– И куда вы сейчас пойдете? – спросил он.

– К Эссиорху, – ответила Ирка, испытывая потребность поговорить с кем-то вменяемым. Не о Багровее, это слишком личное, а вообще.

За зиму они сильно сблизились. В Эссиорхе было что-то успокаивающее, внятно-последовательное. Такими бывают те, кто не только ищет, но и нашел себя. Ирка с ее вечными метаниями очень это ценила.

К Эссиорху валькирия-одиночка собиралась добраться наземным транспортом, хитро перескочив с одной маршрутки на другую. Способ был проверенный и немало раз испытанный, однако планы на то и планы, чтобы нарушаться. Не взглянув на номер маршрутки, Ирка случайно села совсем на другую, та куда-то свернула и промчалась по длинной пустынной улице, где каменные заросли домов наблюдались только с одной стороны. С другой же тянулся грязненький весенний парк с темными мокрыми деревьями и гаражи. Пока Ирка опомнилась и крикнула, чтобы остановили, она была уже невесть где.

– Заранее надо предупреждать!

Водитель недовольно тормознул, высадив Ирку и привычно маскирующегося под младенца Антигона рядом с пустырем.

– Когда я предупреждаю заранее, мне обычно говорят, что остановиться нельзя, потому что перекресток, – задумчиво произнесла Ирка вслед выхлопному облачку отъезжающей маршрутки.

– И что теперь будем делать, жуткая хозяйка? – поинтересовался Антигон. – Телепортируем, а?

– Пешком, – упрямо сказала Ирка.

Не так давно Фулона ввела не до конца понятный запрет на телепортацию, ограничив ее только крайними случаями, и Ирка пока слушалась. Антигон уныло вздохнул. Его короткие кривые ноги плохо были предназначены для ходьбы.

Прикинув, как можно срезать, чтобы поскорее вернуться к месту, где подхватила их коварная маршрутка, они пошли через пустырь. Дальше обнаружилась узкая, в одну полосу улочка, не имевшая названия.

Ирка и Антигон остановились и начали вертеть головами.

– Неправильная маршрутка привезла нас на неправильную улицу, – пожаловалась Ирка.

Ей вспомнилось, как однажды она и еще человека три, помогая старенькой японке (полтора метра улыбчивости, увенчанные бейсболкой), пытались вспомнить, где в Москве находится улица Каровиваля, пока через полчаса не обнаружилось, что в виду имеется Коровий вал.

– Зато здесь отличные лужи! – возразил Антигон и радостно зашлепал, зачерпывая грязь ластами. Настроение у него улучшалось по мере того, как лужа становилась глубже.

Ирке пришлось делать то же самое, только уже ботинками. Вскоре улочка без названия перешла в улочку с названием, которое ровным счетом ничего не сказало Ирке. Она даже не знала, что в Москве такая есть.

– Дом десять корпус восемь! Ты когда-нибудь встречал корпус восемь? – спросила она у Антигона.

– Я даже дома десять никогда не встречал! Я умею считать только от миллиарда и выше! – отрезал кикимор, предпочитавший не заморачиваться точными величинами.

Надеясь выбраться из этих дебрей, они взяли по диагонали и снова ошиблись. Следующий выпрыгнувший им навстречу дом имел уже номер семьдесят шесть и ровным счетом никакого корпуса. Ирка озадачилась.

– Тут уже другая улица! – предположил Антигон.

– Нет тут никакой улицы! – огрызнулась Ирка. – У меня вообще такое ощущение, что Москву построили кому-то назло!

– Кому назло? – не понял Антигон.

– Мне!

С Иркой часто так бывало: скажет глупость – и тотчас бывает наказана. Вот и сейчас она проходила мимо стока для дождевой воды. Решетка была продавлена колесом неудачно проехавшего грузовика. Ирка, имевшая звездочетскую привычку не смотреть под ноги, наступила на пустоту. Падение длилось всего одно мгновение, а ступни уже встретили дно. Яма оказалась глубиной примерно по пояс.

Не успела Ирка обрадоваться, что дешево отделалась, как кто-то яростно вцепился ей в ногу. Боль была обжигающей, но всё же Ирка испугалась не раньше, чем, рванувшись, вылезла на поверхность. На ее голени висело мерзкое существо, покрытое короткой сальной шерстью. На макушке у существа были желтоватые недоразвитые рожки. Голова откидывалась точно на шарнире.

