Лилит прошептала:

– Люблю тебя!

Он открыл глаза с улыбкой – и вдруг подскочил.

– Вы?

– Не бойся… Я желаю тебе только добра. Я пришла устроить тебе побег.

– Никогда!

Она уселась подле него и томно изогнулась.

– Ты прав, не будем торопиться. Вся ночь наша. Как я тебе?

На сей раз Анн решил обойтись без учтивости. Он усмехнулся:

– Вы попросту смешны!

– Что ты сказал?

– Вы не в моем вкусе, ничего с этим не могу поделать. Я нахожу вас посредственной и вульгарной.

– Ты… осмелился?

– Если подумать, вы мне внушаете жалость. Думаю, в глубине души вы несчастны…

Лилит вскочила и заметалась по комнате, как фурия. Вдруг она увидела Зефирина на столе.

– А, понимаю! Девица оставила тебе своего сокола, иначе говоря, свое сердце… А ты взамен отдал ей свое, так ведь?

– Так!

– Ну так я съем твое сердце, думая о ней. Это будет чудесно.

Он поднялся, готовый броситься на нее. Она крикнула:

– Эй, вы, сюда!

Бандиты Полыхая навалились на Анна всей гурьбой, и вскоре он оказался связанным на своей постели. А мгновение спустя с ужасом увидел, как по полу волокут тело Эсташа де Куланжа. У того в сердце торчал кинжал.

Лилит дико взвыла. Хищный оскал исказил ее лицо. Она сбросила маску обольстительницы и показала себя такой, какой была на самом деле – ужасной и отвратительной.

– А-а-а!.. Ты отверг любовь Лилит! Ты посмеялся над Лилит! Ну так ты сейчас узнаешь ее… Посмотри на братца твоей возлюбленной. Посмотри, что я с ним сделала… И знай: это ничто по сравнению с тем, что ждет тебя…

По ее знаку солдаты вышли из комнаты. Лилит приблизилась почти вплотную к лицу Анна, словно хотела впиться в него поцелуем.

– Жалкий глупец, осмелившийся бросить вызов Лилит! Ты и представления не имеешь о моем могуществе. Знаешь ли ты, что это я вынудила Берзениуса послать в Куссон твою англичанку, чтобы соблазнить тебя?

– Вы?

Довольная произведенным эффектом, Лилит встала и сняла свой герб со слезами. Залюбовалась им.

– Я царица Ночи, черная Луна, смуглая Ева, темная мать. Смотри!

Резким жестом она распахнула камзол. Меж ее грудей появилась выжженная каленым железом пятиконечная звезда, обращенная вершиной книзу.

– Перевернутая пентаграмма, знак демона. Я – дьявол! Я могла бы пощадить тебя. Но теперь слишком поздно…

Анн зашептал молитву.

Она усмехнулась.

– Ты прав, самое время молиться! Мои люди захватили весь замок, и никто тебе не поможет.

Она снова подошла к нему и сорвала с него рубашку, в которой он спал. Анн закрыл глаза и продолжил молиться вполголоса.

– Ты умрешь, Анн де Вивре, но я хочу, чтобы ты знал, как… Слушай хорошенько, это важно! Я вспорю тебе грудь, но постараюсь не поранить сердце. Буду пить твою кровь, и любоваться, как оно трепещет, а потом съем его. И ты умрешь, лишь когда я вцеплюсь в него зубами. Но будь спокоен, это произойдет не сразу! Прежде я хочу, чтобы ты вдоволь помучился, чтобы всласть настрадался…

Лилит ошиблась, подумав, будто Филипп заснул. Он притворился. Когда его «мать» вышла из комнаты, он тайком последовал за ней и все видел.

Последние три месяца он только и думал, что о смерти своих настоящих родителей, память о которых внезапно вернулась к нему в Париже при виде мышонка…

«Мышонком» звали его отца, а мать – Олимпой. Их обоих убил Адам де Сомбреном, однажды ночью, в том самом доме. Сир де Сомбреном насыпал яду в кувшин с водой, и мальчик видел, как утром оба скончались в нечеловеческих муках.

Подобное воспоминание наверняка было нестерпимо для ребенка его возраста, и потому малыш тотчас же все забыл. Казалось, память не сохранила ни малейшего следа… но внезапно все к нему вернулось при виде маленькой мышки в том самом месте, где разыгралась драма.

И тогда Филипп сразу понял все: и откуда эта никогда не оставлявшая его тоска, и почему отец и мать внушали ему такой страх. Ведь другие дети не боятся своих родителей!

