Клэнси открыл было рот, чтобы возразить, но сразу прикусил язык. Он положил шляпу на угол стола, полез в карман, вытащил записную книжку, из другого кармана достал ручку и приготовился записывать.

– Ладно, – произнес он спокойным усталым голосом. – Как его зовут и где он прячется?

Импозантный хозяин кабинета откинулся на спинку удобного кресла. На его тонких губах появилась улыбка – смесь антипатии и торжества.

– Его фамилия Росси, – мягко сказал Чалмерс. – Джонни Росси.

Клэнси вздернул голову.

– Джонни Росси? С западного побережья? Так он у нас здесь, в Нью-Йорке?

– Да, лейтенант.

– И он собирается давать показания комиссии по уголовным делам штата Нью-Йорк?

– Совершенно верно. В будущий вторник.

Клэнси нахмурился. Он стал машинально вертеть ручку в пальцах.

– Но почему?

Бледно-голубые глаза метнули на него взгляд.

– Почему – что?

– Почему он решил давать показания? И даже если так, то почему нью-йоркской комиссии? Почему не калифорнийской полиции? Или соответствующим представителям федеральных властей?

В первый раз за время их разговора по самодовольному лицу пробежала легкая тень.

– Сказать по правде, я и сам не знаю. – Тихий голос изобразил сомнение, но тут же снова окреп. – В любом случае мы все узнаем, когда он предстанет перед комиссией. А что касается того, почему он выбрал Нью-Йорк, то какая в самом деле разница? Его показания будут иметь силу вне зависимости от того, где он их даст. – Чалмерс пожал плечами и продолжил – Может быть, здесь в Нью-Йорке он ощущает себя в большей безопасности. Или, может быть, он понимает, что я позабочусь о том, чтобы с ним обошлись непредвзято.

Клэнси хмыкнул. Взгляд бледно-голубых глаз снова потяжелел.

– У вас есть какие-нибудь комментарии?

– Да, – ответил Клэнси спокойно. – Мерзкая это затея.

– Прошу прощения?

– Я сказал: мерзко это все. Щеголеватый чиновник резко выпрямился.

– Вот что я вам скажу, лейтенант. Вас вызвали сюда не за тем, чтобы выслушивать ваши замечания. Вас вызвали сюда…

– Вы ведь спросили, есть ли у меня комментарии, – прервал его Клэнси. – Вот еще одно соображение. Этот Джонни Росси виновен во всех мыслимых преступлениях, которые зафиксированы в уголовном кодексе. Вместе со своим братцем Питом он держит в руках все западное побережье. Ни один рэкет не делается там без их ведома – платная охрана, игорные заведения, проституция – все! Но никто не может схватить их за руку. И вот когда в этом маленьком мире лопнула какая-то пружинка, нам надо охранять Джонни Росси. Это же смешно!

– Возможно, это и смешно, но такова суть дела, лейтенант. Вашей задачей в настоящий момент является не вынесение моральной оценки этому человеку. Вашей задачей является просто обеспечение его безопасности. Нравится он вам или нет.

– И еще последний комментарий, – продолжал Клэнси. – До сих пор никому еще не удавалось засадить его за решетку или, скажем, в газовую камеру,[1] где ему самое место. Но если он собирается давать показания, я что-то никак не пойму, как ему удастся себя обелить. Если, конечно, в своих показаниях он не собирается сказать ничего существенного. Или если тут не кроется какая-то грязная сделка…

Человек за письменным столом издал недовольный вздох, открыл рот, намереваясь что-то произнести, но потом передумал. Наступила минутная тишина. Оба сверлили друг друга глазами. Когда Чалмерс, наконец, заговорил, его голос звучал тихо и напряженно:

– Мы не будем больше это обсуждать, лейтенант. Если вы думаете, что я упущу возможность допросить Джонни Росси перед комиссией по уголовным делам…

Клэнси, не моргнув, выдержал его тяжелый взгляд. Ну уж, конечно, ты не упустишь, словно говорили его глаза. Когда в зале заседаний будет полным-полно фоторепортеров и корреспондентов. Тебя и впрямь не интересует, отчего это вдруг Джонни Росси решил давать показания. Он поднял записную книжку и с шумом ее раскрыл.

