– Не станет что, Селия? – с вызовом спросил Бо.

За окном проехала воловья упряжка.

– Не станет рисковать, обижая своих людей, как ты, Бо!

Бо поднялся из-за своего захламленного стола. От него пахло «околеахо».

– Ни одна женщина, – с вызовом сказал он, – не смеет указывать мне, что делать с Маунтен Вью. И ни один мужчина. Ни мой отец, ни Роман Бернсайд – никто. Слышишь?

– Я слышу тебя, Бо, – тихо ответила Селия. – Но Гензо – мой ученик, мой друг, и я настаиваю…

– Ты ни на чем не можешь настаивать, Селия. Здесь, в Маунтен Вью, хозяин я, поняла? И управляю им только я и никто больше!

Селия сделала шаг вперед. Гнев придал ей смелости. Сейчас благосостояние Маунтен Вью зависело от того, что она скажет и сделает. Если позволить Бо и дальше управлять плантацией в том же духе, он разорит ее, как и предсказывал Роман. Тина, Гаттерас, нерожденный ребенок, сотни гавайских и японских рабочих, пастор, вся деревня зависели от сахарной плантации. Если ее хозяин разорится, как случалось с другими плантаторами…

– Бо, разве Маунтен Вью принадлежит лишь тебе? – жестко спросила Селия. – Ведь Роман – совладелец плантации и завода! Как и твой отец, ты отказываешься признать это. Вы вели себя так, словно в Маунтен Вью хозяева только вы. Но ровно половина принадлежит Роману. Он имеет право знать о том, что здесь происходит, и это тебя гнетет, не так ли?

– Селия…

– Наш ребенок унаследует лишь половину Маунтен Вью, твою половину. Другая половина достанется Роману Бернсайду, и если когда-нибудь я увижу, что рабочих бьют, то отправлюсь в Лахаина и привезу Романа. И тогда мы посмотрим, кто на самом деле управляет Маунтен Вью! – Бо побледнел:

– Селия, ты не станешь… Ты не знаешь… Он убийца.

– Да? Я сидела возле твоего умирающего отца, и он признался, что сам спровоцировал Романа. Джон все эти годы преследовал брата, а тот только защищался.

– Лжешь!

– Гензо слышал это, и, если ты спросишь его, он подтвердит.

Они посмотрели друг другу в глаза, потом Бо опустил голову. Селия поняла, что выиграла, но ей не стало легче. Она поняла, что ради достижения своих целей затронула что-то очень болезненное для Бо.

Между тем ее муж разглядывал разбросанные бумаги, словно забыв о ее существовании.

– Пожалуйста, поговори с Григгсом, – наконец попросила Селия. – Скажи ему, чтобы не бил рабочих.

– Как пожелаешь.

– Да, я этого желаю, Бо. И еще я желаю… – Но она подавила раздражение. Что толку об этом говорить? Ее замужество – фарс, сделка, от которой оба проиграли. Они не понимали друг друга, никогда не понимали…

Селия вышла из конторы, светило яркое солнце, где-то громыхала повозка, но, поглощенная мыслями, Селия ничего не слышала и не видела.

Спустившись по ступенькам, она вышла на площадь.

– Мисси… – донесся до нее предостерегающий крик, перекрывший грохот колес. Вот тут это и произошло. Рев вола, и обрушившееся на нее ярмо… Селию потащило куда-то вниз и затем отбросило в пыль.

Боль. Пронизывающая боль овладела всем ее существом. Селия смутно чувствовала, как ее подняли чьи-то руки и куда-то понесли. Кто-то гладил девушку по щекам и звал по имени.

Иногда, открывая глаза, она видела встревоженное лицо Бо:

– Селия!.. Боже мой…

Он что-то испуганно говорил, но Селия не разбирала слов. Затем время словно остановилось. Она очнулась у себя в комнате в Маунтен Вью. Кто-то плакал. Появилась Тина, люди приходили и уходили, произносили слово «доктор», меняли белье, тихо говорили о Селии. Гаттерас и Леинани что-то обеспокоенно обсуждали. Неужели они не послали за Романом? Он ведь врач. И он любил ее. Она тоже любила его. Мысли мешались, их спутала боль. Внутри все горело, Селия застонала:

– Роман…

– Он еще не приехал, детка. Он же в Лахаина, а ты знаешь, как это далеко. Может, он занят с больным.

Кто-то положил ей на лоб холодный компресс. Селия ощутила запах эссенции гелиотропа, которой душилась тетя Гаттерас.

