Хуже всего, разумеется, был вариант, при котором за телом беглеца вообще никто не прилетал. Вариант, рассматривавшийся ими с Минотавром как малореальный, но все же возможный. Согласно вводной этого варианта, ситуация внутри Стены обострилась настолько, что весь доступный человеческий ресурст был брошен на решение этих проблем. Патрулирование пространства между Стеной и ближайшими обжитыми местами возлагалось на киборгов и беспилотные автоматы-убийцы Поскольку “Предейтор” свою задачу выполнил, истребителей попросту могли не поставить в известность. А стало быть, Басманов получал реальный шанс встретить час “Ч” посреди голой степи, в ста двадцати километрах от базы “Асгард”. Перспектива, что и говорить, безрадостная.
Прекрасно разработанный план срывался на глазах. Разумеется, Минотавр разработал еще несколько схем, но все они требовали определенного времени. А времени оставалось совсем мало.
Приближался рассвет, и это окончательно убедило Басманова в том, что одинокого беглеца бросили в степи на поживу любителям падали Что ж, как ни жаль, но операция “Смоляное чучелко” откладывается до неопределенных времен. Следовало встать, собрать рассыпанные по ложбинке сюрпризы для гостей и двигаться обратно на юг, к цепочке блокпостов, перекрывавших границы Ближнего периметра Атаковать блокпост в одиночку, разумеется, невозможно; но между блокпостами проложены дороги, а по ним время от времени проезжают армейские вездеходы. Грамотно устроенная засада, плюс неиспользованный сегодня арсенал сюрпризов, плюс некоторая толика везения… Басманов поморщился. Слишком много “если” Серьезные дела так не делаются
Он перевернулся на спину, расправляя затекшие мышцы. Потянулся, зевнул — бесшумно, но так сильно, что едва не вывихнул себе челюсть. Последние минуты отдыха — если, конечно, бессонную ночь, проведенную в таких спартанских условиях, можно назвать отдыхом — перед многокилометровым маршем запоминаются на весь день. Неизвестно, сколько часов предстоит бежать по голой степи, глотая горькую слюну и сходя с ума от однообразного шуршания стелющейся под ногами травы. В эти часы память будет изводить тебя, напоминая, как ты, вольно раскинув руки, лежал на земле (почти невыносимо холодная сейчас, спустя всего несколько часов она покажется мягкой и уютной периной), испытывая блаженство, нисходящее на тебя со стремительно светлеющих небес. Басманов почувствовал, как начинает медленно вращаться вокруг своей оси нависший над ним огромный степной небосвод. Неторопливое, старое как мир вращение хрустальной небесной сферы, невидимый глазу прецессионный сдвиг созвездий, величественный оборот вселенной вокруг своей оси… Здесь, на склоне древнего кургана, связь вечного неба и бренной, созданной из праха и в прах обращающейся земли, казалась очевидной, как рассвет, как ночь или день. Кости, хранимые курганом, прорастали в срединный мир невидимым, полым, словно бамбук, древом, достигавшим обители небесных богов. Вверх по полому стволу поднимались прозрачные, как клочки тумана, души тех, кто закончил свой земной путь; они парили в восходящих воздушных потоках, без сожаления прощаясь со своей жестокой колыбелью, без печали и гнева глядя сверху вниз на широкое желтое лицо степи, изрезанное шрамами оврагов и высохших рек, на гигантский квадрат Стены, под которым тяжело прогнулась не привыкшая к подобной ноше земля, на цепочки блокпостов и полосы минных полей, на нити трубопроводов и плотины электростанций, на копошащихся где-то на дне воздушной ямы несчастных, прикованных к своей телесной оболочке людей… Все выше и выше, к сияющим небесным чертогам, к океану лучистого света несла их невидимая воздушная река, и чем дальше удалялись они от жалкой тверди, тем стремительней становился их полет, воздух свистел в пустом стволе вечного древа, от шума его закладывало уши, и это было странно, потому что души воспринимают звуки не так, как люди, во всяком случае, ушей у них нет… Шум становился все ближе и громче, и Басманов, вырвавшись из цепкой пелены грез, открыл глаза и понял, что наконец дождался гостей.
