Наслаждаясь ее прикосновениями, Адам сдерживал порыв вонзить в ее податливое тело свою до боли жаждущую плоть. Но, когда она дошла до плоского мужского соска, он положил ее на себя и, обхватив руками атласные ягодицы, прижал ее бедра к своим.

Она содрогнулась, из груди ее вырвался стон. Полностью отдавшись ослепительным ощущениям, Ллис выгибалась в руках Адама, вонзив ногти в его шею и молча умоляя дать выход пленительной муке. Но Адам так давно жаждал ощутить каждый дюйм ее тела, что теперь его ласки были неистовы. Он гладил и дразнил ее, пока она не застонала от невыносимого желания, не уступающего его жажде. Только тогда он ласково положил ее на спину и лег сам поверх стройного тела.

Ллис крепко охватила ногами его бедра. Он ответил ей мощным движением, слившим ее жаждущую плоть с его собственной. И обольстительная колдунья уступила могучему очарованию любви. Адам крепко прижимал ее к себе, и их тела двигались в горячем ритме страсти. Восторг был таким ошеломляющим, что Ллис все крепче прижималась к источнику этого ни с чем не сравнимого наслаждения. Но вот напряжение стало просто невыносимым и взорвалось ослепительными искрами.

Счастливые, они уплыли по течению дивного сна, забыв обо всех грозивших им опасностях.

– Ну да, – согласился Пип, энергично кивая и спокойно глядя в глаза своему лорду. – У меня новость огромной важности, иначе я не стал бы вас беспокоить.

Небо на востоке едва начинало светлеть, и Пипу очень не хотелось будить своего господина, тем более что принес он плохую весть и медлить было нельзя.

– Тогда говори, что тянуть!

Хотя Пип позвал его чуть слышно, не будь чрезвычайных обстоятельств, Адам счел бы его поведение грубым. И, конечно, момент был не очень подходящим, ибо Адаму хотелось еще немного полежать в блаженном покое. Он чувствовал себя таким умиротворенным и счастливым! Хорошо еще, что Ллис спала и не слышала, как он при свете единственного уголька искал свою одежду, разбросанную в спешке где попало. Как можно тише ступая, он вышел из комнаты, натягивая через голову тунику – факт, который сам по себе говорил о многом.

Пип поспешно доложил:

– Под покровом ночи прибыло подкрепление и заняло позиции за наружной стеной.

Пип старался не проявлять любопытства, однако в глазах его что-то блеснуло, и он бросил взгляд на закрытую дверь комнаты, откуда вышел Адам. Конечно, для размещения пленного принца пришлось сделать некоторые перемещения обитателей дома, но он не был уверен, что эти перемещения затрагивали лорда Адама и прекрасную колдунью.

Адам прищурил золотистые глаза, услышав новость, которой он ждал, хотя и не предполагал, что все произойдет так быстро. Он сказал:

– Пусть те двое, что стоят на страже снаружи у двери, останутся здесь охранять Саксбо, а ты пойдешь к воротам и скажешь часовым, что я скоро подойду.

Адам торопился заняться делами, но в его комнате оставались обувь и куртка с металлическими кольцами. Любопытство Пипа было довольно безвредно, но Адаму не хотелось давать ему пищу, выйдя полуодетым из одной комнаты и зайдя за одеждой в другую. У верного стражника могли быть подозрения, но не более того, и Адам не собирался возбуждать новых.

После ухода Пипа Адам быстро подготовился к предстоящему неприятному делу и пошел по деревенской улочке к воротам. Как и вчера, он поднялся по крепкой деревянной лестнице наверх, чтобы взглянуть на вражеское войско.

Но теперь перед ним были не две группы юнцов, без особой пользы блокирующих ворота. Теперь стены Трокенхольта со всех сторон окружали войска, ранее стоявшие лагерем у монастыря.

Он узнал двух предводителей: один из них некогда был человеком сугубо мирным, другой имел богатый опыт ведения войны. Они очень отличались друг от друга, но жажда власти и богатства связала их воедино. Оба они рассчитывали править, подчинив себе слабого короля. Они молчали, чтобы Адам, временно замещавший Вулфа, понял: его положение безнадежно.

– Будешь сдаваться? – Хордат был менее терпелив, чем епископ, и не желал тратить время на бесполезное молчание.

