– Ладно, без обид, – произнес сэр Найджел. – Кстати, пока мы ждем результатов проверки, зайди к Биллингему, пусть выпишет тебе документы.
Я кивнул и направился к выходу.
– Да, и еще. Загляни к Дженис, она говорит, что ты давно не проходил у нее проверку на адекватность реакций.
– Обязательно, – сказал я, с трудом сдерживая злость от напоминания о необходимости посетить психолога. Можно подумать, Тизермит считает, будто мне и в самом деле нужны эти мозгоправы!
Выйдя из кабинета своего начальника, я первым делом направился в бар. В такую редкостную жарищу трудно прожить без нескольких глотков пива, к тому же мне хотелось расслабиться. Слава Богу, в питейном заведении никого не было. Ни начальства, ни коллег, так что можно спокойно пропустить стаканчик. Потирая руки в предвкушении удовольствия, я торопливо зашагал в сторону стойки.
– Привет, Роджерс, – раздался внезапно за моей спиной негромкий женский голос.
Резко обернувшись, я сказал симпатичной голубоглазой шатенке с тоскливым взглядом:
– Здравствуй, Дженис.
– Что-то ты в последнее время стал редко навещать меня.
– Что поделать, работа, – ответил я и подумал о том, как тяжело, наверно, быть психологом у некоторых полусумасшедших из числа моих коллег и стараться, чтобы они не обезумели окончательно. Это только в теории ремеслом палача могут заниматься лишь совершенно нормальные люди, не имеющие никаких психических отклонений и способные выносить любые перегрузки. И что только таких и набирают для работы в различные спецслужбы, занимающиеся подобной работой, в том числе в наше бюро.
На самом же деле почти у каждого из сотрудников класса А было свое отклонение от нормы, и не одно. Причем мои соратники старательно берегли и лелеяли эти аномалии, всячески изводя смотрителей нашего разума, которые старались не дать разного рода идиотам скатиться до полного сумасшествия. Порой мне было жаль и тех, и тех. Психологам и без выкрутасов некоторых исполнителей приходилось нелегко, но ведь и нам доставалось. Ради спасения всех мы несли самый тяжелый крест. И если в буквальном смысле плечи он не натирал, то это не означало, что для души и тела наша работа проходила совсем уж бесследно.
А вообще интересно, как часто пастыри наших душ сами отдыхают в чудесной лечебнице ВОЗ для буйнопомешанных. Я думаю, довольно часто. Тем более, что психологи лучше, чем кто-либо, даже, наверно, лучше, чем наше руководство, представляли себе, что творится в стенах бюро, получая цельную картину всего происходящего во время сеансов восстановительной психотерапии. Я уверен, что все боги безумны именно потому, что всеведущи. Иначе и быть не может – нельзя знать обо всех ужасах, ежесекундно творящихся на Земле, обо всех опасностях, подстерегающих каждое из их творений без перерывов и выходных, обо всех мерзостях, совершаемых «сделанными по образу и подобию», и оставаться в своем уме.
– Рабо-о-о-ота, – протянула Дженис.
– Да, работа, – ответил я немного резче, чем хотел. Потом изобразил философскую улыбку и сказал:
– Подавляющее большинство людей делятся на три группы: для одних работа – средство самоуничтожения, для других – средство от самоуничтожения, а для третьих – всего лишь способ раздобыть денег на приобретение наиболее приятных для них средств самоуничтожения. И только единицы относятся к своей работе как к искусству. Именно они – настоящие профессионалы. И никакая помощь им не требуется.
– Очень непривычно слышать такие рассуждения от наемного убийцы на государственном содержании, – заметила моя собеседница. – Сам придумал или где-то прочитал?
– Не пытайся вывести меня из себя, – максимально спокойно сказал я. – Я сказал, что был занят, значит, был занят.
– Не надо вешать мне лапшу на уши, Роджерс. Ты такой же, как и все твои коллеги. Вы все стараетесь как можно реже приходить к психологу, и каждый ссылается на крайнюю занятость.
– Что касается меня, то так и есть, – отрезал я. – Я сотрудник класса А, а значит, человек занятой. Не то, что вы, мозгоправы. Сидите, прохлаждаетесь в своих кабинетах и занимаетесь ничегонеделаньем. Никому не нужные бумажки перекладываете. А случись что – расплачетесь как дитятки малолетние.
