— Сейчас этот коротышка угостит нас помпезной речью, — сказал Вирук.

— Он заслужил право заговорить нас до полусмерти, — ответил Талабан.

Вирук с усмешкой положил руку ему на плечо.

— Нравишься ты мне. Право, нравишься. — Его улыбка померкла. — Мой астролог говорит, что когда-нибудь нам с тобой придется сразиться насмерть.

— Будем надеяться, что астролог у тебя плохой, — улыбнулся Талабан. — Но если предсказание сбудется, будь уверен: я похороню тебя со всеми почестями.

— Ты мне правда нравишься, Талабан, — рассмеялся Вирук.

Вирук, делая вид, что внимательно слушает речь подвижника Капришана, сравнивал оратора с покойным царем партаков. Оба были жирны до неприличия, и у обоих из всех пор сочилась фальшивая искренность. Вирук представил, как стреляет в Капришана из зи-лука, и это вызвало у него улыбку.

— Я сказал что-то смешное, кузен? — осведомился советник, заметив это.

— Виноват, кузен, я всего лишь восхищаюсь твоим красноречием.

Тридцать советников сидели вокруг стола, и два аватарских секретаря делали записи. Вирук смотрел на внимательные лица слушателей. Толстяк очень богат, и это завоевало ему множество друзей. По меньшей мере восемь из присутствующих здесь проголосуют за любое его предложение. Вирук взглянул направо, где сидел худощавый Никлин, упершись подбородком в ладони. Его зализанные назад волосы стягивала на затылке серебряная проволока. Он тоже имеет силу в Совете и может рассчитывать голосов на десять. Еще через три стула сидел подвижник Ро. Ему, богатому, почти как Капришан, и хитрому, как Никлин, тоже следовало бы иметь хорошую поддержку, но этого нет, поскольку он держится чересчур напыщенно, и мало кому это по вкусу. Ро человек блестящий, но холодный и недостаточно хорошо понимает других. Вируку он, однако, нравился.

— Я хотел бы особенно подчеркнуть следующее, — перешел к заключению Капришан. — Если Ану прав, и эти пришельцы действительно аватары, мы должны оказать им радушный прием. Вместе мы сможем установить власть аватаров на многие последующие века. Объединив наши знания, мы добьемся значительного прогресса.

— Это зависит от того, кузен, кем они считают себя, — заметил подвижник-маршал, — равными нам или высшими.

— Выше нас никого быть не может, — вставил Никлин.

— Они, возможно, думают то же самое, — ответил Раэль. — Однако мы не сможем составить план действий, пока не увидим, как они будут себя вести — враждебно или дружественно. В настоящее время я приказал зарядить все имеющиеся у нас зи-луки и расширить набор в вагарскую армию. Сейчас предлагаю перейти к хорошим новостям, а именно к триумфальному возвращению нашего кузена Ро. Ему, как вы все уже слышали, удалось зарядить четыре сундука. Отсюда и яркий свет, при котором мы заседаем, и возможность привести наше оружие в боевую готовность. — Раэль отвесил Ро легкий поклон. — Быть может, ты сам расскажешь нам о вашей экспедиции?

Речь Ро, к удивлению Вирука, вместо помпезной оказалась краткой и сжатой. Да, экспедиция оправдала себя, но последующие успеха уже не принесут. Причин этому две: во-первых, вулканическое извержение нарушило Линию, во-вторых, что гораздо серьезнее, энергия Белой Пирамиды почти на исходе.

Ро ничего не сказал о битве с кралами и не стал напоминать советникам, что многие из них сомневались в его способности добиться Приобщения. Все почувствовали, что в его речи много недомолвок, и были удивлены не меньше Вирука.

Ро сел, и наступило молчание. Раэль, с недоумением посмотрев на подвижника, поднялся и зааплодировал. Другие присоединились к нему, но Ро остался безучастным к овации.

Рукоплескания смолкли, Раэль предоставил слово Талабану.

— Я мало что могу добавить к докладу уважаемого подвижника, — не вставая, заговорил тот. — Наша вагарская команда понесла потери после нападения существ, известных как кралы.

