Приняв свою судьбу, Альенора Заморская остановилась неподалеку от Орлеана, в обители Питивье. Там и находилась все время осады.

Много раз слышала она имя Анна Иерусалимского. Альенора узнала о роли, которую тот сыграл в восстании Гатине. Видела она также, как появился ее давний знакомец, Иоганнес Берзениус! Его доставили в монастырь с тяжелым ранением, полагая, что толстый церковник уже не жилец на этом свете. Он даже получил последнее причастие, но вопреки всяким ожиданиям поправился и, в конце концов, отбыл. Альенора испугалась, как бы тот не узнал о ее присутствии, но этого не произошло.

После освобождения Орлеана «волчья дама» снова пустилась в дорогу. У нее не было ни малейшего сомнения, какое направление избрать, дабы оказаться, в конце концов, рядом с Анном: достаточно следовать за Девственницей, чьи подвиги были у всех на устах. Так Альенора совершенно естественно оказалась в Реймсе на коронации.

В этот победный день она решила явиться Анну: война, по крайней мере, на время, могла подождать. Теодора заметила своего супруга на выходе из собора. Увидев его после Орты в первый раз, она испытала потрясение. Анн необычайно повзрослел, стал мужчиной и был одет как рыцарь, с незнакомым ей гербом на груди.

Теодора последовала за ним по улицам Реймса. Он присоединился к маленькой компании, в которой была какая-то девушка, его ровесница, свежая и миловидная. И Анн пил вместе с этими людьми и в какой-то момент засмеялся.

Этот смех стал для Теодоры сигналом. Анн радовался жизни в ее отсутствие. Значит, она больше не нужна ему. Ее жизнь закончилась, едва начавшись. Она должна исчезнуть. И Альенора покинула Реймс на следующий же день, с рассветом.

Она долго колебалась, все не решаясь, как ей поступить… Но, блуждая по окрестностям города, в конце концов, оказалась перед женским аббатством Сен-Маркуль. Ей пришло на ум остановиться там. Она посоветуется с матерью настоятельницей, и та, конечно, даст ей добрый совет…

Беседы пришлось ждать. Альенора опять погрузилась в свои размышления, но тут некое ужасное зрелище внезапно отвлекло ее.

В ворота аббатства ввалилась толпа больных. Она запрудила весь двор, окружив Альенору. «Волчья дама» и прежде видела пораженных этим ужасным недугом, но никогда в таком количестве. А они все прибывали и прибывали!

Все страдали от одной и той же болезни, разъедавшей им лица. Но то была не проказа. Проказа оставляет черные, засохшие струпья, а у этих гноились кровавые, красные язвы; казалось, люди заживо разжижаются. Но хуже всего, однако, показался Альеноре не их вид, а поведение: эти кошмарные создания веселились вовсю!

Они держались за руки, пели и плясали; их изъеденные заразой лица были радостны. Альенора хотела убежать, но не успела, очутившись в центре неистового хоровода.

Она видела перед собой какую-то молодую, красивую, хорошо сложенную женщину, правая сторона лица которой стала сплошной язвой от основания шеи до уха. Рядом с нею зрелый мужчина, с кровавой размазней вместо носа, смеялся во все горло.

– Ноэль! Ноэль!

Альенора отшатнулась, поневоле вскрикнув от ужаса. Да, она хотела умереть, но не так же! Не от этой кровавой проказы, сводящей с ума, – поскольку несчастный явно впал в безумие, коль скоро так ликовал – в его-то состоянии…

– Возьмите себя в руки, дочь моя. К нам прибывает король.

Какая-то монахиня, слышавшая крик гостьи, сурово глядела на нее.

– Король? – переспросила Альенора.

– Он избрал наш монастырь для исцеления золотушных. Это великий день.

Действительно, скоро в воротах появились конные латники, а за ними – пышно одетые люди. Больные, прекратив петь и плясать, по очереди опускались на колени. Альенора, не слишком понимая, в чем дело, присоединилась к группе монашек и женщин-мирянок, вставших чуть поодаль.

