Малыш уже давно научился понимать каждый ее взгляд; он рассмеялся, и щеки его порозовели.

– Выкинь это из головы, – пробормотал он с грубоватой лаской. – Я ведь сказал тебе, что с прежним покончено. Я купил этот мех и заплатил за него из своего кармана.

– Из своего заработка, Малыш? Из семидесяти пяти долларов в месяц?

– Ну да. Я откладывал.

– Откладывал? Постой, как же это… Четыреста двадцать пять долларов за восемь месяцев…

– Ах, да перестань ты высчитывать! – с излишней горячностью воскликнул Малыш. – У меня еще оставалось кое-что, когда я пошел работать. Ты думаешь, я снова с ними связался?! Но я же сказал тебе, что покончил с этим. Я честно купил этот мех, понятно? Надень его и пойдем прогуляемся.

Молли постаралась усыпить свои подозрения. Соболя хорошо убаюкивают. Горделиво, как королева, выступала она по улице под руку с Малышом. Здешним жителям еще никогда не доводилось видеть подлинных русских соболей. Весть о них облетела квартал, и все окна и двери мгновенно обросли гроздьями голов. Каждому любопытно было поглядеть на шикарный соболий мех, который Малыш Брэди преподнес своей милашке. По улицам разносились восторженные «ахи» и «охи», и баснословная сумма, уплаченная за соболя, передаваясь из уст в уста, неуклонно росла. Малыш с видом владетельного принца шагал по правую руку Молли. Трудовая жизнь не излечила его от пристрастия к первосортным и дорогим вещам, и он все так же любил пустить пыль в глаза. На углу, предаваясь приятному безделью, торчала кучка молодых людей в безукоризненных костюмах. Члены банды «Дымовая труба» приподняли шляпы, приветствуя подружку Малыша, и возобновили свою непринужденную беседу.

На некотором расстоянии от вызывавшей сенсацию парочки появился сыщик Рэнсом из Главного полицейского управления. Рэнсом считался единственным сыщиком, который мог безнаказанно прогуливаться в районе Дымовой трубы. Он был не трус, старался поступать по совести и, посещая упомянутые кварталы, исходил из предпосылки, что обитатели их такие же люди, как и все прочие. Многие относились к Рэнсому с симпатией и, случалось, подсказывали ему, куда он должен направить свои стопы.

– Что это за волнение там на углу? – спросил Рэнсом бледного юнца в красном свитере.

– Все вышли поглазеть на бизоньи шкуры, которые Малыш Брэди повесил на свою девчонку, – отвечал юнец. – Говорят, он отвалил за них девятьсот долларов. Шикарная покрышка, ничего не скажешь.

– Я слышал, что Брэди уже с год как занялся своим старым ремеслом, – сказал сыщик. – Он ведь больше не вожжается с бандой?

– Ну да, он работает, – подтвердил красный свитер. – Послушайте, приятель, а что меха – это не по вашей части? Пожалуй, таких зверей, как нацепила на себя его девчонка, не поймаешь в паяльной мастерской.

Рэнсом нагнал прогуливающуюся парочку на пустынной улице у реки. Он тронул Малыша за локоть.

– На два слова, Брэди, – сказал он спокойно. Взгляд его скользнул по длинному пушистому боа, элегантно спадающему с левого плеча Молли. При виде сыщика лицо Малыша потемнело от застарелой ненависти к полиции. Они отошли в сторону.

– Ты был вчера у миссис Хезкоут на Западной Семьдесят второй? Чинил водопровод?

– Был, – сказал Малыш. – А что?

– Гарнитур из русских соболей, стоимостью в тысячу долларов, исчез оттуда одновременно с тобой. По описанию он очень похож на эти меха, которые украшают твою девушку.

– Поди ты… поди ты к черту, – запальчиво сказал Малыш. – Ты знаешь, Рэнсом, что я покончил с этим. Я купил этот гарнитур вчера у…

Малыш внезапно умолк, не закончив фразы.

– Я знаю, ты честно работал последнее время, – сказал Рэнсом. – Я готов сделать для тебя все, что могу. Если ты действительно купил этот мех, пойдем вместе в магазин, и я наведу справки. Твоя девушка может пойти с нами и не снимать пока что соболей. Мы сделаем все тихо, без свидетелей. Так будет правильно, Брэди.

– Пошли, – сердито сказал Малыш. Потом вдруг остановился и с какой-то странной кривой улыбкой поглядел на расстроенное, испуганное личико Молли.

