Однажды, довольно давно (хотя, впрочем, и не слишком), оперуполномоченный Спирин чуть не загремел со службы из-за мэра города, когда задержал за продажу фальшивых долларов двадцатилетнего парнишку. Откуда же ему было знать, что это сын самого Каширина? Дело конечно же уладили, а вот самому Спирину пришлось худо.

«А будет еще хуже!» – понимал оперуполномоченный. Но дело повернулось совсем иначе. И удивлению Спирина не было предела. Мало того, что его благосклонно простили, вскоре он даже сделался следователем. Разумеется, не за так просто… Последовал недвусмысленный намек: «Вы очень ответственно подходите к своей работе. Это очень хорошо. Мы вами довольны. И нам очень нужны свои люди в прокуратуре». Нужны, так нужны! Разве ж он, Спирин, против? Он не против. Далеко не против! Наоборот, рад стараться, раз такое дело. По крайней мере, материальная сторона жизни Спирина начала существенно улучшаться.

А потом неожиданно оказалось, что сын Каширина ухаживает за его дочкой. Спирин возблагодарил небеса и стал размышлять о близкой свадьбе и приданом для дочери и месте проведения свадьбы. А еще потом, не без помощи мэра Каширина, Катенька Спирина поступила в Академию нефти и газа в Москве. Туда же, в Москву, отправился и сын Каширина делать свой бизнес.

Поэтому в каждом телефонном разговоре с дочерью Андрея Васильевича интересовало только одно:

– Как там Сергей? Приезжает к тебе? Ты его часто видишь?

– Какой еще Сергей, пап? – как ни в чем не бывало отвечала дочь.

– Что значит какой Сергей?! – сердился отец. – Каширин! У тебя там много Сергеев, что ли?!

– Ой, один, один! – без всякого энтузиазма в голосе отвечала дочь. – Да заходит иногда…

– Что значит «иногда»? – пугался отец.

– Да надоел он хуже горькой редьки! В Москве столько девчонок шикарных. И чего он только ко мне прицепился!

– Ты, Катюха, не смей так говорить! – наставительно говорил Спирин. – Он же тебя любит!

– Ну конечно, любит! – вяло реагировала Катенька. – А я-то его нет!

– Ничего, Катенька, ничего, – наставлял ее Спирин. – Парень он видный, из хорошей семьи… Стерпится – слюбится.

– Ну вот еще! – капризно возражала дочь. – Я его терпеть не собираюсь.

– Поговори у меня! – начинал сердиться Спирин.

– Все, пап, мне пора, – предусмотрительно заканчивала разговор Катенька. – Целую, пока.

– Да. Кать, это… – спохватывался Спирин. – Как учеба-то?

– Нормально. Продвигается, – торопливо отвечала дочь. – Все, пока.

– Ты, Кать, это… – просил ее Спирин. – Нормально чтоб все… Серегу не обижай. Он хороший парень. Сын мэра! Может, что у вас и получится там, а?

– Все, пап, пока.

– Ну пока, пока. Ты не забывай, что я тебе говорю-то… Поняла? – Но в трубке уже раздавались короткие гудки.

Спирин клал трубку и глубоко вздыхал. Беда с этими детьми…

…Гордеев вошел в кабинет следователя Спирина, и сразу же в голове его промелькнуло: «Нет, с этим дела нормально не пойдут».

За столом сидел тучный человек с хмурым недовольным лицом. Он делал вид, что напряженно изучает какие-то материалы. Услышав, как хлопнула входная дверь, он недовольно приподнял голову, презрительным взглядом окинул с головы до ног Гордеева и опять погрузился в чтение.

Гордеев поморщился. Он терпеть не мог такого типа людей, которые делают вид, будто у них проблем больше, чем у других, и будто их проблемы важнее и серьезнее, чем у всех остальных. Весь вид Спирина говорил: «Ну что ты здесь ходишь, ошиваешься, меня от важных дел отрываешь. У тебя делишки – тьфу, а у меня – ого-го! Тебе сюда лучше и не соваться!»

– Добрый день, – громко произнес Гордеев, подходя к столу следователя. – Гордеев Юрий Петрович, адвокат Евгения Зайцева. – Он протянул ему для пожатия руку.

Спирин окинул его таким ледяным и презрительным взглядом, что Гордеев понял: надеяться на какую-либо помощь бесполезно. Не подавая ему руки, Спирин ответил:

– Спирин Андрей Васильевич, веду дело Зайцева.

