— Никто даже не заметил, что мы ушли, — отозвался мужской голос. Горин узнал Харуза. — Пусть этот дурень Ройанс стучится в дверь. Дома никого нет!
Одна из теней пошевелилась — и ясно стали видны две фигуры. Горин нахмурился. Эти люди казались слишком странно одетыми для таких холодов. Женщина, удивительно красивая, была облачена лишь в тонкое платье, которое не скрывало ее прелестей, и плащ даже не на меху. Одежда Харуза, хоть и не столь легкая, все же явно не соответствовала погоде.
Горин повернулся к Рохану и одними губами произнес:
— Кто?
Нарочно преувеличенно артикулируя, Рохан беззвучно ответил:
— Флавьель.
Колдунья! Несколько непонятных деталей мгновенно прояснились для Горина. Значит, это предательство Харуза не было чем-то недавним. Горин понял, что он находился под действием колдовских чар задолго до неудачно спланированного боя, который чуть было не обошелся им слишком дорого. Но как такое предательство стало возможным? Годы обучения под руководством военного советника Сйорно Нордорн-Короля не прошли для Горина даром. Одной из тех вещей, которые ушедший на покой воин вдалбливал в его голову, было правило, что на все надо смотреть не только со своей точки зрения, но и с точки зрения противника. Следовательно, с точки зрения драконьих всадников и их союзников, фридийцев, сражение отнюдь не было неудачно спланированным. Удивляться приходилось тому, что Четырем Армиям все-таки удалось выдержать неожиданное нападение, собраться и провести бой настолько удачно, убив к тому же одного дракона.
Горин решился шепотом заговорить со своими спутниками, надеясь на то, что разговор, который вели двое беглецов ниже по склону, заглушит его слова. Они сейчас говорили о драконах и о том, что заместитель колдуньи, которого они называли Фарод, запаздывает с прилетом.
— Нам надо напасть на них до появления драконов, — тихо сказал Горин. — Я думаю, что из них опаснее Харуз. Он — мой.
— Я займусь женщиной, — пробормотал Рохан. — Я ее знаю.
— А я помогу тому, кому будет нужно, — пообещал Гиннел. — Но думаю, что они легко не сдадутся. И мы не можем с уверенностью сказать, кто из них опаснее.
— Очень скоро поймем.
С этими словами Горин вышел из-за своего укрытия.
— Граф Харуз из Крагдена, колдунья Флавьель, немедленно сдавайтесь! Я приказываю вам от имени короля Переса, лорда Ройанса из Граттенбора и всей земли Рендела!
Его слова звучали гулко, эхом отдаваясь от скалистых уступов, окружавших их со всех сторон. А Горин сразу же метнулся вниз, к тем двоим, которые повернулись и уставились на него так потрясенно, словно он вырвался из-под земли.
Харуз быстро пришел в себя. Он обнажил меч и заслонил собой колдунью.
— Попробуй меня победить, Горин! — крикнул он в ответ. — Я не собираюсь сдаваться. — А увидев его спутников, добавил: — Трое на одного, да? Это тактика трусов!
— Я буду сражаться с тобой один на один, — отозвался Горин, скрипнув зубами. — Здесь не будет нечестного боя.
— Сдавайтесь, и никакого боя вообще не будет. Я возьму в плен эту женщину, — заявил Рохан.
Они с Гиннелом встали по обе стороны от Горина, обнажив свои мечи.
— Горин? Я запомнила твое имя и считаю тебя своим главным врагом! — презрительно засмеялась Флавьель. Она шагнула вперед и решительно встала рядом с Харузом. — Самонадеянные глупцы! Неужели вы думаете, что сможете выстоять против той, кто превосходит вас во всех отношениях!
Из ее руки вырвалась молния, тут же разделившаяся на три огненных луча. Первый отбросил назад Рохана. Тот потерял равновесие и упал, с силой ударившись о покрытый снегом валун. Вскрик боли почти заглушил противный треск ломающейся кости его руки. Второй луч рванулся к Гиннелу, заставив его резко остановиться, а третий кольцом охватил Горина. Его меч с громким треском разлетелся, а блестящие осколки моментально утонули в снегу. Он швырнул рукоять в своего противника и потянулся за кинжалом, спрятанным за голенищем сапога.
