Ответили Хасану быстро. Из динамика раздался гортанный голос, тоже довольно резкий. Часовые на этом объекте либеральничать с ночными посетителями не привыкли. Они вообще к ночным посетителям не привыкли. В общем, Хасану в весьма грубой форме предлагалось уносить отсюда жопу, пока цела. В ответ полковник хищно оскалился, резко поднес лицо прямо к микрофону и по-змеиному прошипел несколько слов. Часовой сразу сменил тон. Теперь его голос звучал жалобно, заискивающе. Но выполнять требование Хасана и впускать его на территорию завода солдат все-таки не торопился.
– Вызови Митонасяна, – рявкнул Хасан. – Быстро! За каждую лишнюю минуту, которую я здесь проторчу, получишь по пинку в живот!
Часовой поверил. Такая уж у Хасана аль-Бизкека была в Багдаде репутация.
Тигран Митонасян, которого требовал к себе полковник, был одновременно и директором, и главным технологом всего предприятия. Именно он фактически и наладил производство фальшивых долларов. Этот пожилой армянин был очень крупным специалистом в области печати и особенно микропечати. А еще он обладал редким и оттого особенно ценным талантом – он хорошо разбирался в людях. Родился и получил образование Тигран в Советском Союзе. Там же он начал работать и быстро сделал неплохую карьеру. В восемьдесят третьем году в числе многих советских специалистов отправился в Ирак. А после девяносто первого года решил не возвращаться ни в Россию, ни в Армению. На территории развалившегося Союза ничего хорошего его явно не ожидало. В Армении ситуация была неспокойная, того и гляди война начнется. А получить российское гражданство, не имея на территории РФ жилья, было весьма проблематично. Да и не очень-то хотелось российское гражданство получать. Митонасян прекрасно понимал, что начавшийся у русских бардак быстро не закончится. В то же время альтернатива была. И неплохая. Армянская диаспора в Ираке была не слишком многочисленной, но довольно влиятельной. В конце концов, армяне жили в Ираке уже несколько тысяч лет, еще с тех пор, когда страна называлась не Ираком а как-то совсем иначе – только историки знают, как именно. В общем, армяне успели как следует пустить здесь корни. С помощью местных армян Тигран быстро обзавелся в Багдаде несколькими очень полезными знакомствами и понял, какие возможности перед ним здесь открываются. Буквально через полгода его представили президенту. Хусейн Митонасяна очень быстро оценил – ведь идея поставить на поток производство американской валюты родилась у него уже давно. Только специалистов нужных не хватало. И вот перед ним был человек, который, во-первых, сам был ценнейшим специалистом, а во-вторых, мог квалифицированно подобрать других. Хусейн всегда был практиком, человеком дела, и уже через считаные недели пожилой армянин, получив деньги и полномочия, принялся за организацию того предприятия, директором которого он сейчас и являлся. Получилось у него неплохо – сам президент однажды признался, что не рассчитывал на такой превосходный результат.
Став директором комбината, Митонасян занимался не только административной работой. Он оставался и самым ценным специалистом. У него была собственная лаборатория, в которой отпечатанные купюры проходили окончательную проверку. Фактически эта лаборатория была чем-то вроде ОТК. И качество выпускаемых долларов было неизменно отличным. Оно обеспечивалось в том числе и страхом. Ведь по стране ходили упорные слухи, что Саддам растворял в кислоте не только политических противников, но даже спортсменов, не сумевших завоевать олимпийские медали. Кто-то мог в эти слухи не верить, но Тигран Митонасян знал правду. И сумел наладить работу так, что у Хусейна ни разу не возникло повода на него рассердиться. Наоборот, место руководителя комбината с каждым годом приносило старому армянину все больше денег, почета и уважения в обществе.