«Да, с тобой каши не сваришь. Предчувствие, как всегда, не обмануло», – подумал Гордеев, и так как следователь не предложил ему присесть, он сам придвинул стул и сел на него.

Спирин внимательно смотрел на Гордеева, наконец выдавил из себя:

– А документы?

– Ах да, – спохватился Гордеев и достал из кармана удостоверение.

– Хорошо… – внимательно изучив документ, сказал Спирин. – Ну и?…

– Ну и, – усмехнулся Гордеев, пряча удостоверение в карман, – хотелось бы взглянуть на дело Зайцева.

Следователь так долго и напряженно изучал лицо Гордеева после этих его слов, что Юрий посчитал нужным добавить:

– Как адвокат имею право.

Спирин медленно поднялся, открыл шкафчик, достал оттуда папку и, не говоря ни слова, небрежно бросил ее на стол.

– Спасибо, – произнес Гордеев, беря папку. – Ничего, что я прямо здесь изучу дело? Правда, наверно, буду мешать вам своим молчаливым присутствием, отвлекать вас от каких-нибудь серьезных дел, – съязвил он.

– Ничего, – грубо ответил Спирин. – К тому же вы не имеете право выносить дело. А отдельной комнаты у нас все равно нет. Так что придется терпеть…

Он снова погрузился в чтение.

Гордеев пожал плечами и открыл папку.

«9 мая 2002 года в лесу близ железнодорожной станции… была убита Софья Дмитриевна Маковская, 1993 года рождения…» Гордеев пролистывал дело и узнавал уже известные ему факты.

Но тут вдруг его взгляд остановился на таких строках:

«По заключению экспертизы установлено, что при совершении данного преступления был использован автомат АКМ. На месте происшествия были обнаружены две гильзы АКМ с калибром 7,62 мм… По результатам баллистической экспертизы установлено, что выстрел был произведен с расстояния 20–25 метров… По результатам врачебно-медицинской экспертизы были обнаружены две пули в области грудной клетки убитой, одна из которых и привела к моментальной смерти…»

«Вот так вот, – пронеслось у Гордеева в голове. – Этот факт мне не был известен. Я думал, она убита из пистолета».

– Странно, – произнес он вслух.

– Что странно? – насторожился следователь, поднимая голову.

– У меня были другие сведения насчет убийства… – задумчиво произнес Гордеев.

– Какие же? – поинтересовался Спирин, впрочем, без особого интереса.

– Ведь поначалу, кажется, утверждалось, что девочка убита из пистолета… – сказал Гордеев.

– У вас ошибочные сведения, – нахмурился Спирин.

– В таком случае, не у меня одного, – пристально глядя ему прямо в глаза, произнес адвокат.

Спирин сурово, даже с ненавистью, как показалось Гордееву, посмотрел на него, пожал плечами и медленно процедил:

– Перед вами уголовное дело. В нем заключения всех экспертиз без исключения. Вы с ними ознакомились. Какой смысл мог быть в сокрытии тех или иных данных или какой-либо дезинформации? Подумайте сами. У вас, судя по всему, плохие осведомители.

– Либо у вас не слишком чистые факты… – закончил Гордеев.

– Вы хотите сказать – сфабрикованные? – насторожился следователь.

Гордеев промолчал.

– Вы что, меня в чем-то обвиняете? – последовал еще один вопрос.

– Что вы! Упаси бог! – играя испуг, произнес Гордеев. – Я не собираюсь никого обвинять, я собираюсь оправдывать. Это, знаете ли, моя работа.

– Ну-ну, – протянул следователь.

И тут Гордеев, поторопившись вывести следователя на чистую воду, допустил одну ошибку.

– Значит, вы утверждаете, что не было никакой дезинформации и сокрытых фактов? И у меня ошибочные сведения?

Следователь с интересом смотрел на Гордеева.

– А позволите ли вы мне взглянуть на материалы предварительной версии о самоубийстве бедной девочки?

– Что? – Спирин посерел, на лбу и щеках его выделились глубокие морщины.

– Ну ведь была же еще версия о самоубийстве, не так ли? – сказал Гордеев как нечто само собой разумеющееся.

– Откуда вам это известно?… – следователь осекся. – Что за ерунда!

– Постойте, постойте, – не понял Гордеев. – Первоначально официальной версией была версия о самоубийстве, не так ли?