Страхом и плачем приготовляли себя к роковому смертному часу все святые: они понимали значение этого часа для человека. Когда наступило время кончины преподобного Агафона, он пребыл три дня в глубоком внимании себе, не беседуя ни с кем. Братия спросили его:

— Авва Агафон, где ты?

— Я предстою Суду Христову, — отвечал он.

Братия сказали:

— Неужели и ты, отец, боишься?

Он отвечал:

— Я старался по силе моей сохранять заповеди Божии, но я — человек и откуда знаю, были ли угодны дела мои Богу?

Братия спросили:

— Неужели ты не уповаешь на жительство твое, которое было сообразно воле Божией?

— Не могу уповать, — отвечал он, — потому что ин суд человеческий и ин Суд Божий.

Они хотели еще спросить его, но он сказал им:

— Окажите мне любовь, теперь не говорите со мною, потому что я не свободен.

И он скончался с радостью. «Мы видели его веселящимся, — передавали ученики его, — как бы он встречал и приветствовал дорогих друзей». Этот угодник Божий во всем строго, постоянно наблюдал за собою и говаривал, что без тщательнейшего наблюдения над собою человеку невозможно достичь преуспения335. Таков путь ко спасению. Святые Божии, непрестанно рассматривая себя, непрестанно находили в себе новые недостатки и, находя их, более и более погружались в покаяние, которое очищало и усовершало их для неба. Напротив того, лютая рассеянность и многопопечительность непременно соединены с глубоким неведением себя; а такое неведение всегда очень довольно, гордо собою. «Многие обольщают себя, — говорит блаженный Феофилакт, — суетным упованием, думают, что получат Царство Небесное, и присоединяют себя к лику возлежащих на высоте добродетелей, высоко мечтая о себе в сердце своем… Много званых потому, что Бог призывает многих, паче же всех, но мало избранных336, мало спасаемых, мало достойных избрания Божия. Призвание — дело Божие, а избрание и неизбрание зависят от нас: иудеи были званными, но не оказались избранными, оказались непослушными Призывавшему»337.

Великий между святыми иноками Арсений во все время жития своего, когда занимался рукоделием, полагал на колени платок по причине слез, изливавшихся из очей его. Он скончался. Авва Пимен, отец, особенно обиловавший даром духовного рассуждения, услышав о кончине его, сказал:

— Блажен, Арсений: ты оплакал себя в течение земной жизни. Не оплакивающий себя здесь будет плакать вечно. Невозможно избежать плача: или здесь — произвольного, или там, в муках, невольного.

Услышал об этой смерти Феофил, патриарх Александрийский, и сказал:

— Блажен, авва Арсений! Ты непрестанно помнил час смертный338.

Смерть праведников и грешников

Утешительна повесть о смерти праведников, поучительно и душеспасительное сказание о том, с каким сокрушением и смирением сердца они приготовлялись к ней, с каким святым страхом они встречали ее. Некоторому отцу за чистоту его жизни Бог не отказывал ни в каком его прошении. Старец однажды пожелал видеть разлучение с телом души грешника и души праведника. Приведенный рукою Божиею в некоторый город, он остановился при его вратах, в монастыре, в котором жил имевший громкое имя затворник. Затворник в то время был болен и ожидал смерти. Старец увидел, что делается большое приготовление восковых свечей и лампад для затворника, как бы ради него Господь подавал хлеб и воду городу и спасал его. Граждане говорили между собою:

— Если скончается затворник, то мы все погибнем разом.

Между тем настал час его кончины; старец увидел адского приставника с огненным трезубцем в руке, нисшедшего на затворника, и услышал глас:

— Как эта душа не успокоила Меня в себе ни единого часа, так и ты без милосердия исторгни ее.

Адский приставник вонзил огненный трезубец в сердце затворника и, промучив его несколько часов, извлек его душу.

После этого старец вступил в город, где нашел некоторого больного странника, лежащего на улице. Некому было послужить этому страннику, старец пробыл с ним день. Когда настал час его успения, старец увидел, что Архангелы Михаил и Гавриил низошли за его душою. Один сел по правую, другой по левую сторону странника, и начали упрашивать душу его, чтоб она вышла. Она не хотела оставить тела и не выходила. Тогда Гавриил сказал Михаилу:

— Возьмем душу и пойдем.