Улыбка Адама была воплощением холодного цинизма:

– С какой стати?

– Чтобы спасти собственную шкуру! – крикнул Хордат.

– Я ценю вашу заботу обо мне, – насмешливо сказал Адам, – но я еще в состоянии сам позаботиться о своем здоровье. Не моя жизнь сейчас должна вас беспокоить.

Хордат презрительно вздернул подбородок и выпрямился так, чтобы его крупная фигура приняла грозный вид.

– Похвальба не защитит тебя от моего меча!

– Разумеется нет. Да я бы этого и не хотел. Я с удовольствием приму твой вызов биться один на один. – Улыбка Адама стала еще более циничной и вызывающей. – Но поскольку твоя угроза относится к лорду Вулфу и его владению, – Адам принял огорченный вид, – мой почетный долг требует, чтобы я отбросил личную гордость и предупредил тебя, что платой за мою жизнь или жизнь любого человека внутри этих стен станет жизнь вашего ребячливого принца.

– Да мы можем спалить все эти стены вместе с деревней! – Уилфрид терял выдержку. Он не желал воспринять предупреждение Адама. – Когда вы в панике будете пробиваться сквозь огонь, мы спасем Саксбо.

– А вы уверены, что он все еще жив? – насмешливо спросил Адам. О такой возможности Хордат с епископом, стремившиеся спасти Саксбо, не подумали. Одна эта мысль подрывала их веру в свой план. – Как вы объясните смерть Саксбо его отцу, нашему королю? – Адам взглянул проницательными глазами на нечестивого епископа.

Было видно, что лорд не шутит. Затем он нанес второй, тщательно нацеленный удар.

– А если принца, которого вы собирались посадить на трон, не будет, как же вы надеетесь получить власть?

– А вы-то как объясните смерть Саксбо? – с хитрым видом спросил епископ, уверенный в том, что возвращая этот вопрос презренному врагу, который был жив только благодаря неудаче подосланных им убийц, обеспечивает себе прекрасную защиту. – Если Саксбо умер после того, как вы захватили его в плен, вам будет еще труднее объяснить его смерть.

– Вовсе нет, – тряхнул золотой головой Адам, – это будет очень просто: достаточно поведать королю о темных делах епископа, включая убийство невинного монаха.

Глаза илдормена Оукли вспыхнули тем опасным огнем, который Уилфрид помнил еще со времени их стычки в монастыре. Епископ не отшатнулся, но выражение его лица стало мрачным – он понимал, что король Эсгферт охотно поверит всему плохому, что будет сказано о нем.

Адама позабавил презрительный взгляд, брошенный Хордатом на своего союзника. Поэтому он намеренно добавил:

– Я также рассказал бы королю о том, как Хордат, человек, которому его господин доверил своего сына, не только довел слабовольного мальчика до предательства, но и позволил ему разорять добрых людей Трокенхольта, нападая на них в лесу. Не говоря уже о трусливой попытке убить лорда Вулфейна, одного из доверенных илдорменов короля Эсгферта. А ведь Вулф жив. Он сможет показать шрам и сам расскажет о предательском нападении Саксбо.

– Вовсе нет! – Из толпы, стоявшей у стен Трокенхольта рядом с Хордатом и епископом, выступил тоненький, как тростиночка, воин и стал между своими начальниками. – Вулфейн мертв или же скоро умрет, независимо от того, как искусно лечат его раны! – С этими словами воин снял шлем, и по его плечам рассыпались черные кудри колдуньи. – Гита погубила его, использовав свое огромное могущество.

Неожиданно Адам понял, что Ллис опять стоит рядом с ним и смотрит на осадившие их войска, на этот раз гораздо более опасные.

– Ты ошибаешься, Элис, – тихо проговорила Ллис.

Проснувшись, она обнаружила, что Адам ушел, и узнала, что им грозит новая опасность. Она поняла, что наступил момент, о котором ее предупреждал Ивейн, – она должна вступить в борьбу со своим зеркальным отражением.

– Гиты больше нет, – в голосе Ллис чувствовалась жалость к Элис, которая так же, как и сама Ллис, осталась без наставника. – Мой приемный отец жив и скоро вернется домой, к народу Трокенхольта, и ни ты, ни эта армия не в силах этому помешать.