— Может не так, я еще подумаю…
Постучала бабка.
— От Пашки ничего нет?
Лиза, прервавшись на самом интересном, встала и закрылась на ключ. Что-то новенькое! На ночь двери и окна давно держали настежь — Лиза задыхалась без свежего воздуха.
— На, потрогай! — быстро скинула платье и улеглась на кровати. Под кожей крутился ребенок. Коля вспотел (Лиза давно не носила трусов, чтоб резинка не натирала) и, обняв живот, приложился ухом. Чуть ниже, согнав нежную девичью розоватость, развалилось мрачное и неопрятное урло.
— Ну, же! — Лиза подпрыгнула, — изнутри трогай!
Коля втиснул два пальца.
— Чувствуешь? Это головка! Она вот-вот опустится, так что снизу, если раздвинуть, не надо никуда лазить…, - Лиза пощупала повисший сливой отросток.
Колины пальцы ерзали по склизкому и тугому шару.
— Лобик прощупывается? Возьми чуть выше. Что там? — нервничала Лиза, из-за живота ничего не видать.
Неистовый член рвался наружу, Коля согнулся скрыть, не обидеть Лизу, не рассердить.
— Отвечай, чего молчишь?! Нащупал?
Коля задохнулся и свился в судороге.
— Там, там…
— Что там?! — дурным голосом заорала Лиза, выдернув Колины пальцы, — говори!
Коля впился в черноту между ног, зачмокал, слегка прихватил зубами.
— Там ты Лизонька, там Лизонька я, там мы, и много лобиков и носиков…
— Чего мелешь?!
Коля кинулся на сестру: давил живот, боролся с массивными ляжками…
— Э-э-э! Куда тебя понесло! — Лиза поняла и сильно пихнулась коленями.
Не разговаривали два дня. Коля сходил за пинетками, обернул блестящей бумагой и повязал ленточкой; Лиза взяла подарок и сунула в шкаф. Коля часами репетировал извинения в ванной перед зеркалом; однажды в зеркале мелькнула бабка, рассеянно и далёко удивилась Колиному отражению…
Вечером второго дня Лиза сжалилась.
— Ладно, черт с тобой.
Далеко за городом сверкнула молния.
— Первая гроза, ух ты! А ребеночек, знаешь, что сказал? я ведь с ним часто разговариваю, если папка такой, гони его на хуй! Ты научил ругаться? Не отпирайся!
Коля прыгал счастливо вокруг Лизы и дулся на ребенка; ночью, обнимая неугомонный Лизин живот, желал ребеночку подохнуть, как можно скорее. Наутро, правда, злость прошла, и все потекло по обыкновению.
— Смотри, как кстати, — Лиза нечаянно обнаружила подсунутый продавщицей синий рулон с золотыми листочками, — с него и начнем. Вот сюда в уголок. Остальное — белым. Понимаешь, такой контраст сразу в глаза бросится, и полетят детские вопросы.
Похолодание не коснулось столицы. Погода устаканилась.
Коля задумался. Что-то ужасное мучило и терзало: если не получится, если роды провалятся, и Лиза останется без ребенка? Пока ждать второго, жизнь превратится в сущий ад; но и со вторым немногое изменится, отвратительный след потянется до самой старости.
— Писклявая сволочь, — едва сдерживался Коля, — пусть, пусть, родись!
Отношения с ребенком становились хуже и хуже. Чувствуя Колины прикосновения, ребенок каждый раз притворялся мертвым, Лизины глаза останавливались, и Коля психовал.
— Не трожь его! — орала Лиза, — живо переезжай к Пашке!
Наконец, собрались поклеить обои в Лизиной комнате с тем уж, чтоб Коля только в гости заходил.
— Коридор тоже захватим, светлее в ванную ездить.
— Чего канитель развели? Могли бы меня спросить! — ругнулась, походя, Ангелина Васильевна.
— Вот еще!
— А ты дворцы строишь, для кого, позволь узнать?
— Иди к черту!
Коля сварил клей и начал мазать стены. Лиза мучалась, в каком углу пристроить синюю полосу. Ложилась на пол, крутила головой.
— Чтоб только шейку не свернул… Нет, нет, так не пойдет, нужна кроватка, от нее и будем думать.
Бросили все и поехали в магазин. Как всегда постояли на заправке: погода теплая, но ветреная. Лиза нервничала, вдруг не достанется.