Будучи англичанкой, Альенора Заморская не знала того, что здесь было известно каждому. Коронация наделяла королей Франции чудесным даром исцелять золотуху. Так называли эту болезнь, поражавшую в основном лицо и шею; она не была смертельной, но оставляла ужасные следы. В тот день, 20 июля 1429 года, Карл VII, как того требовал обычай, прибыл после коронации в монастырь Сен-Маркуль, чтобы излечивать своим прикосновением золотушных. Несчастные, проявлявшие столь великую радость, вовсе не были безумцами. Они получили единственную надежду на исцеление…

Карл VII въехал на сером коне, под громкие звуки труб. На нем были бело-голубой с золотом плащ и строгая черная шляпа. Для тех, кто видел короля, становилось очевидным: от воодушевления, проявленного Карлом на коронации, не осталось и следа. Он вновь стал унылым, неуверенным в себе молодым человеком – с маленькими глазками, острым носом и тонкими губами, сложенными в неприятную складку.

Карл VII спешился и подошел к коленопреклоненным больным. Его некрасивое лицо побледнело, когда он увидел их вблизи. Придворные, державшиеся за его спиной, в частности пузатый архиепископ Реньо де Шартр, попятились назад. Только Жанна д'Арк сошла с коня и встала рядом с королем. На Деве по-прежнему оставались доспехи, и в руке она держала белый стяг.

Карл начертал крест на лбу первого больного и неуверенным голосом произнес полагающуюся формулу:

– Король тебя касается, Бог исцеляет…

Альенора смотрела не на короля, а на Орлеанскую Деву, которую видела впервые, хотя и часто слышала о ней. Англичанка рассматривала Жанну с сильнейшим любопытством. Кто она? Святая, как утверждали французы, или колдунья, как называли Жанну ее соотечественники англичане? У самой Альеноры не было предубеждения. «Волчья дама» вышла из политической борьбы. Ее эта распря более не касалась.

Она закрыла глаза и прочитала короткую молитву. А, открыв их вновь, решила, что Жанна д'Арк и в самом деле святая, поскольку ее молитва исполнилась… Анн был здесь!

Он находился совсем рядом, в королевской свите, их разделяло всего лишь несколько человек. Он не заметил Альенору среди монахинь, но она-то прекрасно его видела, и это лицо не могло обмануть ее. Анн был несчастен, даже потерян. Время от времени вытаскивал из-под стального нагрудника свою серую повязку и подносил к губам.

Сердце Альеноры так и подскочило в груди! Слишком рано жертвовать собой. Анн до сих пор любит Теодору и нуждается в ней. Когда войско двинется в путь, Альенора последует за ним и явится ему при первом же затишье.

Альенора улыбнулась… Она все еще «волчья дама», хозяйка зимнего замка. Она все еще Теодора де Куссон.

Несмотря на то, что ему пошел уже девяносто первый год, Франсуа де Вивре находился в пути. Он покинул свой замок Вивре и отправился в Нант во главе небольшого отряда.

После отъезда Изидора Ланфана старик заперся у себя и решил, что это уже навсегда; но письмо от самого Изидора положило неожиданный конец его затворничеству.

Никто бы не мог описать словами счастье, которое принесло послание оруженосца старому сеньору… Анн вернулся живым и невредимым из своего паломничества! Он стал сеньором де Невилем!

И эта радость удваивалась, ибо впервые в жизни сердце Франсуа не скорбело за его страну. Изидор, писавший свое письмо на следующий же день после освобождения Орлеана, сообщил сиру де Вивре о снятии осады и о подвигах Жанны. Франсуа, добровольно заточивший себя в полном одиночестве, был одним из немногих, кто еще не знал о существовании Девственницы. А, узнав, сразу же уверовал в победу. Бог смилостивился, наконец, над Францией. За освобождением Орлеана скоро последует коронация Карла VII, освобождение Парижа – и всего королевства!

Но когда момент первого восторга миновал, Франсуа де Вивре понял, что должен действовать. Его долг ясен: поскольку, благодарение небу, Анн жив, надлежит восстановить его в правах, вновь сделать своим наследником. Однако легко сказать, да трудно выполнить.

О возврате Куссона нечего и думать. Никогда герцог не вернет ему эту неприступную крепость. Так что Франсуа попросит у своего сеньора только Вивре, чтобы Анн мог носить титул и герб. Но даже у этой просьбы весьма мало шансов на успех. С какой стати герцог согласится на подобное? Предложить выкупить замок за деньги? Но все имущество Франсуа принадлежит ему, лишь покуда он жив, а после кончины отойдет герцогству. Взывать к естественной справедливости? Но причина, по которой прадед лишил Анна его прав, никуда не делась: тот ведь по-прежнему женат на английской авантюристке…