– Но две…
– А сколько вы потеряли уже людей? – требовательно спросил Гаммел, не пытаясь теперь скрывать своего гнева. – Двенадцать? Четырнадцать? Мне сказали, что в посланной вами сегодня команде было девять человек, и еще по меньшей мере одну вы потеряли раньше. Неужели вы принимаете нас за слабоумных?
– Четырнадцать, считая Дзулу Перуджи, – ответил Мерривейл. – Считать вы умеете. – В тускло-зеленом свете приборной доски он заметил, как заходили желваки на скулах и побелели костяшки пальцев, крепко сжимавших руль.
– Итак, мы имеем одного мертвого, тринадцать исчезнувших и разбившийся самолет в Систерс – итого двадцать. И вы еще спрашиваете меня, почему я не отправил своих людей вслед за вашими? Будь на то моя воля, я бы уже кинул туда подразделение морских пехотинцев, и они бы начали там действовать, но мы не можем. Почему же мы так не действуем? Потому что всю эту кашу заварили ваши люди! И если все взорвется, мы не хотим погибнуть в этом взрыве. Я понятно объяснил? Откровенно?
– Шайка трусов, – пробормотал Мерривейл.
Гаммел резко вывернул руль и затормозил на обочине. Потом со скрипом установил ручной тормоз и выключил фары и двигатель. Повернувшись лицом к Мерривейлу, он крикнул:
– Слушай, ты! Я понимаю, ты попал в переплет. Отлично понимаю. Но мое бюро не участвовало в этом с самого начала, хотя должно было бы! И если это окажется коммунячий выводок, то мы разделаемся с ним и получим любую необходимую помощь. Если же дело в защите промышленностью нового изобретения от стервятников, которых вы представляете, – то игра будет вестись по совершенно иным правилам.
– Что вы имеете в виду: промышленность… новые изобретения?
– Вам чертовски хорошо известно, что я имею в виду! Мы не просиживаем задницы, получая информацию только от вас.
«Если им все известно, – подумал Мерривейл, – почему же тогда они все еще помогают нам?»
И словно услышав этот вопрос, Гаммел произнес:
– Наша задача в этом деле – чтобы дерьмо не попало на лопасти. Вы заляпаете грязью не только себя, но и все правительство. Слушайте, если вас просто подставили, я сочувствую вам. Тогда нам нет никакого смысла сражаться друг против друга. Если это дело готово развалиться и всю вину возложат на вас, то вам лучше не портить со мной отношений. Не так ли?
Захваченный врасплох этим неожиданным нападением, Мерривейл только невнятно выругался, потом сказал:
– Послушайте, вы! Если вы…
– Так как, возложат на вас всю вину?
– Конечно же, нет!
– Дерьмо собачье! – Гаммел покачал головой. – Вы что, считаете, что у нас нет своих подозрений о том, почему ваш шеф отправился по короткой дороге в ад?
– По короткой дороге в…
– Выпрыгнул из окна! А вас выбрали в качестве козла отпущения?
– Меня послали сюда, дав понять, что с вашей стороны я найду полное взаимопонимание, пока не прибудут новые команды, – произнес Мерривейл, слегка задыхаясь. – Пока что я такого взаимопонимания не нахожу ни на йоту.
Еще не успокоившись, Гаммел сказал:
– Ответьте мне – просто «да» или «нет», – у вас есть новая информация, кардинально меняющая начальную оценку?
– Конечно, нет!
– Нет ничего нового?
– Что еще за перекрестный допрос? – запротестовал Мерривейл. – Вам известно столько же обо всем этом деле, как и мне. Даже больше! Вы ведь были здесь!
– Я надеюсь, что вы говорите правду, – сказал Гаммел. – В противном случае я лично прослежу, чтобы вы получили по заслугам. – Он повернулся, включил двигатель и снова вернулся на дорогу. Включив фары, он вспугнул большую черно-белую корову, которая брела по краю дороги. Она галопом мчалась впереди них несколько сот футов, прежде чем нырнула в траву в сторону от дороги.
Весьма подавленный и испуганный грозившей ему участью, если ФБР совсем откажет ему в помощи, Мерривейл произнес:
– Прошу меня извинить, если я чем-то обидел вас. Как вы сами могли заметить, меня немного трясет. Сначала смерть Шефа, а потом приказ взять руководство в свои руки. Не спал по-настоящему с тех пор, как это все началось.
