После чего Кит принялась упражнять свое остроумие на других посетителях.
«Ничего страшного, после лоботомии всегда так бывает».
«А ваша собака-поводырь осталась в машине?»
«Наверняка ваша девушка подтвердит, что это не первый раз, когда вы не можете попасть в дырку».
«Еще одна запись в вашей счетной карточке, и придется вызывать доктора».
Большинство воспринимало это нормально, просто смеялись, уж очень странной она была. Но некоторые закипали.
Бритоголовый троглодит в футболке с надписью «Пенсильвания» и в джинсовых шортах, при нем еще была жеманно улыбающаяся тощая девица, взорвался:
— Я тебе физиономию разобью, если этого еще не сделали до меня, сучка!
Кит даже не моргнула.
— Напомни мне, чтобы я сказала ему цветное «прощай», — обратилась она к Тесс. — Синим он не уйдет, обещаю.
Старичок в рубашке с канадским флагом, клюшки за ним таскали два внука, а жена наблюдала от забора из инвалидного кресла, отвел Кит в сторонку у «КОРДОВОГО КРУГА» и ткнул иссохшим пальцем ей в лицо:
— Ты крайне неприятная молодая особа, и я намерен сообщить об этом и владельцу заведения, и в Туристическую ассоциацию Нью-Йорка.
Кит нарочито зевнула:
— Ага, давай! Сообщай, кому захочешь, только «Фортом Бампоу» уже лет двадцать владеет мой отец, и ничего у тебя не выйдет. — Затем негромко сказала Тесс: — Совсем побелел. Теперь уже скоро.
После каждого такого случая Орри спрашивал:
— О чем это вы говорите? Каждый раз Тесс отвечала:
— Ничего такого, о чем следует беспокоиться, Орри.
— Совершенная терракота, и ничего, кроме терракоты, — ехидничала Кит.
— Тебе нравится Рей? — спросила мама однажды утром. Он уже несколько недель ждал подобного вопроса.
Она присела на кровать рядом с ним. Сомневается.
— Ты ведь знаешь, что мне очень нравится Рей? Он потянулся за носками.
— И ты знаешь, что Рею очень нравлюсь я?
Он пожал плечами, впившись глазами в муравья, который спустился по ставню и теперь бежал по подоконнику.
— Я знаю, о чем ты думаешь, Орри, но папу не вернуть. Ты это знаешь. Нам нужно как-то устраиваться в жизни, Орри. Жить прошлым нехорошо для нас обоих.
Он придвинулся к окну и невидяще уставился на улицу.
— Рей просил меня выйти за него замуж, Орри. Он не двигался. Не сводил глаз с муравья.
— Я приняла его предложение. Нет сил взглянуть на нее.
— Но я навсегда останусь твоей матерью, Орри, что бы ни случилось. Если я люблю Рея, это не значит, что я стала меньше любить тебя. Орри, пожалуйста…
Муравей метнулся в одну сторону, и Орри придавил его большим пальцем, прежде чем тот успел метнуться в другую.
Этим вечером в столовой было «Бинго», но Орри не пошел.
— Я просто не могу смотреть на них, когда они вместе, — объяснил он Тесс.
Она попробовала его переубедить:
— Это, конечно, не мое дело, Орри. Но Гудкинды, в самом деле, хорошие люди. Все в городе так считают.
— Он не нравится мне, Тесс. Я старался, честно. Но он мне никак не нравится. Он не мой отец. Он никогда не сможет стать моим отцом.
— Да, но есть и обратная сторона, Орри. — Она провела пальцами по его лицу. — Нам не придется прощаться, когда лето кончится. Ты останешься здесь.
— Рей все равно не на нашей стороне. Он иногда говорит такое, Тесс…
— Я ему не нравлюсь, да?
Желтая лунная дорожка пересекала поверхность озера. Он греб, пока они не оказались в полной темноте, и шум с берега стал далеким и едва различимым, тогда он втащил весла в лодку. Они дрейфовали, лежа рядом, звездное небо сливалось с озером, и они были единственным пятном на его поверхности.
Прошло немало времени, прежде чем она заговорила:
— Если ты в самом деле так его ненавидишь, Орри, есть выход. — Лодка покачнулась, когда она шагнула на корму. — С Реем может что-нибудь приключиться.
Он подтянулся и сел на скамейку на носу. Руки обнимают колени, бейсболист, готовый ловить каждое поданное ей слово.
