Р. Ченслер (1555): «Если какой–нибудь дворянин или земельный собственник без мужского потомства, то великий князь, немедленно после его смерти отбирает его землю, невзирая ни на какое количество дочерей, и может отдать ее другому человеку, кроме небольшого участка, чтобы с ним выдать замуж дочерей умершего. Если зажиточный человек состарился, то у него немедленно отнимают имение, кроме маленькой части на прожиток ему и жене. Он не может сказать, как простые люди в Англии, если у нас что–нибудь есть, то оно – «Бога и мое собственное». Можно сказать, что русские люди находятся в великом страхе и повиновении и каждый должен добровольно отдать свое имение, которое он собирал по клочкам и нацарапывал всю жизнь, и отдать его на произволение и распоряжение государево».
Р. Гейденштейн (1556 – 1620): «У них существует немного законов, и даже почти только один – почитать волю князя законом, укреплению которого особенно помогали митрополиты (выделено мной). Князь имеет относительно своих власть жизни и смерти и неограниченное право на их имущество.
А. Поссевино (1582): «Московиты с детства приучены отвечать: «Один Бог и великий государь это ведает», «наш великий государь сам все знает», «он единым словом может распутать все узлы и затруднения», «Нет такой религии, обрядов и догматов, которые он бы не знал» (выделено мной). Такое мнение о себе он поддерживает среди своих с удивительной строгостью, так что решительно хочет казаться чуть ли не первосвященником и одновременно императором». «То, что относилось к почитанию бога, он перенес на прославление себя самого». «Великий князь все держит в своих руках: города, крепости, села, дома, поместья, леса, озера, реки, честь и достоинство. На столь обширном пространстве земель, по–видимому, ничто не может быть значительнее тех сил и богатств, которыми он владеет». «Если же он дарует кому–нибудь села и деревни, они не передаются по наследству, если это не утверждается князем. Отсюда возникает угодливость и страх (выделено мной), так что никто не смеет рта раскрыть, а переселением людей в разные гарнизоны пресекаются все пути к заговорам».
Я. Рейтенфельс (1670 – 73): «У поляков все направлено к свободе знати, в Московии же, вообще говоря, все находятся в жалком, рабском подчинении. Некоторые высшие должности, когда–то обладавшие некоторым подобием свободы, либо совершенно отменены царями, или же власть и могущество их до того ограничены, что даже сами бояре, именовавшиеся правителями государства, ныне едва–едва могут считаться наравне с частными, простыми советниками».
А. Олеарий (1634, 1636, 1643): «Что касается русского государственного строя – это, как определяют политики, «monarchia dominica et despotica», то есть находящегося в близком родстве с тираническим».
Ю. Крижанич (1676): Из–за людоедских законов все европейские народы в один голос называют это преславное царство тиранским. И, кроме того, говорят, что тиранство здесь – не обычное, а наибольшее. Если бы в Турецком и в Персидском королевствах не было сыноубийств и не вошло в обычай удушение властителей, то во всех остальных тяготах там меньше жестокости и меньше тиранства, нежели здесь».
Думаю, сами цитаты не нуждаются в комментариях. Я хотел бы только сделать попытку перенести некоторые черты Московии в нынешний, 2000 год и посмотреть, сильно ли мы их искоренили, эти недостатки? Начну с того, допускается ли «осмелиться в чем–нибудь противоречить ему (государю), или быть другого мнения»? Один прокурор «осмелился», или «был другого мнения» – посадили, другого, несмотря на существенную поддержку «заграницы», – выгнали с позором с работы. Третий же быстро научился делать так, чтобы не «осмеливаться» и «не быть другого мнения» и, представьте себе, сидит, не в тюрьме, а в прокурорском кресле. Вы только представьте себе ситуацию, прокурор нарушает не только закон, но и здравый смысл, и ничего – сидит, правит. Посмотрите сами. Человек создал компанию, которая не согласна с президентом по некоторым вопросам. Это же допускается демократией и даже приветствуется, чтобы получался в жизни так называемый плюрализм. Прокурор садит этого человека в тюрьму без всякого обвинения, так сказать, для выработки этого самого обвинения. Чтоб сидел, пока они выработают ему обвинение. Но, когда это обвинение все–таки выработали, того, для кого оно вырабатывалось, из тюрьмы выпускают. Граждане, почему я не слышу гомерического хохота?