– Попридержи свой язык, Роджерс, иначе я отрежу его твоим собственным ножом, – разозлилась Дженис.
Я улыбнулся. Всегда приятно видеть, как теряет контроль над собой тот, кто привык контролировать других. К тому же именно те, кто представляет для окружающих наименьшую ценность, острее всего реагируют на правду о своей никчемности.
– А теперь пошли ко мне в кабинет. Мне лично сэр Найджел звонил меньше трех минут назад, отчитал, как маленькую девочку, за то, что я давно тебя не тестировала, и приказал немедленно проверить адекватность реакций.
– Ах, вот почему ты такая сердитая сегодня, ругаешься, угрозами и оскорблениями бросаешься, – продолжая улыбаться, сказал я. – Хорошо, я сейчас пойду, только выпью немного пива. Мне сейчас это просто необходимо. Ты понимаешь, о чем я?
– Тогда я с тобой, – уже почти остыв после своей вспышки, произнесла психолог.
– Ладно, я угощаю.
Мы вместе подошли к табло введения заказа, которое в нашем баре, как и почти во всех барах Великобритании, заменило живого бармена, и я дважды нажал кнопку с надписью «пиво», выбрал сорт и поднес к считывающему устройству руку с «ючем» – так называют универсальный чип, на котором записана вся информация о человеке. «Юч» в наши дни выполняет те же функции, что и кредитные карты, водительские права, удостоверения, пропуска, мобильные телефоны, истории болезней и многое другое вместе взятое. Вся человеческая жизнь со всеми ее горестями и радостями, возможностями и ограничениями, свободами и запретами умещается в крошечном сгустке современной электроники, втиснутом в маленький металлический футлярчик.
Робот-бармен хмыкнул и выдал мне пиво. Напитки, еда и сигареты в нашем кабаке всегда продавались с огромной скидкой, обходясь сотрудникам в сущие копейки, а выбор и качество продуктов были выше всяких похвал. Начальство бюро палачей умело заботиться о своих сотрудниках.
– Может, здесь и протестируешь меня на эту чертову адекватность? – улыбнувшись, предложил я, вынимая из пластикового чрева раздатчика заказанное пиво.
– Пытаешься меня подкупить, Роджерс? – с ироничной усмешкой спросила Дженис. – Или мне это только кажется?
– Неужели ты думаешь, что я попробовал бы отделаться от тебя с помощью такой жалкой взятки, как одна бутылка пива? – язвительно спросил я, откупорил обе емкости с вожделенной жидкостью и, протянув одну из них психологу, сделал из второй большой глоток.
– Учитывая то, что ты явно стараешься уклониться от тестирования, такой прогноз развития событий выглядит вполне оправданым. Между прочим, твои попытки избежать обследования говорят мне о том, что у тебя наличествует неадекватная реакция на эту часть твоей жизни, – ответила она, наливая пиво в стакан.
– Послушай, Дженис, мне сейчас необходимо зайти к Биллингему, так что ты иди лучше к себе в кабинет и подожди меня там. Я обязательно приду сразу после того, как поговорю с ним, – сказал я и вновь приложился к бутылке, ополовинив ее.
– Две минуты назад ты утверждал, что придешь, как только выпьешь свое пиво, – вновь начав злиться, заметила моя собеседница.
Я залпом допил остатки напитка, выбросил опустевшую емкость в урну и твердо сказал ей:
– Я приду к тебе через полчаса.
На сей раз она ничего не ответила мне. Я счел это еще одной маленькой моральной победой над психологом и уже в нормальном настроении направился по более важным делам.
Еще один из начальников нашего бюро – главный бухгалтер London Pharmaceutical Company Александр Биллингем – был больше известен в узком кругу оперативников как Апостол Петр или просто Апостол благодаря сходству его работы с деятельностью библейского Петра. Он выписывал пропуска в рай, официально визируя приговоры, вынесенные специальной комиссией ВОЗ, а также курировал сбор всей необходимой для работы исполнителей информации об объекте, обобщал ее и предоставлял сэру Найджелу. В свою очередь, Лысый Дьявол оценивал полноту информации, сложность задания и срочность его выполнения, а затем выбирал подходящего сотрудника, которому Биллингем должен был выписать соответствующий документ.