Правда, последнее время место это стало Митонасяна радовать куда меньше. Он был весьма неглуп и именно поэтому стал чуть ли не первым из тех, кто говорил Хусейну об опасности крупномасштабной печати долларов. И из-за этого чуть не лишился места. И головы. Вместо того чтобы сократить объемы печати, Хусейн их поднял. Последнее время завод работал в три смены и днем, и ночью, а сам Тигран практически перестал появляться дома, хотя от завода до дома ему было меньше пяти минут езды. И в придачу ко всему за ним появилась слежка. В общем, чувствовал себя армянин последнее время очень неуютно. Самое главное, что ничего сделать было нельзя – от Хусейна не убежишь, это он знал хорошо. Больше всего его сейчас волновал один вопрос – достаточно ли он ценен для президента, чтобы тот не стал его арестовывать. Или Хусейн считает, что старого Митонасяна можно легко заменить?
Именно поэтому, когда в кабинет к Тиграну вошел его заместитель Сеид и сказал, что к воротам подъехали президентские гвардейцы и что они требуют его, у старого армянина просто ноги подкосились. На несколько секунд Тигран перестал владеть собой, им полностью овладел страх. Он чуть было не приказал сообщить гвардейцам, что его нет на месте. Но успел взять себя в руки. Во-первых, нет гарантии, что Сеид его послушается. В такой ситуации подчиненные боятся и слушаться своего руководителя мгновенно перестают. А зачем, если его того и гляди увезут туда, откуда никто не возвращается? К тому же среди его подчиненных наверняка есть не один и не двое завербованных спецслужбами. А во-вторых, даже если удастся выиграть некоторое время, то что это ему даст? Он ведь даже с территории завода выбраться не сможет.
«Будь что будет, – неожиданно спокойно подумал Митонасян. – В конце концов, пожил я уже немало. Да, может, все еще и обойдется».
– Нужен так нужен, – вслух сказал он, тяжело поднимаясь из-за своего стола. – Сейчас выясним, чего это нашим бравым гвардейцам не спится.
Тигран шагнул к двери, его заместитель посторонился, давая шефу дорогу, и в этот момент его глаза расширились, а рот приоткрылся, на лице появилось выражение изумления и страха. Он смотрел куда-то в угол кабинета. Тигран тоже обернулся, проследил за взглядом своего подчиненного. Тот уставился на небольшой телевизор, стоявший в углу кабинета и работавший сейчас на минимальной громкости. Слух у Тиграна к старости стал неважный. Он видел диктора правительственной программы новостей, но разобрать, что тот говорит, не мог.
– Что… – начал Митонасян, но не договорил.
– Американцы напали! – отчаянно вскрикнул Сеид.
С неожиданной для его возраста прытью Митонасян кинулся к телевизору и прибавил звук.
– …силы Коалиции вторглись в воздушное пространство нашей страны. Все самолеты противника сбиты нашими героическими бойцами ПВО, никакой опасности бомбежек нет. Наша армия приведена в полную боевую готовность. Если неверные посмеют сунуться к нам с суши, то иракские солдаты погонят их до Вашингтона и Лондона! Смерть захватчикам! Смерть оккупантам! Мы не допустим…
Митонасян снова убавил звук. Все уже было ясно, а слушать очередную порцию официального вранья и патриотических призывов ему совершенно не хотелось. Значит, Штаты все-таки решились. Военная операция против Ирака началась. Армянин прикусил нижнюю губу. Он понимал, что справиться с американцами и англичанами Хусейн не сможет ни при каком раскладе. У них просто весовые категории разные – это все равно что мальчишке семи лет с взрослым мужиком драться. Да еще и не с одним. Патриотические лозунги и священная ненависть к оккупантам вещи, конечно, хорошие, но сейчас не средние века. Сейчас все решает техника, а она у США и Ирака несопоставима. Митонасян невесело усмехнулся. Все самолеты противника сбиты системами ПВО… И ведь какие-нибудь дураки поверят! Нет, тем зенитно-ракетным комплексам, которые Ирак в свое время у СССР купил, с современной американской и английской авиацией не тягаться. Они просто устарели. Вот если бы Россия продала Хусейну что-нибудь посвежее, из последних разработок, тогда все было бы интереснее. Но что об этом думать. Россия – не Советский Союз, она на такое не пойдет. Да, собственно, уже не пошла.
