количеству жертв он превзошел их всех. Издательства наперебой предлагали огромные гонорары за подробную биографию Стимса («Историю жизни и преступлений»), и адвокат настоятельно советовал ему принять предложения, чтобы по крайней мере оплатить судебные издержки. Три ученых психоаналитика усматривали предпосылки для преступных склонностей обвиняемого в том, что еще в детстве окружающие подавляли его как личность, не давая выхода естественным порывам. Четвертый же психоаналитик объяснял преступность его натуры как раз тем, что в детстве эту личность не подавляли. Социологи утверждали, что не Стимс, а вся страна, все общество должны бы оказаться на скамье Подсудимых, так как именно они за все в ответе. Крупнейшая телефонная компания «Белл» обещала в день суда предоставить самый большой коммутатор в распоряжение прессы.

Имя Сьюзи мелькало во всех газетных заголовках. Нет, она фигурировала не как невеста Стимса, а как возлюбленная Кассиди, теперь безутешная навек. Но появились три другие женщины, утверждавшие, что давно состоят в браке со Стимсом. Еще двадцать девять прислали заключенному письма с предложением руки и сердца.

И вдруг дело приняло совершенно неожиданный оборот.

В здание полицейского участка, прихрамывая, вошел Кассиди. Да, да, собственной персоной, и при этом в состоянии полного морального и физического изнеможения. Полицейский рассказал, что каким-то непонятным образом вылетел из такси, в котором направлялся в участок. Очнувшись, он обнаружил пропажу своего личного знака, свистка, револьвера, наручников, кастета и других вещей. Ботинки распались на части, как только он оторвал ноги от земли, — видимо, в них не осталось гвоздей. О чем он и считал необходимым написать рапорт…

Еще через час па одной из улиц нашли пожилого толстяка, лежавшего на тротуаре почти без признаков жизни. Он рассказал, что позволил себе подшутить над шофером, после чего, не успел он и глазом моргнуть, как оказался на мостовой. В карманах не осталось ни слухового аппарата, ни авторучки, ни часов, а на брюках — ни одной пуговицы.

В скором времени один за другим на улицах города стали появляться прочие «жертвы Чудовища» — вид у каждого был в большей или меньшей степени растерзанный. Ни у кого из них не осталось ни одного металлического предмета. Никто не подозревал, что его долго разыскивали: «Я сел в такси, из которого меня вышвырнули, вслед за чем и явился в полицию, чтобы заявить о нанесенном оскорблении». За четыре часа прибыло девять человек из тех, кто «пропал» примерно пять дней назад; через шесть часов появилось еще пятнадцать, отсутствовавших шесть или семь дней. Через сутки «нашлось» пятьдесят девять человек из семидесяти одного. На очной ставке со Стимсом все утверждали, что именно он повинен в их злоключениях. Однако это был еще не конец.

Проявив незаурядную проницательность, полиция отметила следующую закономерность: чем позже исчез из поля зрения человек, тем раньше он объявился. И когда в участок влетела разъяренная миссис Блепп, крича, что злодей Стимс, с которым ее дочь отныне не будет иметь никакого дела, украл у нее обручальное кольцо, туфли и зачем-то вытащил пластинки из корсета, всем стало ясно, что конец близок.

Он был не просто близок — он уже наступил. Мистер Байндер очнулся на проезжей части оживленной улицы и подумал, как все, что вывалился из такси. Потом он вспомнил, что упал на кусок мягкой замши, которой любовался третьего мая часов в пять вечера, когда ехал к Макфаддену. Теперь же в городе была ночь, ни такси, ни замши, оставшейся на сиденье, не было и в помине, в карманах у него не оказалось ни часов, ни мелочи, а брюки сваливались. Байндер поплелся домой: расстояние не превышало двух кварталов. Из груды газет, накопившихся под дверью, он с удивлением узнал, что уже 14 мая, и прочел о событиях последних дней.