Колдунья запрокинула голову и снова вызывающе расхохоталась:
— Вот с нашими врагами и покончено. А теперь делай с ними что хочешь, мой Харуз!
Поднимая меч, Харуз шагнул вперед.
Когда первое возбуждение после боя прошло, трясинные воины под предводительством Тассера решили, что не хотят присоединяться к отрядам, от которых отделились для того, чтобы сразиться с ледяным драконом. Тассер нашел ровное место, на котором они по обычаю могли бы сесть, чтобы обсудить дальнейшие действия. Как предводитель, он один имел право стоять.
— Нам больше не нужны иноземцы, — недовольно проворчал Лорко. — Останемся здесь, разойдемся по домам, согреемся.
— Тассеру, наверное, будет слишком жарко, — заметил Сумаз с широкой ухмылкой.
Он многозначительно задвигал бровями, и кое-кто из воинов засмеялся. Рассказ Лорко о том, как Ванка упорно не хотела отдавать мешочки с порошком и что грозилась сделать с Тассером, когда снова его увидит, уже обошел всех оставшихся в живых солдат Трясинной армии.
— Тассер тоже не хочет возвращаться, но дал слово, — упрямо повторил трясинный генерал.
— Может, пойдем в большой город Рендела, — предложил Кипу. — Слышал разговоры иноземцев в лагере. Говорят, предводитель всех живет там. Может, пойдем его встретим. Может, они с Тассером сразятся.
Это вызвало новый взрыв смеха, и даже Тассер улыбнулся, представив себе рукопашный бой за титул предводителя всей страны. В результате вылазки за пределы Трясины его кругозор заметно расширился. Теперь он понимал, что в мире существует множество разных вещей помимо их Трясины и даже иноземцев, которые время от времени отваживались являться туда, рискуя быть брошенными на съедение болотникам, таившимся в глубоких темных омутах.
— Тассер не сражается с детьми, а предводитель-король еще ребенок, и на подбородке у него волос еще мало, — сказал он. — Но я сражусь с любым, кто решит, что не хочет вернуться в боевой лагерь со мной.
Он поднял копье с костяным наконечником и встал в воинственную позу.
Лорко встрепенулся было, но перспектива боя с предводителем заставила его одуматься, и он опустил голову.
— Ну, как? — вызывающе спросил Тассер. — Никто со мной не сразится?
Наступило молчание. Следуя примеру Лорко, все отвели глаза, за исключением Хили, самого щуплого из них: у того хватило смелости встретиться с вожаком взглядом.
— Я сражусь с тобой, — заявил он с ухмылкой, — если мы бросаем камни. Тогда я тебя побью!
Напряжение, охватившее отряд трясинных жителей, мгновенно исчезло, и все снова громко захохотали.
— Это здорово! — проговорил Лорко, утирая слезы, которые выступили у него на глазах от смеха. — Тебя никто не победит, если бросать камни. Или мешки с порошком, который горит.
— Да! — заорал Сумаз. — Как великие и могучие иноземцы узнают, что трясинники сами убили дракона, если мы не вернемся и им не скажем? Отвечайте-ка!
И в следующую секунду те же мужчины, которые готовы были взбунтоваться, уже согласно кивали головами и толкали друг друга в бока, предвкушая, как будут чваниться перед иноземцами: ведь те смотрели на них как на незваных гостей, которые никак не уедут.
Сумаз встал на ноги и потряс своим копьем.
— Мы с тобой, — повернулся он к Тассеру, — пойдем и скажем. А остальные пусть остаются и поджаривают задницы у своих очагов, если им хочется. А мы посмеемся над ними как над трусами.
— Лорко не трус, — проворчал рослый воин. Он тоже поднялся на ноги. — И друзья Лорко тоже не трусы.
Он обвел собравшихся гневным взглядом, так что все воины последовали его примеру и встали. Когда на ногах оказались уже все, Лорко кивнул Тассеру.
— Теперь мы идем, — сказал он.
Как только снег перестал, Ясенке стало легче идти. Она по-прежнему не представляла себе, куда именно направляется, но догадывалась, что ее путь, видимо, лежит в направлении поля боя, с которого и доставили раненых, нуждавшихся в ее заботах.