Малый десантный геликоптер “Атлас” шел с северо-запада, возвещая о своем приближении трубным ревом мощных винтов. Потом рев смолк, сменившись гулом работающих на холостом ходу двигателей, послышалось свистящее шипение воздушных амортизаторов, и по траве пошли тугие холодные волны. Зеленовато-серая туша, ощетинившаяся колючками антенн, покачивалась на воздушной подушке в пятидесяти метрах от того места, где лежала набитая травой кукла.
Осторожничают, гады, усмехнулся про себя Басманов. Что ж, разумно — осторожность не повредит даже в такой пустяковой миссии, как вылет за безобидным трупом. По-своему он был даже рад такой предусмотрительности истребителей — если бы геликоптер завис прямо над “соломенным чучелком”, от использования капсулы термолюкса пришлось бы отказаться. Не сжигать же единственное транспортное средство, способное в срок доставить его к “Асгарду”. Впрочем, Минотавр, в распоряжении которого были сведения о действиях Истребительных отрядов за все десять лет их существования, с самого начала утверждал, что они не станут подлетать слишком близко. Обычно экипаж машины класса “Атласа” состоит из шести человек — пилота, стрелка-навигатора и четверых десантников. Басманов, вслед за Минотавром, рассчитывал, что на землю сойдут двое — прочие же останутся на борту, прильнув к прицелам и настороженно следя за экранами локаторов.
Сошел один. Мягко спрыгнул в траву, присел, замер на несколько секунд, покачиваясь на корточках и поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Решив, что все в порядке, выпрямился во весь рост. Огромный, больше самого Басманова, курчавый оливковокожий араб. Лоб обтянут черной лентой, тонкими нитями соединенной с выпуклыми зеркальными очками, делающими истребителя похожим на анимационного инопланетянина. Это тактический штурмовой компьютер, игрушка, получившая широкое распространение в период водяных войн сороковых годов. ТШК объединяет в себе функции нокто-скопа, сканера, отслеживающего движение в радиусе до двухсот метров, лазерного прицела с автоматической системой наведения, анализатора, рассчитывающего оптимальную стратегию боя при минимальном количестве вводных данных, управляющей системы жизнеобеспечения десантного комбинезона и множества других устройств. Пока араб вертел головой, лента у него на лбу собирала и переваривала сведения об окружающей местности; отфильтрованная информация в виде коротких сводок и диаграмм передавалась на внутреннюю поверхность зеркальных очков. На этом этапе “смоляное чучелко” не должно было вызвать подозрений: ультразвуковой сканер давал только общий контур тела, без деталей, а датчики инфракрасного излучения свидетельствовали о наступившем трупном окоченении. За себя Басманов тоже не волновался: укрытие делало его невидимым для лучей локаторов, а натянутая сверху маскировочная сетка не давала возможности увидеть его с воздуха. Сам же он благодаря “жабьему глазу” видел все и был готов к войне.
Когда араб выпрямился и, закинув за плечо казавшийся игрушечным в его руках карабин, скользящим шагом двинулся к “смоляному чучелку”, Басманов приступил к действиям. Собранный накануне маленький арбалет лег между едва заметными холмиками земли, образовавшимися при рытье окопа. Двигаясь с бездумной ловкостью автомата, Влад вложил в него короткую стрелу с толстым титановым цилиндром вместо наконечника. Прицелился в хвостовую часть геликоптера, выстрелил. Стрела прошла по касательной, и титановый цилиндр, снабженный мощным магнитным сердечником, приклеился к сероватой камуфлированной поверхности аппарата. Есть попадание! (Десять секунд прошло. Араб уже в двух метрах от “чучелка”.) Теперь радиосвязь с геликоптером была блокирована — точнее, экипаж “Атласа” не мог связаться с базой или с кем бы то ни было еще. Глушитель, заключенный в титановую оболочку, надежно гасил все сигналы, передаваемые “Атласом” на всех известных человечеству волнах, образуя вокруг геликоптера двадцатиметровую сферу молчания. Совершенно необходимая предосторожность, учитывая тот факт, что легендарные крутые истребители, многому научившиеся от своих коллег из армий Белого Возрождения, в последнее время были склонны вопить в эфир о любой, самой пустяковой поломке, случившейся с их экипажем.