— И о чем ты, болван, раньше думал?!
Кроваток видимо-невидимо. Лиза недовольно проехалась туда сюда, пощупала матрацы.
— Вспори с краю посмотреть, чем набиты. Надо бы самой прилечь!
Коля проковырял дырочку, полезло мочало.
— Так и знала! Продавец!
Через минуту подошел толстомордый мужик.
— Дыру видишь? И внутри мочало?
— А тебе чего! Ты че тут свои порядки разводишь?!
— Дай целый, пусть мочало, но целый, — нехотя сдалась Лиза.
Дорогой искрутилась в каталке, поглаживая закрепленную кроватку, — Сверху свой матрасик смастерим и шерстяную шаль в два слоя. Выгрузились, и Лиза уехала в соседний подъезд, к племяннику Солонихи.
— Вроде неплохо рисует, пусть трафаретки на белое сделает.
Допоздна Коля двигал мебель и клеил обои. Лиза вернулась без трафареток, чуть поддатая и веселая.
— Что, папаня, как жизнь? Мне такого рассказали…
Коля переодел Лизу в ночную сорочку и уложил в постель.
— Сегодня по большому не ходила, давит сзади, — пожаловалась, засыпая, — если что, постучу.
Тяжело одному в Пашкиной комнате. Коля провалился в забытье. Ему снился мастит: чудовищно раздутая Лизина сиська дико страдала, умоляла о помощи. Ее обступили, кричали советы, предлагали водочные компрессы; Коля метался, не зная, как быть. Сиська верещала и хрипела до рассвета; где-то колотили в стену… Коля, наконец, сообразил сквозь дурман, стучит Лиза.
— Воды, воды, — выпила залпом и тут же заснула.
Коля вернулся на диван. Перед глазами опять всплыла сиська, уже ни на что не похожая, подрумяненная с одного боку восходящим солнцем; чья-то рука сжимала сосок, выдавливая, как из тюбика, густое и гнойное; вдруг ожили на полках Пашкины банки и пошли хороводить вокруг; подрались сросшиеся человечки, вспылила пораженная почка, толстая кишка копошилась на дне и била хвостом. Сиська будто бы разогрелась, не орала, а соблазняла куснуть. Все понеслось вприпрыжку, нельзя разобрать…
— Коля, Коля, — снова закричала Лиза, и он разутый, кинулся на зов. День сквозь занавески: острые бодрые лучи скакали по белым стенам.
— Коля, смотри, как радостно, светло! Прямо современная палата. Родовая, просто родовая! Знаю, что на стенах рисовать, бери, записывай, чтоб не забыть. Во-первых, дерево!
Коля еле стоял на ногах: сон еще путался рядом…
— А ну, просыпайся! Конечно, дерево, но не простое, а его дерево, откуда он произошел, как раньше не додумалась, — Лиза на секунду замолчала, — само собой, не всех нарисуем, бабку не будем.
— Бабка-то живая, он спросит, кто это.
— Скажем, соседка. Надо же бабка, сука, два часа в ванной торчит.
Коля накормил Лизу завтраком.
— Постучи, пусть вылезает.
Шум воды и пение из ванной остановили Колю. Он вернулся в комнату. Лиза опять перекладывала детское белье.
— До сих пор не могу по большому, все утро просидела, не могу и все. Давит здесь. Иди в аптеку. Подожди! Не видать еще? — раздвинула ноги. Коля аккуратно подлез, как положено.
— Ничего нет.
— Хорошо, иди.
На улице автомобили, и блистательные дамы в маленьких ветровых окошках. Коля не сомневался, очень скоро и Лиза заблистает среди них; яркая ее натура высветит и его.
Аптекарша обласкала улыбчивым взором и долго не отпускала от прилавка, нахваливая заграничный поливитамин и стерилизованную без добавок вату, звонил телефон, а ей хоть бы что.
— На мне Лизина тень!
— Ну! — Лиза дернулась в ванную.
Ангелина Васильевна свежо и ново поглядела на внучку, завернула волосы красивым полотенцем. В клубах белого пара голое тело.
— Куда торопишься?
— А ты, видать, на месте стоишь! Понятное дело, подохнешь скоро.
— Глупая ты, Лизавета! Ведь и смерть смерти рознь, к одной, спотыкаясь, бежишь, к другой под шелковым парусом, с третьей и знаться не хочешь, ничего особенного не ждешь…
