Но он этого не сделал.

– Раз так, поздравляю, – сказал он мне и сгреб деньги, которые к выложил на стойку бара.

Я допил пиво и направился к выходу. Келли ничего мне не должен. И я от него ничего не ждал. Однако, настроение было испорчено. Это еще раз показало, кем меня считали в городе: Келли выставил пиво трем игрокам, которые могли бы прославиться потом, а я был всего-навсего Джимом Чартерсом.

Контора находилась на противоположной стороне улицы. Кендалла на месте не оказалось.

– Не знаю, где он, – сказала мне Мэйбл. – Его не было здесь с обеда. Он вернулся несколько минут назад, но снова ушел. Как Мантиновер восприняла эту новость?

– А как бы ты восприняла это на ее месте, – спросил я в ответ, – если бы тебе оставалось жить две недели, а у тебя было впечатление, что тебя надули?

Мейбл была всецело предана Кендаллу. Почти все женщины были ему преданы.

– Джим, что значат эти инсинуации? Тебе не стыдно? Ты же прекрасно знаешь, что мистер Кендалл сделал для нее все, что мог. – Чопорным жестом Мэйбл приподняла воображаемые юбки как бы для того, чтобы не запачкаться в грязи. – Я уже не говорю о том, что Пел не была замужем за Саммерсом, – добавила она.

Я остановился в дверях и закурил сигарету.

– Послушай, сокровище мое, если бы через две недели посадили на электрический стул всех тех женщин, которые переспали с мужчинами, не будучи замужем за ними, на кладбище было бы отправлено столько женщин, что мужчинам Сан Сити пришлось бы заняться самообслуживанием.

Сказав это, я отправился на розыски Кендалла. Его не оказалось ни в «Чаттербоксе», ни в баре «Зеркало», ни в комиссариате полиции. Хотя это и было маловероятно, но на всякий случай, если он отправился в юридическую библиотеку, я решил зайти во Дворец правосудия. Шел уже шестой час. Большинство служащих суда уже ушли домой.

Том Беннер, судебный исполнитель при судье Уайте, уже закрывал дверь кабинета судьи. Он окликнул меня.

– Эй, ты! Я ждал тебя целый день и уже чуть было не ушел. Иди сюда.

Он вошел в кабинет, открыл шкаф для хранения дел и вытащил оттуда бутылку «Бурбона». К горлышку бутылки была прикреплена карточка, на которой было написано:

Джиму. С днем рождения.

Сотрудники и сотрудницы Дворца

правосудия.

Беннер протянул ее мне.

– Что это вас разобрало? – спросил я его.

Он улыбнулся.

– Не знаю. Следует, очевидно, полагать, что тебя все-таки любят.

В первый раз кто-то, кроме Мэй, делал мне подарок. У меня перехватило горло.

– Спасибо. Большое спасибо. Спасибо всем, кто сбросился на подарок.

Я спросил у Беннера, найдется ли у него время, чтобы пропустить по стаканчику. Он ответил, что для такого дела у него всегда есть время. Я снял со стены у фонтанчика для питья два картонных стаканчика и открыл бутылку. В этот момент в коридоре послышался стук каблучков. Беннер выглянул из кабинета и улыбнулся.

– Все в порядке. Наливай. Это Лу.

Стук каблучков прекратился. В дверях стояла Лу Таррент и смотрела на нас. Она была секретаршей шерифа. Двадцать лет, красива, полна жизни, с фирменными ножками и с телом, которое заставит побледнеть любую фотомодель с обложки иллюстрированного журнала. Но Лу вовсе не была легкодоступной. Ходили, правда, слухи, что она может запросто отдаться тому, кто ей понравится, а я ей нравился. Я это давно знал. Но я был женат и ограничивался тем, что изменял жене мысленно.

– Постойте-ка, что тут происходит? – улыбаясь спросила Лу.

Улыбка у нее была так же хороша, как и все остальное.

– Сегодня у Джима день рождения, – пояснил Беннер. – А ты, будто и не знаешь, коварная! Ты ведь дала двадцать пять центов на бутылку.

Лу нисколько не смутилась.

– Ну, так в этом случае я возмещу свои убытки, – подмигнув, сказала она.

Я принес третий стаканчик и плеснул в него виски. Беннер поднял свой:

– С днем рождения!

– Аминь, – добавила Лу и прижалась ко мне.