– Ни к чему все это, – сказал он угрюмо. – Это старухины соболя. Тебе придется вернуть их, Молли. Но если б даже цена им была миллион долларов, все равно они недостаточно хороши для тебя.

Молли с искаженным от горя лицом уцепилась за рукав Малыша.

– О Малыш, Малыш, ты разбил мое сердце! – простонала она. – Я так гордилась тобой… А теперь они упекут тебя – и конец нашему счастью!

– Ступай домой! – вне себя крикнул Малыш. – Идем, Рэнсом, забирай меха. Пошли, чего ты стоишь! Нет, постой, ей-богу, я… К черту, пусть меня лучше повесят… Беги домой, Молли. Пошли, Рэнсом.

Из-за угла дровяного склада появилась фигура полицейского Коуна, направляющегося в обход речного района. Сыщик поманил его к себе. Коун подошел, и Рэнсом объяснил ему положение вещей.

– Да, да, – сказал Коун. – Я слышал, что пропали соболя. Так ты их нашел?

Коун приподнял на ладони конец собольего боа – бывшей собственности Молли Мак-Кивер – и внимательно на него поглядел.

– Когда-то я торговал мехами на Шестой авеню, – сказал он. – Да, конечно, это соболя. С Аляски. Боа стоит двенадцать долларов, а муфта…

Бац! Малыш своей крепкой пятерней запечатал полицейскому рот. Коун покачнулся, но сохранил равновесие. Молли взвизгнула. Сыщик бросился на Малыша и с помощью Коуна надел на него наручники.

– Это боа стоит двенадцать долларов, а муфта – девять, – упорствовал полицейский. – Что вы тут толкуете про русские соболя?

Малыш опустился на груду бревен, и лицо его медленно залилось краской.

– Правильно, Всезнайка! – сказал он, с ненавистью глядя на полицейского. – Я заплатил двадцать один доллар пятьдесят центов за весь гарнитур. Я, Малыш, шикарный парень, презирающий дешевку! Мне легче было бы отсидеть шесть месяцев в тюрьме, чем признаться в этом. Да, Молли, я просто-напросто хвастун – на мой заработок не купишь русских соболей.

Молли кинулась ему на шею.

– Не нужно мне никаких денег и никаких соболей! – воскликнула она. – Ничего мне на свете не нужно, кроме моего Малыша! Ах ты, глупый, глупый, тупой, как индюк, сумасшедший задавала!

– Сними с него наручники, – сказал Коун сыщику. – На участок уже звонили, что эта особа нашла свои соболя – они висели у нее в шкафу. Молодой человек, на этот раз я прощаю вам непочтительное обращение с моей физиономией.

Рэнсом протянул Молли ее меха. Не сводя сияющего взора с Малыша, она грациозным жестом, достойным герцогини, набросила на плечи боа, перекинув один конец за спину.

– Пара молодых идиотов, – сказал Коун сыщику. – Пойдем отсюда.

Алый цвет сейчас в ходу. Вы замечаете это на улице. Конечно, другие цвета тоже не менее модны. Я на днях видел премиленькую дамочку: оливково-зеленый альбатрос, юбка с тройной оборкой, с инкрустациями в виде квадратиков из шелка, кружевное фишю над фигаро, рукава с двойными буфами, перетянутыми ленточками и образующими внизу два шу. Но все-таки встречается много алых платьев. Попробуйте пройтись вечером по Двадцать третьей улице.

Поэтому Мейда – девушка с большими карими глазами и волосами цвета корицы, служащая в универсальном магазине «Улей», – сказала Грес, девушке с брошкой из самоцветных камней и с запахом мятных лепешек в разговоре:

– У меня будет алое платье, алое платье от портного ко Дню благодарения.

– Ах, вот как! – сказала Грес и убрала перчатки 7 1/2 в коробку 6 3/4. – Ну, я предпочитаю красный цвет. На Пятой авеню видишь больше красного. И мужчины, по-видимому, любят больше красное.

– Мне больше нравится алый цвет, – сказала Мейда. – И старый Шлегель обещал сделать мне платье за восемь долларов. Оно будет премиленькое. У меня будет плиссированная юбка, а на жакетке – отделка: галун, белый суконный, и воротничок с двумя рядами…

– Ну и штучка же ты! – сказала Грес, с особенной манерой прищуривая глаза.

– … с двумя рядами сутажа над плиссированной белой жилеткой, баска складками и…