– Хорошо, Чалмерс, – сказал он спокойно. – Под каким именем он здесь находится и где именно скрывается?

Чалмерс долго изучал стоящего перед ним полицейского прежде, чем удостоить его ответом.

– Он остановился в отеле «Фарнсуорт», номер 456. Он зарегистрировался под именем Джеймса Рэнделла. – Его глаза поискали настенные часы, рядом с которыми висела модернистская картина – скопление кричащих клякс. – Или, во всяком случае, он будет там в десять утра.

Клэнси и это записал и перечитал свои пометки, после чего сунул записную книжку в карман пиджака, а ручку закрыл.

– Хорошо. Мы не будем спускать с него глаз.

– Но только тихо. – Бледные глаза, в которых все еще не растаял гнев, вызванный замечаниями лейтенанта, впились в глаза Клэнси. – Никто об этом не знает.

– Мы все сделаем тихо. – Клэнси водрузил шляпу на темя. Его темные глаза были совершенно бесстрастны. – И мы доставим его вовремя. С руками и ногами.

Он повернулся к двери. Его точно ледяной водой окатило, когда раздался голос помощника окружного прокурора.

– Доставьте его живым.

Клэнси проглотил первые пришедшие ему на ум слова.

– Да, – только и сказал он, закрыв за собой тяжелую дверь.

В тихой ярости он пересек просторную приемную. Пышногрудая секретарша склонилась над пишущей машинкой, с улыбкой наигрывая на ней какую-то мелодию. Разъехавшиеся в улыбке губы обнажили большие белые зубы.

– До свидания, лейтенант.

Ох, уж эти зубы, подумал с отвращением Клэнси, идя к двери. Такие же, как ты сама, твоя улыбка и твой шеф Чалмерс. А возможно, и твой бюст. Белые, большие и – фальшивые.

Детективы Капроски и Стэнтон слушали инструкции в тесной обшарпанной комнате в здании 52-го участка, служившей кабинетом лейтенанту Клэнси. Разница между этой комнаткой и кабинетом помощника окружного прокурора в здании Уголовного Суда была существенной: здесь – исхоженный тысячами ног, в пятнах чернил, местами вспучившийся линолеум на полу, там – роскошный ворсистый ковер, на котором стоял Клэнси всего час назад. Здесь – небольшой поцарапанный стол, служивший предшественнику Клэнси и еще нескольким его предшественникам, там – широкий полированный стол красного дерева. В этой комнатушке стены были голые, а по углам стояло несколько деревянных стульев. Вместе с исцарапанными и побитыми шкафами для бумаг они почти загромождали все пространство крошечного кабинета. А окно выходило не на Ист-ривер с ее величественными мостами и живописными яхтами, чьи белые паруса испещряли голубую водную гладь, а на бельевые веревки в узких окнах, уныло свисавшие под бременем застиранных подштанников и выцветших комбинезонов.

Клэнси оторвал взгляд от пейзажа за окном.

– Такова суть дела, – сказал он спокойно. – В номере надо быть с ним неотлучно, по двенадцать часов каждому. – Он подхватил карандаш и начал вертеть его в пальцах. – Но это только до будущего вторника.

– Звучит многообещающе, – сказал Стэнтон. – Где этот «Фарнсуорт»?

– На Девяносто третьей, у реки. Небольшой отель квартирного типа. Наверное, такой же, как и все тамошние заведения.

– Никогда не слышал о таком.

– Вероятно, потому-то он его и выбрал, – сказал Клэнси и посмотрел на Стэнтона. – Как ты сам-то считаешь: он выбрал его только потому, что никто о таком не слышал раньше?

– Может быть, – ответил, ухмыльнувшись, Стэнтон.

– Джонни Росси, – произнес задумчиво Капроски. Он откинулся на стуле, прислонившись к одному из шкафов, и стал медленно раскачиваться. – Это нечто, а? Это и впрямь нечто! Чтобы мы стали цепными псами для такого прожженного бандюги!

– Да, это нечто, – согласился Клэнси. Если он и почувствовал что-то, услышав свои собственные мысли, то не подал вида. – Как бы там ни было, это задание. Нравится оно нам или нет.

– Я вам скажу, что кое-кому это все придется не по душе, – иронически изрек Капроски. – Его старшему брату Питу. И мафии, на которую они работают.