– Вы обедали?
– В самолете, после вылета из Чикаго.
– Мы можем перекусить в нашем штабе в мотеле. – Гаммел протянул руку к микрофону за приборным щитком. – Я попрошу приготовить кофе и сандвичи. Что бы вы…
– Не стоит беспокоиться, – остановил его Мерривейл, чувствуя себя несколько лучше. Гаммел, очевидно, хотел вернуться к дружеским отношениям. В этом был резон. Мерривейл прокашлялся.
– Какой план действий вы разработали?
– Минимум активности ночью. Ждем наступления утра и оценим обстановку при постоянном радиоконтакте с базой. Это обязательное условие, пока мы не узнаем, что же, черт побери, там произошло. Мы еще не можем доверять местным властям. Мне даже было дано указание сдержанно держаться с ОДП. Наша главная задача – очистить эту взбаламученную воду.
«Взбаламученную, разумеется, нашими людьми, – подумал Мерривейл. – ФБР – все еще скопище чертовых снобов».
– На ночь больше ничего не намечено?
– Мне не кажется разумным подвергаться большему риску, чем это абсолютно необходимо. Тем более что к утру мы нарастим еще мускулов.
Мерривейл просиял:
– Подкрепление?
– Два корпуса морских пехотинцев прибудут сюда из Сан-Франциско.
– Это вы их вызвали?
– Мы все еще прикрываем вас, – ответил Гаммел. Повернувшись, он улыбнулся. – Они предназначены для наблюдения или транспортировки. Мы и так слишком много по доброй воле рассказали им, чтобы получить эти корпуса, ограничиваясь только объяснениями.
– Очень хорошо, – согласился Мерривейл. – В Портленде мне сказали, что у вас нет телефонной связи с фермой. Сейчас положение то же самое?
– Линия оборвана, – ответил Гаммел. – Вероятно, перерезали ваши же люди при атаке. Утром мы направим туда ремонтную бригаду. Наших людей, конечно.
– Понимаю. Я согласен с вашими решениями, которые мы, естественно, еще раз обсудим, когда прибудем в ваш штаб. Может быть, там есть более свежая информация.
– Мне бы сообщили об этом, – заметил Гаммел. Потом включил радио, подумав: «Они послали чванливое ничтожество! Несомненно, козел отпущения, и этот бедняга даже не понимает этого».
53
Из «Руководства по Улью»:
«Как биологический механизм, система воспроизводства человека не является чересчур эффективной. Сравнения с насекомыми люди просто не выдерживают. Жизнь насекомых и всех остальных низших форм посвящена задаче выживания вида, что и проявляется в системе воспроизводства и спаривании. „Мужчины“ и „женщины“ всех отличных от человека форм жизни привлекаются друг к другу в простом и единственном интересе бридинга. Для диких же форм человечества, однако, если нет соответствующей обстановки, верно подобранных духов, приятной музыки и если по меньшей мере один из партнеров не чувствует себя любимым, акт воспроизводства может так никогда и не произойти. Мы, рожденные в Улье, и посвященные, таким образом, освобождаем наших работников от всякой идеи романтической любви. Акт воспроизводства должен происходить так же просто, естественно и беззаботно, как прием пищи. Никакой красоты, романтики, любви не должно быть в системе воспроизводства Улья – только требования выживания».
Хелльстрому, осматривавшему с командного поста укрытую пологом ночи местность вокруг фермы, она казалась уснувшей. Темнота размыла знакомый ландшафт, и лишь на горизонте виднелись далекие сверкающие огни Фостервилля. Никогда прежде Улей не казался ему таким притихшим и замершим в напряженном ожидании. Хотя предания и говорили о давних противостояниях, когда всему Движению Колоний (как его назвали впоследствии) угрожало уничтожение, никогда еще Улей не оказывался в таком серьезном кризисе. Все события происходили в такой последовательности, что теперь Хелльстром, оглядываясь назад, испытывал чувство неотвратимости случившегося. Жизни почти пятидесяти тысяч работников Улья теперь зависели от решений, которые примут Хелльстром и его помощники в течение ближайших нескольких часов.
