— Это опасно. Общественность придерживается мнения, что нельзя, не приняв особых мер предосторожности, усиливать Мультивак.

— Однако в данной ситуации…

— Ответственность лежит на вас, делайте то, что посчитаете нужным.

— Вы даете мне на это разрешение, сэр? — спросила Жозефина.

— Нет, — ответил председатель с весьма добродушным видом. Ответственность полностью лежит на вас, как ляжет, естественно, и вина, если что-нибудь пойдет не так.

После этого ему уже нечего было нам сказать, и связь прервалась. Экран потух, я сидел и смотрел в пустоту. Речь шла о выживании Земли, а решение о том, как следует поступить, должны были принять мы с Жозефиной.

Я ужасно разозлился из-за того, в какое положение мы попали. Меньше чем через три месяца какой-то объект из космоса должен был добраться до Земли. Он грозил нас уничтожить, если мы не выдержим некое испытание, сути которого не понимаем.

Вся ответственность легла на наши плечи и на Мультивак, гигантский компьютер.

Жозефина, работавшая с Мультиваком, отчаянно старалась сохранять спокойствие.

— Если все кончится хорошо, — говорила она, — они будут вынуждены отыскать способ нас отблагодарить. А вот в случае катастрофы — ну, может так получиться, что никого и не останется, значит, и беспокоиться нечего.

Она была настроена весьма философски, в отличие от меня.

— А ты не хочешь мне сказать, чем мы будем заниматься в настоящее время? — поинтересовался я.

— Модифицировать Мультивак, — ответила Жозефина. — По правде говоря, он сам выдвинул предложение о внесении кое-каких изменений. Они ему нужны для того, чтобы понять, что же все-таки означает послание инопланетян. Нам придется сделать Мультивак более независимым и гибким — больше похожим на человека.

— Это против политики правительства, — напомнил я ей.

— Я знаю. Но ведь председатель Совета предоставил мне свободу действий. Ты же его слышал.

— Но он не облек свои слова в письменную форму, и разговор проходил без свидетелей.

— Если мы победим, это не будет иметь никакого значения.

Мы занимались Мультиваком несколько недель. Я достаточно компетентен как инженер-электрик, но Жозефина, уже на старте, оставила меня далеко позади. Она делала все, разве что не свистела во время работы.

— Многие годы я мечтала об усовершенствовании Мультивака, сказала она.

Я ужасно забеспокоился:

— Жози, а какая нам от этого польза? — Я схватил ее руки в свои, наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза, и приказал самым строгим голосом, на который был только способен: — Объясни мне!

В конце концов, мы ведь женаты уже двадцать два года. Я могу разговаривать с ней строго, если в этом возникает необходимость.

— Не могу, — ответила она. — Я только знаю, что все теперь зависит от Мультивака. Пришелец говорит, что мы либо рациональны, либо опасны, и если мы опасны, нас следует уничтожить. Нам необходимо узнать, как он понимает «рациональность». Мультивак должен ответить на этот вопрос, и чем он будет умнее, тем больше у нас шансов, что ему удастся разобраться в словах инопланетянина.

— Да, это я понимаю. Однако или я схожу с ума, или ты намереваешься наделить Мультивак голосом.

— Точно.

— Зачем, Жози?

— Потому что я хочу с ним поговорить лицом к лицу.

— Лицом к экрану, — проворчал я.

— Неважно! У нас мало времени. Пришелец находится уже на орбите Юпитера и входит внутрь Солнечной системы. Я не могу тратить время на распечатки, чтение информации с экрана и разговоры на компьютерном языке. Мне нужна настоящая речь. Сделать это совсем нетрудно, и лишь политика правительства, которое боится всего на свете, не позволяла мне осуществить эту идею.

— Ой-ой-ой, у нас будут неприятности!

— У всего мира неприятности, — напомнила мне Жозефина, а потом задумчиво проговорила: — Мне нужен реальный голос. Разговаривая с Мультиваком, я хочу, чтобы у меня возникало ощущение, будто передо мной человек.

— Используй свой собственный, — холодно предложил я. — Ты же у нас тут начальник.

