«Когда человек отходит, способность речи, слово, за которым следуют затем десять внешних способностей (пять способностей действия и пять способностей восприятия, внешне проявляемые посредством соответствующих телесных органов, но не смешиваемые с самими этими органами, потому что здесь они отделяются от последних,[176] поглощается внутренним разумом (манас — manas), т. к. деятельность внешних органов прекращается раньше деятельности этой внутренней способности (которая, таким образом, является завершением всех других индивидуальных способностей, о которых здесь идет речь, точно так же, как она является их исходной точкой и их общим истоком.[177] Она, эта внутренняя способность речи, точно таким же образом отходит затем в "жизненном дыхании" (прана — prana), что сходным образом сопровождается угасанием жизненных функций (пяти вайю, которые являются модальностями праны и которые так же возвращаются в недифференцированное состояние), так как эти функции неотделимы от самой жизни. И, кстати сказать, такое же отхождение внутреннего разума наблюдается в глубоком сне и при экстатической потере сознания (с полным прекращением всякой внешней деятельности сознания)». Добавим, однако, что такое прекращение вовсе не всегда неизбежно предполагает полное исчезновение телесной чувствительности, разновидности органического сознания, если можно так выразиться, хотя индивидуальное сознание в собственном смысле слова, тогда не принимает никакого участия в проявлениях последней, с которой оно более не сообщается так, как это нормально происходит при обычных состояниях живого существа. И причину этого легко понять, потому что, по правде говоря, в случаях, о которых идет речь, более не существует индивидуального сознания, поскольку подлинное сознание существа переносится в другое состояние, которое в действительности является над-индивидуальным. Это органическое сознание, на которое мы только что указали, не является сознанием в подлинном смысле этого слова, но некоторым образом сопричастно ему, поскольку самим своим происхождением обязано индивидуальному сознанию, являясь как бы его отражением. Будучи отделено от последнего, оно есть всего лишь иллюзия сознания; но оно еще может являть его видимость для тех, кто наблюдает вещи лишь извне,[178] точно так же, как после смерти, остаточное существование (persistence) некоторых более или менее разъединенных психических элементов может являть ту же видимость и не менее иллюзорную, когда им дозволяется проявляться (как мы уже объяснили в другом месте).[179]

«Жизненное дыхание», сходным образом сопутствуемое другими функциями и способностями (уже поглощенными им и пребывающими в нем только лишь как возможности, ибо отныне они вернулись в состояние не-различения, из которого должны были выйти, дабы эффективно проявиться в ходе жизни), в свой черед, поглощается «душой живою» (дживатмой — jivatma), частной манифестацией высшего «Я» в центре человеческой индивидуальности, как мы уже могли видеть ранее. Она отлична от высшего «Я», покуда эта индивидуальность существует как таковая, хотя, разумеется, это отличие совершенно иллюзорно с точки зрения абсолютной реальности, где не существует ничего помимо высшего «Я». Именно эта «душа живая» (как отражение высшего «Я» и центральный принцип индивидуальности) управляет совокупностью индивидуальных способностей (рассматриваемых в их целостности, а не только в соотношении с телесной модальностью).[180] Как служители короля собираются вокруг него, когда он готовится отправиться в путь, так все жизненные функции и способности (внешние и внутренние) индивида собираются вокруг «души живой» (или, скорее, в ней самой, от которой они все происходят и которой они все поглощаются) в последний миг (жизни в общепринятом смысле этого слова, т. е. существования, манифестированного в плотном состоянии), когда эта «душа живая» готовится отделиться от своей телесной формы.[181] И так, сопровождаемая всеми своими способностями (поскольку она их заключает в себе и сохраняет в качестве возможностей),[182] она отходит в световую индивидуальную эссенцию (т. е. в тонкую форму, которая уподобляется огненной колеснице, как мы уже видели это в связи с Тайджаси (Taijasa), вторым состоянием Атмана), слагаемую пятью танматрами, или элементарными сверхчувственными сущностями (как телесная форма слагается пятью бхутами, или телесными и чувственными элементами), в тонкое состояние (в противоположность плотному состоянию, которое есть состояние внешней, или телесной проявленности, чей цикл теперь закончен для данного конкретного индивида).