Подвижник Ро, мой разведчик Пробный Камень и я отбили атаку. Обратное плавание прошло почти без происшествий, не считая появления двух лун. Я поддерживаю подвижника Ро в том, что дальнейшие путешествия на юг нежелательны. Извержение было мощным, и возможности найти там другую линию очень незначительны. Тем не менее «Змей», благодаря настойчивости и прозорливости подвижника, теперь полностью обеспечен энергией. Предлагаю оставить силовой сундук на корабле.

Эти новые аватары, как нам известно, должны пересечь океан, и есть вероятность, что корабли у них столь же мощные, как у нас.

Было бы ошибкой лишать себя возможности сразиться с ними в море.

— Возражаю, — сказал Никлин. — Сундуков у нас всего четыре. Один, как я понял, передается Ану для целей, которые подвижник-маршал не пожелал огласить. Другой будет использован для зарядки городского арсенала. Третий вы хотите оставить на корабле, который может затонуть во время боя. Нет и нет! Я за то, чтобы сундуки содержались под надежной охраной. Они имеют слишком большую ценность, чтобы рисковать ими.

— При всем уважении к вам, советник, — с приветливой улыбкой ответил Талабан, — вы, я думаю, забываете, как важно бывает показать свою силу. Если эти пришельцы хоть в чем-то похожи на нас, им свойственно высокомерие, свойственна убежденность в своем превосходстве и божественном праве на власть.

Представьте, что было бы, если бы мы каким-то образом избежали катастрофы и наша империя осталась нетронутой, а столица уцелела. Мы бороздили бы на своих «Змеях» неизведанные океаны, открывали новые земли и покоряли их жителей, как делали всегда. Представим теперь, что мы нашли народ, похожий на нас, но без наших источников энергии, без кораблей, армии и сколько-нибудь значительных средств обороны. Отнеслись бы мы к ним, как к своим братьям? Не думаю. Пришельцы поначалу не будут знать, что «Змей»у нас только один, и увидят его во всей боевой мощи. Вот тогда, возможно, они начнут смотреть на нас как на равных.

— Я согласен с Талабаном, — сказал подвижник Ро. — Он привел хорошую аналогию. Мы действительно высокомерны, и у нас есть полное право быть таковыми. Мы не можем знать, насколько велика грозящая нам опасность. «Змей» должен быть готов к бою, хотя мы будем молиться, чтобы этот бой не состоялся.

— Мне кажется, вопрос следует поставить на голосование, — сказал Никлин.

— Это лишнее, — возразил Раэль. — Военные вопросы я решаю сам и объявляют, что сундук вплоть до дальнейших распоряжений останется на «Змее».

— Как скажете, Раэль, — произнес Никлин, — но прежде чем мы продолжим, я хотел бы задать капитану вопрос. Правда ли, что вы ударили подвижника Ро там, на леднике? Причем сделали это на глазах у вагаров?

Вирук ни о чем таком не слышал и очень заинтересовался.

Лицо Талабана стало жестким.

— Подвижник и я сражались с кралами, потом началось извержение. Я поспешил на помощь подвижнику. Он споткнулся, когда по льду пошли трещины, и я его подхватил. Не знаю, как это можно принять за удар, но допускаю, что издали это так и выглядело.

— Вы отрицаете, что нанесли ему удар?

Талабан, как заметил Вирук, заколебался и ответил:

— Об этом лучше спросить самого подвижника. Однако мне хотелось бы знать, откуда взялись эти странные слухи.

— Матрос с вашего судна говорил об этом в пивной своим приятелям. К счастью, его услышал офицер стражи, который арестовал болтуна, допросил и вечером подверг его вытяжке.

Остальную команду допрашивают сейчас. Если возникнет необходимость, их тоже приговорят к вытяжке.

— Я предпочитаю другое слово: казнят, — холодно произнес Талабан. — Но этого не случится. Немедленно освободите их!

— Не вам решать это, — залившись краской, заявил Никлин. Вирук с улыбкой наблюдал, как старается сдержаться советник.

— Верно. Решать буду я, — твердо сказал Раэль. — Кто еще желает высказаться?

— Право же, подвижник-маршал, — вставил толстяк Капришан, — нам следует узнать у подвижника Ро, насколько правдива эта история. Если это правда, вытяжке следует подвергнуть всю вагарскую команду.