До этого момента собственные чувства приводили мальчика в отчаяние; он вполне искренне считал себя извращенным чудовищем, а это еще больше усиливало его меланхолию. И вот внезапно открылось, что это не он чудовище, но его «отец» с «матерью» – вернее, те, кто убил его подлинных родителей!

Обнаружив истину, Филипп испытал сильнейшее искушение немедленно войти в родительскую спальню и броситься на злодеев. Конечно, он мог бы убить их, застигнув врасплох, но передумал. Ему некуда спешить. Надо дождаться подходящего момента, чтобы отомстить как следует…

Он видел, как его лжемать вышла из комнаты Эсташа де Куланжа, а после Полыхай со своими подручными вынес завернутое в оленью шкуру тело, и прокрался за ними в донжон. Но не смог подобраться к камере, поскольку у ее дверей стояли стражники. Не зная, как ему быть, и решив искать подмоги, мальчик спустился этажом ниже и попал в какую-то комнату.

Его поразило, что он отчетливо слышит звучащий будто издалека голос хозяйки замка Сомбреном. Мальчик пошел на звук и быстро сообразил, что он доносится из камина. Там имелось отверстие, сообщавшееся с верхней комнатой. Голос твердил: «Я съем твое сердце» – и другие ужасы в том же роде…

Нельзя терять ни минуты! Взрослый человек не смог бы пролезть в трубу, но он-то маленький и гибкий – у него должно получиться!

Лилит отвернула край оленьей шкуры, в которую был завернут Эсташ де Куланж, и с издевкой показала Анну.

– Смотри, это для тебя! Я зашью сюда твой труп и отвезу в Сомбреном. Потому что я хочу наслаждаться тобой и после твоей смерти. У меня в голове уйма всяких забавных придумок: браслет из твоих зубов, пудра из твоих костей…

– Ведьма! Шлюха!

Лилит обернулась. Из камина выскочил крохотный чертенок. Вне всякого сомнения, он явился прямиком из преисподней, поскольку был черен от сажи, с опаленными волосами и бровями…

И вдруг она поняла.

Вскрикнула:

– Филипп!

– Сдохни, потаскуха!

С необычайной прытью мальчуган выхватил кинжал, вонзенный в тело несчастного сеньора де Куланжа, и стал тыкать им в сторону Лилит.

Анн тоже не растерялся:

– Сперва мои веревки!

Проворный, как обезьянка, Филипп полоснул по веревкам клинком, потом опять повернулся к пораженной ужасом Лилит.

Тем временем в комнату ворвался Полыхай со своими людьми.

– Филипп, ты с ума сошел! – взвыла женщина.

Анн схватил кочергу и приготовился дорого продать свою жизнь, но на него уже никто не обращал внимания. Солдаты обступили ребенка, а Лилит все твердила:

– Не сделайте ему больно! Только не сделайте ему больно!

Поскольку они оттеснили Филиппа к камину, тот без колебаний прыгнул в трубу и ушел тем же путем, каким явился.

– На нижний этаж, быстро!

На лестнице образовалась свалка. Анн, о котором все забыли, бросился следом. А ворвавшись в нижнюю комнату, обнаружил Филиппа стоящим на карнизе окна, с которого Диана поднялась к нему в ночь Богоявления.

Ребенок крикнул:

– Все вон отсюда, не то спрыгну!

Лилит закричала почти так же громко, как и он:

– Филипп, Филипп, ты с ума сошел?

– Нет, я не сошел с ума, госпожа де Сомбреном! Яд в кувшине с водой, Мышонок, Олимпа – мои родители, убитые вашим мужем, я все знаю!

Лилит пошатнулась.

Филипп завопил опять:

– Все вон! Немедленно на коней и убирайтесь отсюда, не то спрыгну!

И он занес ногу над пустотой.

Лилит коротко приказала:

– Уходим!

Она грубо вытолкала Полыхая и остальных, остолбеневших от удивления, потом обернулась к ребенку.

– Видишь? Мы уходим. Умоляю, не прыгай! Я вернусь, Филипп, я все объясню. Все это неправда. Я люблю тебя, Филипп. Я хочу тебе сказать…

Но тут мальчик сделал вид, будто теряет равновесие, и она, зарыдав, убежала со всех ног… Несколько минут спустя она уже скакала в ночи, проливая слезы, тотчас же замерзавшие на морозе. Лилит попыталась разделаться с Вивре! И ведь сама же запретила это своему мужу! И вот она потеряла все: Анна, своего сына и даже три тысячи ливров выкупа, которые в спешке оставила в комнате!