Динар Саладина 586 года хиджры (1190 г.).

АВЕРС. В центре надпись: «Имам /халиф / Ахмед». Надпись по внутреннему кругу: «Нет бога, кроме Аллаха» и далее продолжение титула халифа: «Абу л'Аббас эн-Насир лид-Дин, раб Аллаха, повелитель правоверных». Надпись по внешнему кругу: «Во имя Аллаха, милостивого, милосердного, чеканен этот динар в эль-Каире /в Каире/ в 586 году».

РЕВЕРС. В центре надпись: «Юсуф ибн Айюб>>. Надпись по внутреннему кругу: «Полновластный султан Салах ад-Дин». Надпись по внешнему кругу: «Мухаммед — посланник Аллаха; через него послал Он руководство и истинную религию, дабы сделать его владыкою над самой религией. Благословение Аллаха над ним!»

Саладин принял титул султана, и тогда наступило опаснейшее из всего, чего когда-либо могла опасаться христианская колония в Палестине: Египет и Сирия соединились под властью одного правителя, притом весьма способного (1176 г.). Это произошло в тот год, когда греческий император Мануил, собиравшийся одним ударом сразить могущество сельджуков в Малой Азии, сам потерпел от них страшное поражение при Мириокефалоне, положившее конец всем упованиям на помощь с этой стороны. Новый иерусалимский король, Балдуин IV (1173 г.), был еще несовершеннолетним — регентом являлся граф Раймунд Триполитанский. Христиане не сумели воспользоваться тем благоприятным перерывом, в течение которого Саладин, занятый упрочением своего могущества, не имел возможности нанести решительный удар христианскому королевству. Как жалко и ничтожно по своему политическому значению было это королевство, можно видеть из того, что один из местных могущественных феодалов, Рено Шатийонский, по собственному произволу решил вести войну с Саладином, производя разбойнические набеги на его владения, и тем самым навлек его на королевство Иерусалимское. Но как ни было плохо управление этим королевством, страна все же находилась в состоянии процветания. В перерывы между крестовыми походами и даже несмотря на них, одновременно с ними, процветала торговля, развитию которой способствовало благоприятное положение страны, а также промышленность, установившаяся здесь уже издревле: шелководство, производство стекла, пурпурное окрашивание тканей. Рука об руку со всеми этими выгодными промыслами существовал еще один — рыцарский разбойничий, едва ли не самый прибыльный из всех, и в обществе господствовала ужаснейшая безнравственность и распущенность, от которых не избавлены были и высшие представители духовенства. В довершение бедствия, короли менялись один за другим: Балдуин IV умер в 1184 г., едва достигнув совершеннолетия, а в 1186 г. скончался и его малолетний племянник, Балдуин V, — и это повело к новым усобицам, которых и без того хватало в местном рыцарстве. Королем стал ближайший родственник Балдуина IV, Ги Лузиньян; внешним предлогом к нанесению последнего удара христианам, к которому Саладин уже готовился, послужило разбойничье нападение Рено Шатийонского на караван, в котором находилась сестра самого Саладина. В удовлетворении ему было отказано. Тогда Саладин стянул свои войска, и в июне 1187 г., на запад от Генисаретского озера последовал целый ряд битв. Последняя, при Хаттине, или Хиттине (5 июля 1187 г.), была гибельна для христиан, лишь немногим удалось пробиться и спастись. Остальное войско было уничтожено — пало на месте или взято в плен, и среди пленников находились сам король Ги, гроссмейстер тамплиеров и Рено Шатийонский. Его по обету Саладин заколол своей рукой, а попавших в плен тамплиеров и иоаннитов приказал казнить.

После этой битвы борьба в открытом поле была уже невозможна, магометанское войско прошло по всей стране, город за городом, замок за замком сдавались в руки победителей: 19 сентября мусульманское войско собралось под стенами Иерусалима, который защищался слабо и вскоре сдался. 2 октября ворота Иерусалима открылись перед Саладином. Кресты были немедленно сброшены с церквей, колокола разбиты, и все храмы вновь были освящены по мусульманскому обычаю — опрысканы розовой водой и окурены благоуханиями. Христианам удалось отстоять только Тир, Триполи и Антиохию.