Ирка растерялась. Призвать копье она не догадалась. Вместо этого она вопила и бестолково дергала ногой в надежде, что странное существо отцепится как-нибудь само собой. Антигон оказался значительно сообразительнее. Он прыгнул на спину жуткого создания и большими пальцами деловито нажал за ушами.

– А ну открыл рот, кому говорят! Не бойтесь, хозяйка, это всего лишь хмырь! – пояснил он.

Существо поневоле разжало челюсти, яростным рывком выкрутилось и, пожелав Антигону с-с-с-сдох-х-хнут-тть, нырнуло в провал. Не тут-то было! Упорный Антигон ласточкой прыгнул следом, настиг и вцепился. Там в склизкой темноте, на гнилых прошлогодних листьях, завязалась короткая яростная борьба. Закончилась она полной викторией кикимора.

Не прошло и минуты, как он показался из ямы, перепачканный, с прилипшим к носу обрывком газеты, но довольный и победительный. За собой он волок хмыря, гибкие руки которого были без сантиментов завязаны морским узлом, а в открытый до предела громадный рот вставлена пустая пивная банка, найденная там же, в яме. Надо отдать ему должное, даже в таком тактически невыигрышном состоянии хмырь пытался с ненавистью мычать, ругаться и плеваться.

– В человеческом мире этой дряни быть не положено! Неплохо бы его того… в кислоте растворить! А, гадкая мерзайка?! – предложил Антигон.

– Почему в кислоте? – удивилась Ирка.

– Да, окромя кислоты, ничем это чудо огородное не проймешь. Разве только вашим копьем. А так хоть картечью стреляй: любая рана за пять минут зарастет, – со знанием дела сказал кикимор.

Хмырь замычал и принялся выплевывать банку вдвое яростнее. Заметно было, что упоминание кислоты его не вдохновило.

– Что, не нравится? Вот и сидел бы тихо в своем люке, сволота лубочная! Нечего зубусы было распускать! – восторжествовал Антигон.

Ирка наклонилась и задрала штанину, не без страха взглянув на ногу. Рана была серьезной, с четко отпечатавшимися зубами. Всё же валькирии повезло. Джинсы заставили зубы хмыря соскользнуть и помешали ему вцепиться глубже. В результате получился скорее сдавленный прикус-ушиб, чем режущий укус.

– Отвратная нога! Без-зобраз-зная, гряз-зная, кривая! Мерз-з-кий вкус-с-с! Тьфу! Я чуть не подох-х-х! – пролаял хмырь, наконец выплюнув банку.

Антигон поднял ее, осмотрел и затолкал вновь, на этот раз глубже. Ирка ощутила острую обиду. Теперешние ее ноги были совершенно нормальные, даже красивые, но нежить хорошо знает, чем кольнуть. У созданий мрака на скрытые комплексы нюх, как на падаль. Они их чуют и моментально начинают отрывать лапами. Чем глубже зарываешь, тем энергичнее раскапывают, поскуливая от нетерпения, и лишь когда совсем расслабляешься и перестаешь прятать, как Улита свою полноту, беспомощно отбегают в сторону, попросту переставая видеть.

Так устроено зрение мрака, что видит только родственное себе – пятнышки гнили, слабости, любое место, в которое можно ударить. Моряк издалека видит лишь моряка. Летчика же не заметит и в трех шагах, разве что он будет в форме.

Своими комплексами Ирка внутренне, сама того не подозревая, сближалась с… Петруччо Чимодановым. Когда Чимоданова фотографировали, он специально кривлялся и корчил рожи, чтобы доказать сам себе, что абсолютно безразличен к своей внешности. Другим он это успешно доказывал, а вот себе нет.

– А зачем тогда кусал, если ноги страшные? – спросила Ирка.

Хмырь перестал выплевывать банку. На его плоском лице отразилось, что он и сам этого не знает. Появилась в поле зрения нога, он и тяпнул.

– Даю клятву валькирии, что отпущу тебя, если ты ответишь мне… ну скажем, на четыре вопроса, – предложила Ирка с опрометчивым великодушием. – Согласен?

Хмырь закивал так торопливо, что круглая голова заметалась на жирных плечах, как бильярдный шар. Ирка даже забеспокоилась, не собирается ли он таким образом покончить с собой, свернув себе шею. Перестав болтать головой, хмырь с необычайной ловкостью вскинул вверх кривую ногу и пошевелил длинным и цепким большим пальцем, поджав остальные.