Соприкосновение наших тел доставило мне удовольствие. Я наполнил стаканчики, потом еще. Держа стаканчик в руке, у по-прежнему прижималась ко мне.

– Я не должна быть сейчас здесь, – сказала она. – У меня свидание с твоим патроном... ужин. Мы должны ехать на машине к Стиву, в «Растик Лодж», и он...

Лу замолчала и уставилась на дверь. Я повернулся, чтобы узнать, в чем дело. На пороге стоял Кендалл. Высокий, загорелый, с посеребренными сединой висками, он был очень привлекателен.

– И вы только теперь вернулись от той женщины, которой должны были передать мое послание? – спросил он.

У него был такой вид, будто бы говорил он не со мной, а с грязью, прилипшей к ботинкам. Меня это бесило.

– Нет, – ответил я ему. – Я вернулся оттуда больше часа назад.

Он прекрасно об этом знал, так как уже успел поговорить с Мэйбл.

– Понятно, – промолвил он. – Значит, пьем в рабочее время?

– Нет, не в рабочее время, – раздраженно ответил я ему. – Я пришел после пяти. Я вас искал...

– В бутылке?

Прежде, чем ответить, я посчитан до десяти.

– Послушайте, мистер Кендалл, не придирайтесь ко мне. Вот уже три года, как я выполняю за вас черновую работу. И никогда не скандалю. Я держусь за свою работу. Но...

Кендалл покачал головой.

– У меня вы больше не работаете, Чартерс.

Вытащив из кармана бумажник, он отсчитал несколько билетов, положил их на стол и придавил сверху полудолларовой монеткой.

– Здесь за прошедшую неделю и за две недели вперед. Не утруждайте себя завтра выходом на работу.

Приятная теплота виски моментально испарилась. Я с тревогой подумал о выплатах за дом, за электроплиту и за холодильник.

– Но, однако, мистер Кендалл... Что это означает? Ну выпил я стаканчик-другой, хорошо. Мне тут подарили бутылку в день рождения. И я...

– Уже шестой час, – сказал Кендалл, как будто я больше не существовал, и взял под руку Лу. – Я думаю, нам пора.

Я чуть было не схватил его за руку. Ну нет, лучше сдохнуть, чем умолять.

– Что ж, если вам так больше нравится, пусть так и будет.

Кендалл увлек Лу в коридор и они удалились.

– Извини, что так получилось, Джим, – сказал Беннер и тоже ушел. Я взял со стола деньги. Сумма была точной, до цента. Ровно сто девяносто семь долларов пятьдесят центов.

Я проглотил комок, стоявший в горле. Что я скажу теперь Мэй? Хорошенький подарок в день рождения!

На улице стало чуть прохладнее. Туристы, занимавшие зеленые скамейки, переместились к северной части Центральной улицы, чтобы погреться в последних лучах заходящего солнца. Я направился к машине. На ветровом стекле под дворниками была квитанция на уплату штрафа. Я выдернул ее и сунул в карман. Еще доллар потерян; сплошное невезение. Джеймс А.Чартерс, он же – «Джим Как Все». Вытирайте об него ноги. Он это обожает...

Трогаясь, я слишком резко вывернул руль и в меня чуть было не врезалась проезжавшая мимо машина. Тормоза обеих машин работали исправно.

– Эй, сосиска, поучись водить машину, – сказал я деревенскому парню, сидевшему за рулем.

– Смотри куда едешь, кусок дерьма!

Он за словом в карман не лез.

Проехав метров пятьсот, я остановился на красный свет светофора. В ожидании зеленого я стал анализировать свое положение.

А положение было, прямо скажем, никудышное. Я не знал куда податься. Ехать домой хотелось так же как броситься в воду. Было бы очень жестоко объявить Мэй о том, что Кендалл меня уволил. Ста девяноста семи долларов хватит недели на три. Но что будет, если за эти три недели я не найду работы?

Бутылка, которую я сунул в карман пиджака, давила на ребра. Я отвернул пробку и хлебнул виски. А ведь мог получиться такой день рождения! Лу была просто великолепна. Но мысли о Лу не давали решения проблемы: надо было думать о Мэй. Не было никакой необходимости страдать нам обоим. Может быть, ей лучше и не говорить о том, что я потерял место! Я мог бы отдавать ей еженедельно по семьдесят два доллара на оплату за дом и на ведение хозяйства как будто ничего и не произошло. Так можно было бы протянуть три недели. А что потом?