— Что? Значит, мне придется беседовать с собой. Это будет меня смущать… Нет, твой голос, Брюс.

— Ни в коем случае, — заявил я. — Это будет смущать меня.

— И все же, — продолжала Жозефина, — я к тебе привыкла, ты вызываешь у меня положительные ассоциации. Мне бы понравилось, если бы Мультивак стал разговаривать твоим голосом. Я бы чувствовала себя ужасно хорошо.

Ей удалось лестью уговорить меня согласиться. Жозефине понадобилось семь дней, чтобы воплотить свою идею в жизнь. Сначала голос был каким-то грубым, но в конце концов превратился в густой баритон, очень похожий на мой. А через некоторое время Жозефина объявила, что теперь голос Мультивака звучит совсем как ей хочется.

— Придется сделать так, чтобы время от времени раздавался тихий щелчок, — сказала она, — тогда я буду знать, когда говорю с ним, а когда — с тобой.

— Да, но ты потратила кучу времени на всякие хитроумные приспособления, а наша основная проблема так и осталась нерешенной, заметил я. — Как насчет пришельца?

— Ты совершенно не прав. — Жозефина нахмурилась. — Мультивак постоянно занимается тем, что пытается разгадать эту тайну. Разве не так, Мультивак?

И тут я впервые услышал, как Мультивак ответил на вопрос голосом — моим голосом:

— Совершенно верно, мисс Жозефина.

— Мисс Жозефина? — удивленно переспросил я.

— Просто я решила, что должна сделать программу таким образом, чтобы он демонстрировал уважение, — объяснила моя жена.

Однако я заметил, что, когда Мультивак обращался ко мне, он всегда называл меня просто «Брюс».

И хотя я неодобрительно относился к этой идее Жозефины, я вдруг понял, что мне понравился результат, которого она добилась. Разговаривать с Мультиваком оказалось даже приятно. И дело было не только в качестве его голоса. Он делал паузы, совсем как человек владел богатой лексикой.

— Что ты думаешь о пришельце, Мультивак? — спросила Жозефина.

— Трудно сказать, мисс Жозефина, — ответил Мультивак так, словно всю жизнь разговаривал с нами. — Я согласен, задавать ему вопросы напрямую неразумно. Насколько я понимаю, любопытство ему не присуще. Он какой-то безличный.

— Да, — согласилась Жозефина. — Я это чувствую по тому, как он говорит о себе. Это единое целое или их несколько?

— У меня сложилось впечатление, что это единое целое, — ответил Мультивак. — С другой стороны, по-моему, он намекает на то, что есть и другие похожие на него существа.

— Может быть, они посчитают наши представления о личности нерациональными? — задала новый вопрос Жозефина. — Он спрашивает нас, являемся ли мы рациональными или опасными. А вдруг мир, населенный самыми разными индивидуумами, покажется ему нерациональным и он посчитает это достаточно уважительной причиной для того, чтобы стереть нас с лица земли?

— Сомневаюсь, что они смогут распознать или понять концепцию индивидуальности, — заявил Мультивак. — Когда я проанализировал его сообщение, у меня возникло чувство, что он не станет уничтожать нас из-за наличия качеств, которых он не понимает.

— А как насчет того, что мы не «оно» — не безличные существа, а «он» и «она»? Может так случиться, что приближающийся объект прикончит нас за нерациональное разделение по половому признаку?

— Это, — ответил Мультивак, — его тоже не беспокоит. По крайней мере, так я понял.

Я не мог больше сдерживаться. Меня мучило любопытство, и я вмешался в их разговор:

— Мультивак, а как ты относишься к тому, что теперь умеешь разговаривать?

Мультивак ответил не сразу. В его (на самом деле в моем) голосе появилась некоторая неуверенность:

— Хорошо. Я чувствую себя… больше… умнее… не знаю, не могу найти подходящего слова.

— Тебе нравится это?

— Я не уверен, что правильно понимаю слово «нравится», но я одобряю данное нововведение. Находиться в сознании всегда лучше, чем без сознания. Больше самосознания — лучше, чем меньше. Я стремился… к тому, чтобы обрести больше сознания, и мисс Жозефина помогла мне.