– Селия, бедняжка, какое счастье, что ты осталась жива. Благодари Бога, что так случилось.

Девушка напряглась: боль пронзила ее правую икру и пах.

– Что… что произошло?

– Тебя чуть не раздавила повозка. Вол сбил тебя с ног и чудом не прошел по тебе. Если бы возница не увидел… Если бы Бо не услышал его криков и не прибежал…

– Бо? – Она покачала головой.

– Бо и возница спасли тебя, дорогая. А теперь твой муж стоит за дверью и очень беспокоится.

Бо беспокоится?

Селия себе не представляла этого.

– Но что… Что со мной? Моя нога… – Гаттерас замялась:

– Тебя покалечило, нога разорвана в нескольких местах, но, надеюсь, кость не сломана. Роман определит это.

Гаттерас умолкла, словно не решаясь что-то добавить.

Селия откинулась на подушки и закрыла глаза.

Потом над ней склонился Бо, схватив ее руки с такой силой, что Селия вскрикнула. От избытка чувства его глаза затуманились.

– Селия! Ты шла прямо наперерез повозке! Разве ты ее не видела? – Он еще сильнее сжал ее руку, и Селия увидела, что он плачет.

– Не надо, – прошептала она.

– Не понимаю, почему ты шла наперерез повозке: Это так глупо и опасно! А теперь… Теперь ты его потеряла.

– Потеряла?

– Ну да; Селия. Гаттерас еще тебе не сказала? Ты потеряла ребенка, моего мальчика, моего сына! Ты его потеряла! И все это из-за твоей небрежности, эгоизма…

Потеряла ребенка! Потрясенная, она уставилась на Бо.

– Вы ее расстраиваете, – донесся издалека голос Гаттерас.

– Ну и что? Она…

– Я не разрешаю ее огорчать. Пожалуйста, уйдите, Бо! Когда успокоитесь, возвращайтесь.

Бо неохотно ушел, а Селии казалось, что полог кровати опускается и вот-вот раздавит ее. Ее ребенок мертв! Слезы застилали ей глаза.

– Тетя Гаттерас, это… это правда? – Гаттерас вздохнула:

– Да, Селия, боюсь, что так. Несчастный случай привел к выкидышу. Леинани и я делали все возможное, чтобы помочь тебе.

– О Боже!

Селия была оглушена. Ее ребенок! Он никогда не родится.

– Это жестокий удар, дорогая, но у тебя еще будут дети.

«Проклятие Бернсайдов», – вспомнила девушка то, о чем рассказывала ей несколько месяцев назад в Гонолулу Катрин Уитт. Теперь она – жена Бернсайда.

Ее охватила дрожь. Нет! С ней это не могло случиться! Ведь она нормально себя чувствует, а так не бывает после выкидыша. Селия тряхнула головой, силясь собраться с мыслями. Да, она неплохо себя чувствует, только слегка повредила ногу. Приедет Роман, наложит повязку, велит ей походить с палочкой… Ее снова стало клонить в сон.

– Отдохни, – прошептала Гаттерас. – Роман приедет, он вылечит твою ногу. Все, что тебе сейчас нужно, – это поправляться.

Вечером в комнате Селии зажгли лампы. Леинани принесла поднос с бульоном, бисквитами и соком манго, но Селия едва притронулась к еде. Вокруг лампы кружились мошки, свет падал на лицо Романа, встревоженное и сердитое.

– Почему вы скрыли от меня, что беременны? – Она смотрела на него, пытаясь преодолеть боль.

Кожа горела, глаза резало, в растянутой лодыжке пульсировала боль.

– Почему я должна была сказать вам об этом? – Селия никогда не видела Романа в таком гневе.

Он комкал в руке кусочек марли от ее повязки.

Ни за что на свете она не скажет Роману, что это был его ребенок.

– Это касалось только моего мужа, – прошептала она.

– Ваш муж! – Роман скрутил кусочек марли и сунул его в свою медицинскую сумку. – Злобный молодой щенок! Селия, Селия… – Его голос дрогнул. – А теперь вы потеряли ребенка, и я узнал об этом слишком поздно.

– А что бы вы сделали, если бы знали? Поздравили бы меня?

– Я бы…

Роман схватил ее руки, затем отпустил их.

– Простите, – ответил он. – Я бы ничего не смог сделать, Селия, раз вы замужем за другим.

Она взглянула в его ясные серые глаза, пытаясь понять, что они выражают: любовь или гнев?