Это печальное событие тотчас положило конец распре между папой и императором. Послы нового папы Климента III явились в марте 1188 г. в Майнц к императору и просили его прийти на помощь порушенной неверными «заморской церкви». Император до прихода послов принял это решение. При том настроении, какое было вызвано поражением христиан, подобное решение было нравственной необходимостью, все взоры разом обратились на него, как на первого между всеми христианскими государями. И даже если бы он сам не разделял общего всем христианам чувства негодования, вызванного поруганием христианской святыни, то от его проницательного взгляда не могло бы укрыться то, что тут представлялся удобный случай (даже, пожалуй, и необходимость) на деле осуществить идею высшей императорской власти, идею, которая со времен Карла Великого ни в ком не находила такого полного выражения, как в императоре Фридрихе.

Третий крестовый поход (1188–1192) в некотором отношении, по своему общему характеру, отличался от предшествующих. И на этот раз, как и в предшествующем походе, все дело оказалось в руках крупнейших феодалов, и английский и французский короли не устояли против неудержимого стремления своих наций. Но духовный, и особенно монашеский элемент, равно как и народно-плебейский, уклонились от участия в крестовом походе. Участие в этом предприятии было весьма разумно ограничено известного рода цензом, обеспечением путевых расходов суммой в три марки серебра (около 60 р. с.), и уж это, конечно, исключило весь сброд, который был такой тягостной обузой при двух первых походах и так много способствовал их неудаче. И во всем остальном приготовления велись с большей осмотрительностью. Посольства были отправлены и к венгерскому королю, и к греческому императору, и к сельджукскому султану Кылыч-Арслану, который недружелюбно смотрел на возрастание могущества Саладина. К Саладину также были посланы послы, и когда он отклонил предложенный ему ультиматум, ему была объявлена война. Из этого ясно, что о грубой и беспорядочной военной сумятице первого похода тут не было уже и речи, и что самые формы государственных отношений стали более приличными. Нетрудно было организовать управление империей в отсутствие императора: он предоставил свою власть сыну Генриху, возвратившемуся из Италии. Одно только обстоятельство показалось Фридриху опасным: Генрих Лев вернулся из Англии в Германию, но уклонился от предложенного ему участия в походе. Ввиду этого надо было обезопасить себя от всяких с его стороны попыток захвата власти в отсутствие императора, и вот на рейхстаге в Регенсбурге (в апреле 1189 г.) было решено «еще на три года» удалить беспокойного принца из отечества. В конце апреля из Регенсбурга, который был для всех крестоносцев назначен сборным пунктом, масса вооруженных странников двинулась в дальний путь. Двинулось войско, какого прежде не было видано, состоявшее из 100 тысяч рыцарей, хорошо вооруженных, дисциплинированных, разумно предводимых. Путь, избранный ими, был старым путем Готфрида Бульонского. Они поплыли вниз по Дунаю.

Начало похода было весьма благоприятно. В Венгрии король Бела, согласно договору, озаботился заготовкой провианта, и в войске поддерживалась образцовая дисциплина. Гораздо больше трудностей встретилось в исполнении предприятия, когда за Белградом крестоносцы перешли греческую границу. Здесь незадолго перед тем (1185 г.) произошла смена династии: Комнины были свергнуты Ангелами, знатной фамилией, владевшей большими землями в Азии. Глава новой династии, Исаак Ангел, прославился победой, одержанной им над норманнами, которые, овладев Фессалоникой, уже направлялись к Константинополю. И он, и весь греческий народ были враждебно настроены против «франков», и он предпочел бы союзу с ними союз с Саладином против своего ближайшего врага — сельджукского султана Кылыч-Арслана. Недоброжелательство греков проявилось очень ясно; император Исаак обошелся с послами Фридриха почти как с пленниками и даже не захотел признать его императорского титула; тогда поневоле пришлось отнестись к владениям греческого императора как к враждебной стране, и если бы война началась, то, вероятно, было бы несдобровать Византийской империи. Однако в последнюю минуту накануне разрыва Исаак изменил политику, и в 1190 г. войско крестоносцев могло двинуться в дальнейший путь из Адрианополя, где провело зиму. В силу договора, скрепленного заложниками, рыцарское войско было переправлено за Геллеспонт на греческих судах.