«Как следствие (в силу этого перехода в тонкую форму, рассматриваемую как световая), "жизненное дыхание" должно отойти в Свет; однако вовсе не нужно подразумевать под этим исключительно огненный принцип (ибо в действительности речь идет об индивидуализированном отражении умопостигаемого света, отражении, природа которого по сути является той же самой, что и природа «ментала» на протяжении индивидуальной жизни и которая, впрочем, предполагает в качестве своей опоры, или колесницы сочетание сущностных принципов пяти элементов). Не следует думать также, что этот отход обязательно осуществляется как мгновенный переход, ибо говорится ведь, что путешественник следует из одного города в другой, тогда как он последовательно проходит через один или несколько промежуточных городов».

«Этот отход или это оставление телесной формы (такое, каким оно описывалось до сих пор) одинаковы для человека невежественного (авидвана — avidwan) и для Мудреца-созерцателя (видвана — vidwan) — вплоть до той точки, откуда для одного и для другого ведут подобающие им (и отныне различные) пути. И бессмертие (амрита — amrita, без того, однако, чтобы отныне был достигнут непосредственный союз с Высшим Брахмой) является плодом простого медитирования (упасаны — upasana, совершаемого на протяжении жизни, но не сопровождаемого действительной реализацией высших состояний существа), тогда как индивидуальные узы, являющиеся следствием невежества (авидьи — avidya), еще не могут быть полностью разрушены».[183]

Сейчас уместно сделать важное замечание относительно того, как следует понимать «бессмертие», о котором идет речь здесь: в самом деле, в другом месте мы уже говорили, что санскритское слово амрита прилагается исключительно к состоянию, являющемуся высшим по отношению ко всякому изменению, тогда как люди Запада под аналогичным словом подразумевают просто-напросто продление возможностей человеческого порядка, неопределенное продолжение жизни (то, что дальневосточная традиция именует «долговечностью»), в условиях некоторым образом переменившихся, но остающихся более или менее сравнимыми с условиями земного существования, поскольку они равным образом соотносятся с человеческой индивидуальностью. Итак, в нашем случае речь идет о состоянии, которое является индивидуальным, и, однако же, говорится, что бессмертие может быть достигнуто и в этом состоянии; это может показаться противоречащим тому, о чем мы только что напомнили, ибо можно было бы подумать, что речь всего лишь об относительном бессмертии, понимаемом в западном смысле; на самом же деле это совсем не так. Верно, что бессмертие, в метафизическом и восточном понимании, полностью осуществиться может лишь за пределами всяких обусловленных состояний, индивидуальных или нет, таким образом, что будучи абсолютно независимым от всякого модуса последовательности, оно отожествляется с самой Вечностью. Было бы, следовательно, совершенно неверно давать то же самое наименование временной «непрерывности» или длительности какой угодно продолжительности; но совсем не так следует понимать это слово. Нужно принять во внимание, что идея «смерти», по существу, синонимична перемене состояния и подразумевает, как мы видели, самое расширительное ее значение; и когда говорят, что существо виртуально достигло бессмертия, это следует понимать в том смысле, что оно более не должно проходить через другие обусловленные состояния, отличные от человеческого состояния или пробегать другие циклы манифестации. Это еще не актуально осуществившееся «Освобождение, посредством которого бессмертие стало бы действительным, ибо «индивидуальные путы», т. е. ограничивающие условия, которым подчинено существо, еще не полностью разрушены; но это возможность достичь такого «Освобождения», исходя из человеческого существования, в длительности которого существо оказывается удерживаемым на протяжении цикла, к которому это существо принадлежит (что и образует, собственно говоря, «беспрерывность»[184]), так что оно может войти в финальную «трансформацию», которая осуществится тогда, когда завершится этот цикл, возвращая все, что к этому времени будет заключаться в нем, к изначальному состоянию непроявленности.[185] Вот почему эту возможность именуют «отсроченным Освобождением», или «Освобождением по ступеням» (крама-мукти — krama-mukti), ибо оно будет достигнуто лишь через промежуточные этапы (обусловленные посмертные состояния), а не непосредственно и незамедлительно, как в других случаях, о чем говорится дальше.[186]