* Крупская Н.К. Воспоминания о Ленине. 2-е изд. М., 1933. Была и еще одна причина тяжелых душевных переживаний: в сентябре 1920 г. внезапно скончалась его давняя подруга Инесса Арманд.
** В 1922 г. Ленин заказывал в кремлевской аптеке успокоительные (сумнацетин и веронал) (РЦХИДНИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 23036).
В самочувствии Ленина не наступало улучшения. Его приводило в бешенство то, что он, который в прежнее время мог работать за двоих, теперь едва справляется с нагрузкой одного. Почти весь март 1922 г. он провел за городом, пристально следя за всем происходящим и работая над докладами на грядущем XI съезде партии. Он был мрачен и раздражителен, и врачи характеризовали его состояние «как неврастению, связанную с переутомлением»98. В это время его обычная жестокость приобрела почти клинические проявления: именно в таком состоянии давал он распоряжения об арестах, судах и расстрелах эсеров и священников.
Плачевное физическое состояние Ленина стало очевидно на проходившем в марте 1922 года XI съезде — последнем, в котором он смог принять участие. Он произнес две маловразумительные речи, настороженные по тону и пересыпанные личными желчными выпадами в адрес всех, кто мог быть с ним несогласен, не щадя ближайших соратников. Наблюдая его нетвердые жесты, провалы памяти и временами случавшиеся затруднения речи, некоторые врачи пришли к заключению, что диагноз значительно серьезней, а именно прогрессирующий паралич, который практически неизлечим и неотвратимо ведет к полной потере дееспособности и скорой смерти. Ленин, еще в феврале 1922 г. в личном письме Каменеву и Сталину не находивший «никаких объективных признаков»99 своей болезни, сейчас, по-видимому, стал понимать серьезность положения, ибо стал задумываться о передаче власти. Это оказалось мучительной задачей, не только потому, что власть была для него в жизни всем, но и потому, что, как он писал позже в декабре 1922 года в своем так называемом «Завещании», он не видел вокруг никого, кто был бы действительно способен взвалить на себя эту ношу*. Его также мучило предчувствие, что его уход из политики приведет к разрушительным личным ссорам среди соратников.
* В архивах сохранился любопытный документ: записка Ленина ЦК от 21 марта, в которой он настаивает на том, чтобы заезжий немецкий специалист «по нервным болезням» обследовал Чичерина, Троцкого, Каменева, Сталина и некоторых других высших советских работников (РЦХИДНИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 22960).
В то время самым естественным кандидатом в преемники Ленина казался Троцкий: кто, как не «организатор побед», как называл его Радек100, был более достоин стать наследником Ленина? Но это лишь на первый взгляд. Троцкий вступил в партию поздно, только накануне октябрьского переворота, а до этого много лет критиковал и высмеивал Ленина и его единомышленников. Старая гвардия не простила ему этого: каковы бы ни были его заслуги перед партией после 1917 года, для самого узкого круга большевиков он оставался чужаком. Хотя он был членом Политбюро, но он не занимал при этом никакой должности в исполнительных структурах партии и поэтому не мог рассчитывать на поддержку среди партийцев, тем более на влияние в кадровых вопросах. На X съезде (1921) при выборах ЦК он занял десятое место — ниже Сталина и даже сравнительно малоизвестного В.М.