Фраффин затаил дыхание.

Латт несколько секунд слушал, а затем покачал головой.

– Корабль был замечен перемещавшимся без защитных экранов. Обнаруживший его наблюдатель запрашивает, чем было вызвано такое нарушение правил безопасности. Но сейчас он уже потерял корабль из виду.

«На поверхности планеты!» – подумал Фраффин.

– Задействуйте все другие средства! – резко приказал он. – Отдай лично приказ каждому пилоту. Этот катер должен быть найден! Должен быть найден!

– Но… что нам делать, когда мы найдем его?

– Женщина, – напомнила Инвик.

Фраффин бросил взгляд на лишенную тела голову, транслируемую контрольным селектором, потом перевел взгляд на Латта.

– Да, женщина. Вы возьмете ее и доставите ее сюда. Она – наша собственность. А уж затем мы договоримся с этим Келекселом. Никакой самодеятельности, понятно? Доставь ее мне!

– Если смогу, достопочтенный Режиссер.

– Очень советую тебе постараться как следует, – произнес Фраффин.

Фурлоу проснулся после первого же щелчка будильника и сразу же отключил его до того, как он начал звенеть. Он приподнялся на постели, борясь с сильным нежеланием окунаться в проблемы, которые несет с собой новый день, обещавший ему очередную адскую пытку в госпитале. Уили будет пытаться раздавить его и не успокоится до тех пор, пока… Фурлоу глубоко вздохнул. Когда держаться больше будет невмоготу, ему придется уйти с работы.

Общество помогало ему принять это решение – анонимные письма от сумасшедших с угрозами, телефонные звонки. Он стал изгоем.

Специалисты-профессионалы вели себя совсем по-другому. Среди них – Паре и старый судья Виктор Веннинг Гримм. Их поступки в суде и за его пределами, казалось, следовало помещать в разные отделения, тщательно изолированные друг от друга.

– Все уляжется, – говорил ему Гримм. – Пусть только пройдет некоторое время…

– Ничего, Энди, – успокаивал его Паре, – в чем-то выигрываешь, в чем-то проигрываешь.

Фурлоу тщетно пытался разгадать, испытывают ли они хоть какие-нибудь эмоции в связи со смертью Мерфи. Паре был приглашен на казнь, и в суде говорили, что он советовался с друзьями, идти ему или нет. Впрочем, добрые чувства победили. Ему советовали не проявлять себя слишком безжалостным.

«Зачем я пошел? – задал себе вопрос Фурлоу. – Неужели хочу посыпать соль на раны?»

Но он знал, почему пошел, смиренно приняв приглашение осужденного посмотреть, как тот умрет. И также он тешил себя надеждой, что, возможно, сможет увидеть там наблюдателей, их висящий в воздухе летательный аппарат.

И они… или это была иллюзия… находились там.

«Есть ли они в действительности? Существуют ли они там на самом деле?»

– стучала одна мысль у него в голове. А потом возникла другая: «Рут, где ты?» Он чувствовал, что если ей удастся вернуться и все объяснить, галлюцинации прекратятся.

Его мысли вновь вернулись к казни. Потребуется не одна неделя, чтобы стереть из памяти это воспоминание. Он помнил беспокоящие его звуки: лязг металла о металл, шарканье подошв, когда охрана прибыла вместе с Мерфи на место казни.

Фурлоу ярко представил у себя в уме остекленевшие глаза осужденного. Перед смертью Мерфи уже не выглядел таким коренастым. Тюремная роба свободно болталась на нем. Он шел волоча ноги. А перед ним шествовал священник в черной сутане, монотонно напевая звучным голосом, в котором все же можно было разобрать заунывные нотки.

Он припомнил, как они прошли мимо, и все собравшиеся вдруг замолчали, обратив свой взор к палачу. Он выглядел, как служащий мануфактуры – высокий, с предупредительным лицом, уверенный в себе, стоя перед обитой резиной дверью в зеленую комнату.

Палач взял Мерфи под руку, помог ему перебраться через высокий порог. Один из охранников и священник последовали за ними. Фурлоу стоял в первом ряду и мог хорошо видеть сквозь проем двери всех троих и слышать, о чем они говорили.

Охранник затянул ремешок на левой руке Мерфи, попросил его сесть поглубже на стуле.