В этой главе я рассматриваю «великий страх и повиновение» народов, в том числе у каждого без исключения индивида из этих народов. Я назвал этот страх сперва «чинопочитанием, а потом всеобщей «испуганностью». Вот о нем и говорит выше приведенный англичанин Ченслер, побывавший в Москве в 1555 году. Он, этот страх, прежде всего, относит к правящей верхушке. А как сегодня с этим страхом? В 2000 году? Совершенно точно так же. Вы только посмотрите, как кривится лицо, например, у бывшего пресс–секретаря бывшего президента? Который взбрыкнул, а сегодня опять служит верой и правдой уже другому президенту, замаливает грехи, да так успешно, что его людям слушать становится очень скучно, даже противно.
Выше я говорил, что русское православие очень помогало в лице своих часто сменяемых митрополитов утверждению империи. Так и Гейденштейн говорил об этом еще 400 лет назад. Уж ему–то можете поверить? А насчет «угодливости и страха», которые упоминал Поссевино, как вы думаете на сегодняшний день? Все также? Правильно.
Особо хочу остановиться на праве князей наших «на жизни, смерти и имущество» всех своих подчиненных. Когда читаешь наш Уголовный кодекс, в глаза бросается, что почти все статьи заканчиваются конфискацией имущества. Я раньше и не знал, что в западных странах имущество конфискуется только в том случае, если оно получено преступным путем, притом не все, а только то, по которому доказано судом, что оно получено преступлением. Остальным своим имуществом заключенный может пользоваться и распоряжаться, хотя бы и в тюрьме. У нас же стоит просто: «с конфискацией имущества». Хотя бы ты и подделал справку, что у тебя в данный день отсутствует триппер. Вот как наше государство и сегодня любит наше имущество. Если кто–то из читателей попробует это спереть на коммунистическое прошлое, я его догоню и покажу ему все судебники русские, где с 12 века всегда стояло: «с конфискацией имущества в пользу князя».
Когда московские князья «переносили на себя почитание бога», как отмечает Поссевино, что же вы молчали русские православные митрополиты? Вы ведь понимали, что должность бога выше должности царя? Ладно, тогда вас заставили под страхом увольнения с работы. Но сегодня–то, зачем вы ходите благословлять русский ОМОН на убийство чеченских «сепаратистов», прекрасно зная, что по ошибке они столько наубивают простых мирных людей, что мало не покажется? Притом, там, в Чечне, находятся кроме чеченцев, много русских, и даже православных. Я бы на вашем месте не ходил, стыдно как–то. И грешно.
Особенно стыдно читать, когда нас сравнивают очевидцы, притом не в нашу пользу с турками и иранцами. Хотя чего тут особенного? Куда наши «челноки» ездят за дешевыми товарами сегодня? В Турцию. Где совсем недавно самые лучшие бритвенные лезвия покупали? В Иране. Значит, как тогда мы отставали, так и сегодня отстаем. Но, заметьте, «в Персидском и Турецком королевствах во всех остальных тяготах там меньше жестокости и меньше тиранства, нежели здесь», в Московии.
Зато, я особо заостряю ваше внимание на русских царях по сравнению с польскими царями, которые, первые, не только простой народ гнобят, но и своих малый князей, то бишь, знать, вовсю унижают. Хотя с другой стороны, нам, простому народу от этого только хуже. Оскорбленная царем до глубины души русская знать, такое с нами вытворяет, такое вытворяет. Я думаю, лучше бы их царь не гнобил, может быть, они и к нам бы лучше относились. С сегодняшним днем я даже сравнивать не буду, сами видите.
Совсем уж, было, хотел перейти к простому народу, но вспомнил, что надо бы «понадергать» цитат и про русское образование. Но так как простой народ вообще не получал оного, то образование должно быть отнесено к «правящей верхушке». Поэтому к простому народу перейду, когда опишу, как училось русское, привилегированное общество. Итак, А. Мейерберг (1661): «Москвитяне без всякой науки и образования, все однолетки в этом отношении, все одинаково вовсе не знают прошедшего, кроме только случаев, бывших на их веку, да и то еще в пределах Московского царства, так как до равнодушия не любопытны относительно иноземных. Следовательно, не имея ни примеров, ни образцов, которые тоже, что очки для общественного человека, они не очень далеко видят очами природного разумения. А что москвитяне изгоняют все знания в такую продолжительную и безвозвратную ссылку, это надобно приписать, во–первых, самим государям, которые ненавидят их, из опасения, что подданные, пожалуй, наберутся в них духа свободы, да и потом восстанут, чтобы сбросить с себя гнетущее их деспотическое иго». Так и охота привести пример Радищева, который, проучившись в Германии несколько лет и познакомившись с Гете, приехал домой, сел и написал «Путешествие из Петербурга в Москву». Потом мороки с ним было у «просвещенной» Екатерины II, она же Великая.