Она внимательно посмотрела на него: наморщенный лоб, предательски вздымающаяся грудь. Она начала говорить, не дав ночи сильнее сжать их в своих объятиях, и ее рассказ не был похож на те рассказы, которыми матери утешают напуганных детей.
— «Форт Бампоу» — это место, где определяется будущее людей, хорошее или плохое. А по цветам, которые видит Кит, можно узнать, какое именно это будущее.
— Что-то вроде перекрестка?
— Точно. — Горловой нервный смешок. — Но только Кит называет это «станциями судьбы».
Она опустила руку в воду и оглядела озеро, словно кто-то здесь мог их подслушивать.
— Но у нас их совсем немного. Вот почему большинство из нас идет по жизни, не испытывая ничего плохого. В других местах, в Индии, Китае, «станции судьбы» повсюду, говорит Кит. У родников, в пагодах — везде, где собираются люди. Вот почему у них все время происходят какие-то бедствия, за один раз может погибнуть миллион человек.
— Откуда она это знает? — спросил он, в его голосе явственно звучало недоверие.
— Не знаю, — отрезала она, мгновенно разъяряясь от его скептицизма. — Просто знает — и все. Ты не обязан мне верить, Орри. Но она говорит, в Америке когда-нибудь такие станции тоже будут повсюду. Но не такие, как в Индии или Китае. Здесь это, скорее всего, будут площадки для гольфа и рестораны быстрого питания.
Он боялся, что его вывернет наизнанку, что он перевернет лодку.
— Площадки для гольфа и «Макдональдсы»! — Он сотрясался с головы до пят, силясь перебороть смех. — Ты меня разыгрываешь, да? Это ее предки рассказали ей такую чушь? — «Как Тесс может быть такой легковерной? И насколько, по ее мнению, легковерен я?»
— Нет, ее родители ничего не знают. Они ни во что не вмешиваются, только если происходит что-то по-настоящему важное и Кит нужно их присутствие. То, что Кит знает, она просто знает.
— Значит, она посмотрит на Рея и узнает, случится ли с ним что-нибудь?
Тесс серьезно кивнула.
— Но цвета она видит только в «Бампоу».
— А если она увидит, что ничего не должно произойти?
— Нет, тут дело в другом, Орри. — Она снова оглядела озеро, словно еще раз обдумывая то, что делает. — Цвет людей меняется все время, иногда от лунки к лунке. Единственный цвет, который имеет значение, тот, с которым ты покидаешь «Форт».
— Но она сказала, я терракотовый. Что, мой цвет не меняется?
— Красно-коричневая у тебя только аура, а все остальное меняется. Кит следит, чтобы ты уходил с безопасным цветом. Я попросила ее.
— Безопасный цвет? Нет, это уж слишком, Тесс…
— Хуже всего белый. Он означает, что нехорошее произойдет совсем скоро. Оттенки синего лучше всего. Особенно лавандовый. За него меня любит Кит. С синими не случается ничего недоброго. А есть промежуточные цвета. Мандариновый. Амарантовый. Кит знает больше цветов, чем живет народу в Китае.
— Значит, если я приведу Рея в «Форт»…
— Тогда останется лишь проследить, чтобы он вышел… в нужный момент.
— А потом?
— Не знаю. Кит никогда не знает точно. Только то, что кое-что произойдет.
— Это безумие.
— Но это правда, Орри. Кит знала про твоего отца. А пару лет назад, когда отец Рея, папаша Гудкинд, играл с друзьями из «Ротари-клаб» в «Форте», он вышел белый. Кит сказала: долго он не протянет, — и через несколько дней он утонул. Вот так. Она не знала, что он утонет, но знала, что умрет.
Орри глотнул, с шумом втянул в себя воздух.
— Я ненавижу Рея, но не настолько, Господи. — Он снова глотнул и вдохнул. — Я не желаю ему смерти, не хочу.
— Тогда, может, тебе нужно, чтобы он ушел с одним из промежуточных цветов?
— Да. Какой-нибудь такой, чтобы он держался подальше от нас с мамой. Так будет лучше.
Кит отнеслась к этому без восторга.
— Ты ему все рассказала, Тесс? Все?
— Ему нужна помощь. Он никому не расскажет. Он обещал. Орри закивал с чистосердечным видом.
— Но ты тоже обещала, Тесс, а что сделала? Я знала, ты слишком часто с ним видишься, я знала, что так будет.