– Положи руку сюда, Джо. Чуть дальше, вот сюда. – Охранник затянул ремешок. – Не больно?

Мерфи покачал головой. Его глаза по-прежнему были остекленевшими, напоминавшими глаза загнанного зверька.

Глядя на охранника, палач пошутил:

– Ал, почему бы тебе не остаться здесь и не подержать его за руку?

В этот момент Мерфи очнулся. Сказанное им поразило Фурлоу и заставило его отвернуться:

– Тебе лучике остаться с мулами и повозкой.

Именно эту фразу неоднократно использовала Рут – одна из странных семейных поговорок, истинный смысл которых известен лишь узкому кругу посвященных. Когда Мерфи произнес ее, Фурлоу понял, что нет силы, которая способна разорвать связь между отцом и дочерью.

Все остальное было уже не так страшно».

Вспоминая ту минуту, Фурлоу вздохнул, опустил ноги на холодный пол. Потом надел комнатные тапочки, накинул на себя халат и прошел к окну. Там он стал рассматривать открывающийся вид, ради которого его отец и купил этот дом двадцать пять лет назад.

Утренний свет больно бил по глазам, и они заслезились. Фурлоу взял темные очки, которые лежали на столике возле кровати, надел их и подрегулировал фокус линз.

Обычная утренняя картина: долина, поросшая секвойями, меж стволов поднимается туман, который развеется к одиннадцати часам. Внизу на ветке дуба сидели, нахохлившись, два ворона, созывая своих невидимых товарищей. Капельки росы стекали с листочка акации прямо под окном.

А дальше, за деревом, что-то двигалось. Фурлоу повернулся и увидел сигарообразный предмет длиной примерно в тридцать футов. Аппарат проплыл над верхушкой дуба, вспугнув воронов. С пронзительным карканьем они улетели.

«Они видят эту штуковину! – сказал себе Фурлоу. – Значит, она существует на самом деле!»

Летательный аппарат вдруг резко повернул влево и унесся вверх, пронзив облака. После него в воздухе остались странные сферы и диски. Но вскоре их поглотили облака.

Резкий дребезжащий голос вывел Фурлоу из оцепенения.

– Это ты – туземец Фурлоу?

Он обернулся и увидел в дверях спальни призрак: приземистую кривоногую фигуру в зеленой накидке и трико. У призрака были квадратное лицо, темные волосы, серебристая кожа, рот до ушей. Глаза этого существа ярко горели под дугой бровей.

Губы задвигались, и снова он услышал резкий резонирующий голос:

– Меня зовут Келексел. – Его английский был правильный, без акцента.

Фурлоу уставился на пришельца. «Гном? – подумалось ему. – Лунатик?» В его голове возникло множество вопросов.

Келексел посмотрел в окно. Было несколько забавно наблюдать, как свора Фраффина кинулась преследовать пустой катер. Запрограммированный курс не позволял кораблю уйти от преследователей, но, когда они его настигнут и обнаружат обман, здесь все уже будет кончено. Мертвых не вернуть к жизни.

Фраффину придется смириться с этим фактом… и своим преступлением.

Воскресшая гордость укрепила волю Келексела. Он хмуро посмотрел на Фурлоу, подумав: «Я знаю, что должен делать». Скоро проснется Рут, придет на их голоса, и тогда она сможет увидеть его полный триумф. «Она будет гордиться, что Чем обратил на нее свой взор», – подумал он.

– Я наблюдал за тобой, знахарь, – сказал Келексел.

В голове Фурлоу мелькнула мысль: «Может, этот ненормальный урод пришел убить меня из-за моих свидетельских показаний?»

– Как ты проник в мой дом? – спросил Фурлоу.

– Для Чема это не представляет никаких проблем, – ответил Келексел.

У Фурлоу вдруг возникло кошмарное чувство, что это существо, вероятнее всего, связано с той штуковиной, которая только что унеслась в облака, с наблюдателями, которые… «Кто такой Чем?» – подумал он.

– Как ты наблюдал за мной? – спросил Фурлоу.

– Твои проделки фиксировались… – Келексел возбужденно замахал в воздухе рукой, не способный подобрать нужное слово… – Одной штукой, вроде вашего кино, – сказал он наконец. – Конечно, гораздо более сложной. Ваши ощущения после расшифровки при помощи эмоциональной стимуляции воздействуют непосредственно на зрительскую аудиторию.