Обо всем этом говорится в основном тексте данной книги, но говорится лишь по ходу изложения и поэтому нелишне будет здесь сделать несколько предварительных пояснений. Это касается, в частности, перехода от закона исключенного третьего к закону исключенного четвертого. Первый из них устанавливает логический баланс там, где делается выбор из двух противоположных (взаимоисключающих) положений типа «да» и «нет», «жизнь» и «смерть». Он утверждает, что может быть только одно из двух: либо «да», либо «нет», третья же возможность «да и нет» исключается. Но вот народ наш русский, проявляя истинную мудрость в сказках своих, такую промежуточную возможность учитывал. Когда к убитому на поле брани воину вещая птица приносила мертвую и живую воду, под воздействием мертвой воды части тела воина срастались вместе он уже не был мертвым, хотя не был еще и живым. Жизнь с промежуточного состояния восстанавливалась после того, как на него брызгали живой водой. Нечто подобное происходит с человеком, когда он почему-либо впадает в глубокий транс. В отличие от Гитлера, Сталин, обладавший способностью извлекать жизненную энергию из запредельной области духовных явлений и тем самым укреплять свою волю, в психическое состояние транса никогда не впадал. (Во всяком случае сколь нибудь достоверные сведения на этот счет отсутствуют).

Сталин был незаурядной, демонической личностью. И мы его не относим к категории добрых людей, ибо соответствующий ему уровень нравственности никак не соизмерим с высшим уровнем добра. Но демонизм в личности Сталина нельзя смешивать с сатанизмом или бесовщиной. (О различий между демонизмом и сатанизмом см. в статье И. А. Ильина «К истории дьявола». Ильин И. А. Наши задачи, т. 1, М., 1992,с. 63–66). Богу, видимо, угодно искоренять зло силами, взращиваемыми в недрах самого зла. Читателю далее предстоит знакомство с конкретно-социологическими проявлениями глубинных различий между двумя началами нравственной бездны, из которой, по воле Бога, поднялась небывалая, демоническая фигура Сталина.

В преддверии пятидесятипятилетнего юбилея победы советского народа над гитлеровской Германией мы обращаем свои мысленные взоры к деяниям наших полководцев в те роковые годы, оцениваем их ратные подвиги в ряду исторических предшественников. Имена отечественных героев-полководцев прошедших времен были названы И. В. Сталиным в речи, произнесенной им на Красной площади 7-го ноября 1941 года. Обращаясь к российским воинам, он, в частности, говорил: «Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!»

Это тот же завет исторической преемственности в делах воинской доблести, который выражен в вышеприведенных словах А. В. Суворова. И мы без колебаний вписываем в исторический ряд славных имен имена наших известных маршалов Г. К. Жукова, И. С. Конева, А. М. Василевского, К. К. Рокоссовского, А. И. Еременко, Л. А. Говорова и др. Но вот, когда дело доходит до личности самого Сталина, начинается неописуемое смятение в умах наших даже самых авторитетных историков. Всякий раз получается явный конфуз, когда хотят примкнуть имя Сталина к какому-либо ряду известных исторических деятелей, надеясь получить умиротворение в той или иной схеме классификации. Тут логика обычного человеческого рассудка теряет свою устойчивость и отступает перед напором другой, какой-то неизвестной и неясной логики, названной «логикой кошмара» (Анатолий Иванов).

Можно ли в ней наконец-то разобраться и постичь ее законы?

Стремясь положительно ответить на этот вопрос — а это и есть цель данной книги, — отметим заранее следующее. Новая логика, выглядящая на поверхности вещей как логика кошмара, есть отражение отчасти тех революционных событий и процессов XX-го столетия, которые, по сути дела, не имеют исторических аналогов. Мы имеем дело с логикой пограничных проблем, т. е. тех предельных ситуаций, которые вынуждают изучать связи между психическим и физическим, душой и телом, жизнью и смертью, бытием и небытием. Все эти связи обобщаются в одном отношении — отношении между конечным и бесконечным, где теряет свою силу логический закон исключенного третьего, и приходится логический выбор останавливать на недопустимом, с точки зрения аристотелевской логики, противоречии (антиномии), заключающем в себе проблему.

Такая новая — не-аристотелева, не-евклидова — логика действительно была разработана в начале 10-х годов текущего столетия русским мыслителем Н. А. Васильевым под названием воображаемой логики (по аналогии с воображаемой геометрией Н. И. Лобачевского).

Посмотрим же под этим углом зрения на непостижимый (до сих пор) феномен Сталина. Сначала — одно беспристрастное свидетельство незаурядного государственного деятеля, никогда не питавшего симпатий ни к Сталину, ни к России, ни к русскому народу. Имеется в виду У. Черчилль. В декабре 1959 года он произнес речь в английской палате лордов по случаю 80-летия со дня рождения Сталина. Нам придется процитировать ее значительную часть, чтобы, по возможности, охватить разные стороны личности полководца. «Большим счастьем для России, — говорил Черчилль, — было то, что в годы тяжелых испытаний Россию возглавил гений и непоколебимый полководец И. В. Сталин. Он был выдающейся личностью, импонирующей нашему жесткому времени, в котором протекала его жизнь. Сталин был человеком необычайной энергии, несгибаемой силы воли, огромной эрудиции, вместе с тем человеком резким, жестким, беспощадным как в деле, так и в беседе, которому даже я, воспитанный в английском парламенте, не мог противостоять. Сталин прежде всего обладал чувством юмора и сарказма, а также способностью точно выражать свои мысли». И далее у Черчилля идет признание относительно того, что всякие попытки втиснуть личность Сталина в какую-либо классификационную схему обречены на провал: «Сталин речи писал только сам, в его произведениях всегда звучала исполинская сила. Эта сила настолько велика, что он оказался неповторимым среди руководителей всех времен и народов. Сталин при встрече производил величайшее впечатление. Его влияние на людей неотразимо. Когда он входил в зал заседаний Ялтинской конференции, все мы, словно по команде, вставали и, странное дело, почему-то держали руки ПО ШВАМ» (выделено мой, — Л. А.). Попробуем понять, ссылаясь пока на высказывания Черчилля, в чем же заключается феномен абсолютной неповторимости. Вот он указывает, что Сталин обладал глубокой, осмысленной мудростью. «Он был непревзойденным мастером, умевшим находить в трудные минуты пути выхода из самого безвыходного положения. В самые трагические моменты, а также в моменты торжества, он был одинаково сдержанным, никогда не поддававшимся эмоциям. Он был необычайно сложной личностью». Наверное, всем этим качествам можно все-таки подобрать какие-то исторические аналоги. Но вот черта, выделенная автором речи, которая уже никаких аналогов не имеет: «Это был человек, который своего врага уничтожал руками своих врагов, заставляя даже нас, которых называл империалистами, воевать против империалистов».

Апофеоз антиимпериалистической войны, в которой империалисты вынуждены были воевать против империалистов, не возник на пустом месте. Если в этом факторе мы видим заслугу Сталина, то должны, наконец, увидеть и другое, Победа в Великой Отечественной войне была подготовлена в конечном счете, несмотря на неизбежные ошибки и временные поражения, всем опытом предшествующей сталинской тоталитарной борьбы, породившей понятие «логики кошмара». Логикой кошмара она предстала для тех, имя кому «легион». (Напомним евангельский эпизод изгнания бесов. «Иисус спросил его: как тебе имя? Он сказал: „легион“, потому что много бесов вошло в него» Лк., 8, 301).