Михаил отвечал:

— Нам повелено Господом взять ее без болезни, не можем употребить насилия.

Вслед за сими словами Михаил воскликнул громким голосом:

— Господи! Что повелишь о этой душе? Она не повинуется нам и не хочет выйти.

И пришел ему глас:

— Вот! Я посылаю Давида с псалтирью и певцов Божиих Иерусалима Небесного, чтоб душа, услышав псалмопение и гласы их, вышла.

Они низошли и окружили душу, воспевая гимны; тогда она вышла на руки к Михаилу и принята была с радостью339. Кто не подивится Божией любви и милосердию к роду человеческому? К несчастью, к величайшему несчастью, мы с ожесточением отталкиваем все милости Божии и с безумным ослеплением становимся в ряды слуг и поклонников врага Божия и врага нашего.

Кончина избранников Божиих преисполнена славы. Когда настало время умирать великому Сисою, просветилось лицо его, и он сказал сидевшим у него отцам:

— Вот пришел авва Антоний.

Помолчав несколько, сказал:

— Вот лик пророческий пришел.

Потом просветился более и сказал:

— Вот пришел лик апостольский.

И опять сугубо просветилось лицо его; он начал с кем-то беседовать. Старцы упрашивали его сказать, с кем он беседует. Он отвечал:

— Ангелы пришли взять меня, но я умоляю их, чтобы они оставили меня на короткое время для покаяния.

Старцы сказали ему:

— Отец, ты не нуждаешься в покаянии.

Он отвечал им:

— Поистине не знаю о себе, положил ли я начало покаянию.

А все знали, что он совершенен. Так говорил и чувствовал истинный христианин, несмотря на то что во время жизни своей воскрешал мертвых единым словом и был исполнен даром Святого Духа. И еще более засияло лицо его, засияло как солнце. Все убоялись. Он сказал им:

— Смотрите, Господь пришел и изрек: «Принесите Мне избранный сосуд из пустыни».

С этими словами он испустил дух. Увидена была молния, и храмина исполнилась благоухания340. Так окончил земное течение один из величайших угодников Божиих.

Но и грешники, принесшие искреннее раскаяние во грехах, сподобились милости Божией. При Греческом императоре Маврикии был во Фракии разбойник свирепый и жестокий. Поймать его никак не могли. Блаженный император, услышав о том, послал к разбойнику наперсный крест свой и повелел ему сказать, чтобы он не боялся, — этим означалось прощение всех его злодеяний, с условием исправления. Разбойник умилился, пришел к царю и припал к ногам его, раскаиваясь в преступлениях своих. После немногих дней он впал в недуг и помещен был в странноприимный дом, где видел во сне Страшный Суд. Пробудившись и примечая усиление болезни и приближение кончины, он обратился с плачем к молитве и говорил в ней так:

— Владыко, человеколюбивый Царь, спасший прежде меня подобного мне разбойника, удиви и на мне милость Твою: прими плач мой на смертном одре. Как принял Ты пришедших в единонадесятый час, ничего не совершивших достойного, так прими и мои горькие слезы, очисти и крести меня ими. Больше этого не взыскивай от меня ничего: я уже не имею времени, а заимодавцы приближаются. Не ищи и не испытывай — не найдешь во мне никакого добра: предварили меня беззакония мои, я достиг вечера; бесчисленны злодеяния мои. Как принял Ты плач апостола Петра, так прими этот малый плач мой и омой рукописания моих грехов. Силою милосердия Твоего истреби мои прегрешения.

Так исповедуясь в течение нескольких часов и утирая слезы платком, разбойник предал дух. В час смерти его старший врач странноприимного дома видел сон: к одру разбойника пришли мурины с хартиями, на которых были написаны многочисленные грехи разбойника; потом два прекрасные юноши-царедворцы принесли весы. Мурины положили на одну чашу написанное на разбойника; эта чаша перетянула, а противоположная ей поднялась кверху. Святые Ангелы сказали: