'Эти люди, сыновья Цруи, сильнее меня'.

Давид царствовал семь лет и шесть месяцев над Иудеей, прежде чем стал царем над всем Израилем, от Дана до Беер-Шевы. Это были годы междоусобиц, и братоубийственная война продолжалась до восстановления единого царства Израильского. В эти годы произошло убийство Асаэля, брата Иоава, Авнером, сыном Нера, и Иоав отомстил Авнеру: заманил его за ворота Хеврона и поразил его мечом в живот. Ишбошет, царь Израиля, бьет умерщвлен на своем ложе Рехавом и Бааной, сыновьями Риммона, и Давид приказал своим отрокам казнить их.

Уже в начале борьбы между двумя царскими домами, домом Саула и домом Давида, прозвучал призыв прекратить братоубийственную войну. Сыны колена Биньямина собрались у военачальника Авнера, встали на вершине одного холма, и Авнер воззвал к Иоаву:

'Вечно ли будет пожирать меч? Или ты не знаешь, что последствия будут горестные? И доколе ты не скажешь людям, чтобы они перестали преследовать братьев своих?' Иоав протрубил в рог и повернул назад своих людей. Но война не прекратилась. Лишь через семь лет после смерти Авнера и Ишбошета все старейшины Израиля пришли к Давиду и сказали ему: 'Вот, мы кость твоя и плоть твоя' (то есть 'все мы родичи').

Братоубийственные войны, вспыхивавшие среди нашего народа, -- это наиболее мучительные главы в нашей истории, особенно больно вспоминать о них в моменты, когда Израиль атакуют со всех сторон вражеские силы, чьей целью является его уничтожение.

Наше поколение во время Войны за Независимость тоже не смогло избежать этого. Речь идет об инциденте с 'Альталеной'. Это было лишь одно столкновение, продолжалось оно недолго и потери были незначительными. Но потребовались годы, чтобы утихла ненависть между братьями и затянулась глубокая рана, нанесенная этим кровавым столкновением нашему национальному здоровью.

Я тоже принимал участие в этом бою, который произошел в июне 1948 года, через месяц после провозглашения государства Израиль. Я был в этот период командиром только что сформированного батальона командос 89. Однажды меня вызвал командир бригады Ицхак Саде. Он сказал мне, что неожиданно разразился серьезный кризис в отношениях между Эцелом, руководимым Бегином, и правительством, возглавляемым Давидом Бен-Гурионом. Ицхак Саде сообщил мне, что Эцел доставил к берегам Израиля судно с грузом оружия на борту и что руководство этой организации намеревалось распределить это оружие между своими людьми и создать независимые вооруженные силы, которые не станут согласовывать своих действий с правительством. Началась выгрузка оружия с 'Альталены'.

Армия получила приказ конфисковать это оружие, а в случае необходимости применить силу и открыть огонь. Но эти приказы не были выполнены частями центрального военного округа, на которые возлагалось их осуществление. Обнаружились симптомы деморализации и в других частях. Многие члены Эцела, которые вступили в армию, покидали свои подразделения, чтобы присоединиться к людям Бегина. Поэтому было решено поручить выполнение этого задания моему батальону. Мы должны были выйти к морю в районе Кфар-Виткина и захватить склад оружия. Сам Кфар-Виткин был в то время в руках Эцела, и мы должны были ворваться в него с боем. Я заверил командира бригады, что мы выполним приказ правительства, выйдем к берегу у Кфар-Виткина и займем селение.

У меня было тяжело на сердце. Мне никогда не могло прийти на ум, что может сложиться ситуация, при которой армия Израиля будет вынуждена воевать против евреев. Но я не сомневался в том, что должен выполнить этот приказ. Бен-Гурион был не только наделен высшей властью в стране в качестве главы правительства. В моих глазах он обладал также непререкаемым личным авторитетом.

Мой батальон командос был еще в стадии организации. Он был сформирован лишь за четыре недели до этого, еще не участвовал в боях, и новобранцы не окончили курса боевой подготовки. Он состоял из трех рот механизированной пехоты на джипах и бронетранспортерах и одной вспомогательной. Три роты состояли из добровольцев, принадлежавших к разным слоям общества. Одна из них, которой командовал Ури Барон из Нахалала, была укомплектована исключительно мошавниками, киббуцниками и фермерами. Другая состояла из тельавивцев, и ею командовал Акива Саар. Командиром третьей был Дов (Яаков) Гранек по прозвищу 'Блондин'. Он был членом Лехи, и все его люди были членами Лехи или Эцела. Понятно, что я не мог послать эту роту участвовать в операции, направленной против Эцела, и мы ограничились двумя ротами.

К Кфар-Виткину мы подошли к вечеру и застали ворота запертыми. Поселение было погружено .в непроницаемую темноту. Стояла полная тишина. Мы взломали ворота, продвинулись до центра поселения и вошли в канцелярию секретариата. Здесь мы увидели членов совета, озабоченных и растерянных. Они сидели понурившись за столом, на котором горела керосиновая лампа. По их словам, командиры отряда Эцела объявили, что если они не обеспечат их людей всем необходимым, то те возьмут все сами, и притом силой. Секретарь совета Свердлов открыл пекарню и склад и отдал им все продукты питания, какие у него были. Но не это удручало их. Они опасались, что произойдет столкновение между Эцелом и регулярными войсками, и приказали всем жителям поселения потушить свет и спать на полу.

Я не верил своим ушам и глазам. Люди Кфар-Виткина были очень близки нам, нахалалцам. Многие из них учились крестьянскому труду в Нахалале, и я хорошо знал их. Я сказал им, чтобы они зажгли свет, вышли из своих домов и вернулись к нормальной жизни. Им нечего и некого бояться. Эцел, сказал я, мы берем на себя.

Мы повернули к берегу моря. Командиры рот установили места сосредоточения сил Эцела и местонахождение их складов оружия и расположили свои роты полукругом. Завершив окружение сил Эцела, мы предложили им сдаться. Формального ответа на свое обращение мы не получили, но по одному из наших бронетранспортеров был открыт огонь из базук. Двое наших солдат были убиты. Мы открыли ответный огонь, и перестрелка велась по всей линии.

За эту ночь мой батальон потерял двоих убитыми и шестерых ранеными, а Эцел двоих убитыми и восемнадцать ранеными.

Ночью 'Альталена' снялась с якоря и отплыла на юг, к Тель-Авиву. Утром триста бойцов Эцела, которые были на берегу, заявили нашим солдатам, что они готовы передать оружие армии. Было достигнуто соглашение. Две роты моего батальона вернулись на базу в Бет-Левинский. Бой за Кфар-Виткин длился недолго, но с прибытием 'Альталены' столкновения перекинулись на Тель-Авив и приняли ожесточенный характер. Судно село на мель неподалеку от торговой части города, против гостиницы 'Риц'. На нем все еще оставалась половина груза: ружья, автоматы, авиационные бомбы, динамит, снаряжение. Большинство репатриантов, прибывших на 'Альталене' -- их было 850 человек -- сошли у Кфар-Виткина на берег.

Когда занялся день и 'Альталена' предстала взорам горожан, на набережную стали стекаться толпы людей. Многие из них были праздными зеваками, но попадались бойцы и сторонники Эцела, которые спешили на помощь своим товарищам. На берегу, против 'Альталены', было развернуто подразделение израильской армии. Вскоре вспыхнул бой, сопровождавшийся перестрелкой между солдатами и бойцами Эцела, которые находились на судне и на берегу. В центре Тель-Авива евреи сражались против евреев. Наблюдатели ООН и иностранные журналисты следили за происходящим с удовольствием, а израильские граждане и школьники -- с болью и слезами.

Прошло несколько часов. Выяснилось, что воинские части не могут овладеть 'Альталеной' или даже установить контроль над побережьем без значительных подкреплений и более целенаправленного применения оружия. Привезли полевое орудие. Введение его в действие было сопряжено с большой опасностью. Попади снаряд в судно с грузом взрывчатых веществ на борту, оно взлетело бы в воздух. В 4 часа дня был получен приказ открыть огонь по 'Альталене' из орудий. Второй снаряд попал в судно. Вспыхнул пожар. Экипаж и бойцы Эцела покинули 'Альталену', одни вплавь, другие на надувных плотах, пытаясь как можно скорее удалиться от судна и добраться до берега. Огонь перекинулся на трюм, снаряжение взорвалось и 'Альталена' запылала. Четырнадцать членов Эцела и один солдат погибли.