Молотова101. На следующем съезде молодой армянский коммунист Анастас Микоян пренебрежительно отозвался о нем как о «военном человеке», не знающем о том, как партия действует в провинции102. Но и личные человеческие качества Троцкого отличали его не слишком выгодно. Очень многим были не по душе его резкость и высокомерие: как он сам признавал, он заслужил упреки «в неартельности, в индивидуализме, в аристократизме»103. Даже его преданный биограф вынужден был признать, что он «редко мог удержаться, чтобы не напомнить другим об их ошибках и не подчеркнуть своего превосходства и проницательности»104. Сетуя на коллегиальный стиль руководства Ленина и других большевистских вождей, он как председатель Реввоенсовета республики, то есть высшее должностное лицо в вооруженных силах страны, требовал беспрекословного подчинения, порождая разговоры о «бонапартистских» амбициях. Так, в ноябре 1920 года, рассерженный неповиновением воевавших с Врангелем частей, он издал приказ, содержащий следующий пассаж: «Я, красный вождь ваш, назначенный правительством и облеченный доверием народа, требую полного доверия к себе». Любые попытки оспорить его приказы будут влечь массовые расправы105. Высокомерный стиль руководства привлек внимание ЦК, который в июле 1919 г. подверг его суровой критике106. Опрометчивая попытка военизировать труд, предпринятая Троцким в 1920 году, не только поставила под сомнение его компетентность, но и усилила подозрения в «бонапартизме»107. В марте 1922 г. он направил пространное письмо в Политбюро, требуя устранения партии от прямого участия в управлении экономикой. Политбюро отвергло это предложение, и Ленин, как он часто поступал с записками Троцкого, начертал «В архив», однако оппоненты представили поступок Троцкого как попытку «уничтожить руководящую роль партии»108. Не желая погружаться в повседневные дела, часто уклоняясь от кабинетных заседаний и всяческих совещаний, Троцкий усвоил себе роль политика, стоящего выше споров и суеты. «Для Троцкого главное — лозунг, трибуна, эффектный жест, а не черновая работа»109. Его административные таланты были весьма невысокими. Из кипы документов, хранящихся в его архиве в Гарвардском университете, и многочисленных записок Ленину складывается впечатление, что Троцкий в принципе неспособен был сформулировать краткое и деловое предложение — Ленин, как правило, никак на них не откликался и не принимал в расчет.
По всем этим причинам в 1922 году, обдумывая, как могли бы распределяться его партийные обязанности среди соратников, Ленин вообще обошел Троцкого. Он главным образом заботился о том, чтобы его преемник в своей работе руководствовался принципом коллегиальности, а Троцкий, никогда не умевший «играть в команде», на такую роль просто не годился. У нас есть свидетельство сестры Ленина Марии Ульяновой, которая находилась при нем до последних минут, что Ленин, высоко ценя его таланты и трудолюбие и ради этих качеств не давая волю своим чувствам, все же «симпатии к Троцкому <...> не чувствовал — слишком много у этого человека было черт, которые необычайно затрудняли коллективную работу с ним»*. Сталин лучше отвечал замыслам Ленина. Поэтому-то он и наделил Сталина еще большими полномочиями, в результате, когда Ленина не стало, тот смог воспринять его роль и таким образом фактически стать его наследником.
* Известия ЦК КПСС. 1989. № 12/299. С. 197. По ее словам, Троцкий, в отличие от Ленина, не умел контролировать себя и однажды на заседании Политбюро обозвал ее брата «хулиганом», Ленин побелел как мел, но сдержался (там же).
В апреле 1922 года Сталин был назначен Генеральным секретарем ЦК, то есть главой Секретариата: формализовано это было на партийном пленуме 3 апреля по предложению Каменева*. Хорошо знавшие партийную кухню современники полагали, что Ленин пошел на этот шаг, поскольку Сталин постоянно предупреждал его об опасности раскола в партии и говорил, что предотвратить его способен лишь он один110. Однако реальные обстоятельства этого дела остаются туманными, и другие утверждают, что Ленин не представлял себе всех последствий выдвижения Сталина на пост, который до тех пор мало что значил111.
* Волкогонов Д. Триумф и трагедия. Т. 1. Ч. 1. С. 132—136. Троцкий (Моя жизнь. Берлин, 1930. Т. 2. С. 202—203 и The Suppressed Testament of Lenin. New York, 1935. P. 22) утверждал, не приводя никаких доказательств, что это назначение было сделано вопреки воле Ленина; потом Троцкий совсем запутал дело, заявив, что Сталин был назначен на X съезде и сделано это было будто бы по инициативе Зиновьева.
