— Я тебя понимаю. — Ульменета уселась напротив детей. — Вот что: мы вечером уедем из города. Решайте сами, что вам делать — с нами ехать или оставаться в Юсе.

— А куда вы собираетесь ехать? — спросила старшая девочка, пристально глядя на Ульменету темными ввалившимися глазами.

— Попытаемся доехать до моря, а там сядем на корабль и поплывем в Дренан. Путь предстоит долгий и, как я думаю, опасный. Может быть, вам лучше остаться здесь.

— Я по отцу дренайка, — сказала девочка. — Я поеду с вами — здесь меня ничего не держит.

— Ты ведь меня не бросишь? — жалобно спросила малышка, уцепившись за ее руку.

— Нет, малютка, не брошу. Мы и тебя возьмем.

— Зачем уезжать? — заспорил мальчик. — Еды для нас троих я всегда наворую.

Девочка провела рукой по его спутанным рыжим волосам.

— Может быть, в Дренане тебе не придется воровать. И у нас будет свой дом.

— Откуда он возьмется, этот дом, Фарис? Даром никому ничего не достается.

— Но ведь ты доставал для меня еду, Коналин, и присматривал за Суфией, когда она болела, а взамен ничего не получал.

— Это другое. Вы мои друзья, и я вас люблю. С чего ты так доверилась этой толстухе, не понимаю.

Девочка снова посмотрела Ульменете в глаза.

— Она пришла, чтобы спасти свою подругу, и сражалась за нее с мертвецом. Я ей верю.

— Я все равно не хочу ехать, — упрямился мальчик.

— Кто же будет защищать Суфию, если ты не поедешь?

— Поехали, Кон, — взмолилась малышка. — Пожалуйста.

Мальчик сердито уставился на Ульменету.

— С какой стати мы должны тебе доверять?

— Право, не знаю, Коналин, — могу только сказать, что я никогда не лгу. И даю вам слово: если мы доберемся до Дренана благополучно, королева купит вам дом.

— Зачем ей это делать? Она нам ничего не должна.

— Неправда. Разве я сумела бы победить того… мертвеца, если бы ты и твоя сестра так храбро не поддержали меня?

— Фарис мне не сестра. Она моя подруга. Если они с Суфией хотят ехать, я тоже поеду, но про дом все равно не верю.

— Подожди и увидишь. А теперь надо сложить провизию в мешки, чтобы не пришлось голодать в горах.

Королева все еще спала, а Дагориан успел сменить свои лохмотья на один из серых камзолов Сканды с вышитым на плече вздыбленным белым конем. Офицер смотрел с балкона на пожар в западном квартале.

Лучше всего будет покинуть город перед рассветом, когда бунтовщики улягутся спать. У городской стражи и без того полно хлопот — ей не до беглецов.

Далеко ли им удастся уйти, вот вопрос. Королева на сносях и верхом, само собой, скакать не может. Значит, нужна повозка, а ее всадники на хороших конях догонят через каких-нибудь несколько часов.

Разумнее всего, пожалуй, попытаться доехать до Банелиона, который находится всего в паре дней пути на запад от города.

Но Дагориан, подумав, отказался от этой мысли. Врагу она тоже придет в голову первым делом, да и что смогут несколько сотен пожилых солдат против вентрийцев Маликады? Присоединившись к Банелиону, они всего лишь обрекут на смерть еще больше дренаев.

Что же тогда?

Нужна какая-то хитрость, чтобы выиграть время.

Королева тихо застонала во сне, и Дагориан, сев рядом с ней, осторожно взял ее за руку.

— Я отдам жизнь, чтобы спасти вас, — прошептал он.

Ульменета, глядя на него с порога, понимала, что молодой человек влюблен в Аксиану. Как это печально! В более справедливом мире они встретились бы два года назад, когда Аксиана была свободна. Что хорошего будет, если она ответит на его любовь теперь, когда носит под сердцем наследника престола сразу двух государств? Теперь ее жизнью управляют люди, облеченные властью, и они ни за что не позволят ей вступить в брак с простым офицером.

Кашлянув, Ульменета вошла в комнату. За ней следовали дети, несущие мешки с припасами.

— Что дальше? — спросила она. Дагориан отпустил руку королевы и встал.

— Дети тоже едут с нами? Хорошо. Нам понадобится повозка и запасные лошади. Я позабочусь об этом. Королеву надо переодеть — никакого шелка и атласа, никаких драгоценностей. Мы выедем из города под видом бедной семьи, бегущей от бунтовщиков. В последующие дни таких будет много. Если посчастливится, мы проскользнем незамеченными, и это собьет погоню со следа.

— Что делать мне, пока ты ищешь повозку?

— Постарайтесь найти какие-нибудь карты. В горах много глухих ущелий и троп, которые никуда не ведут. Будет лучше, если мы поедем по карте, а не вслепую.

Дагориан завернулся в темный плащ и вышел. Маленькую Суфию Фарис тоже уложила спать, а Ульменета взяла лампу и пошла вниз, в королевскую библиотеку, где хранились тысячи книг и сотни свитков. Сверившись с каталогом, она отыскала три старые карты гор и труд какого-то путешественника, описывающий дорогу от Юсы до Пераполиса на юге. Если Исток поможет, они будут придерживаться этой дороги хотя бы часть пути.

Коналин сидел на балконе покоев королевы, Фарис и Суфия спали вместе на одной из кушеток. Ульменета укрыла их одеялом. Аксиана тем временем зашевелилась, открыла глаза и сонно улыбнулась.

— Какой страшный сон я видела.

— Отдыхай, госпожа моя. Утром тебе понадобятся силы, — сказала Ульменета, и Аксиана снова смежила веки.

Ульменета вышла на балкон. Огонь охватил весь западный квартал, вдалеке слышались крики.

— А ты разве не устал? — спросила она Коналина.

— Нет. Я сильный.

— Я знаю, но сильным тоже надо спать.

— Там грабят. — Он показал на пожар. — И убивают слабых.

— Тебе жалко их?

— Их всегда бьют — вот почему я никогда не буду слабым.

— Как ты познакомился с Фарис и с малышкой? —спросила она.

— А зачем тебе это знать?

— Просто так, Коналин. Если мы хотим стать друзьями, нам надо поближе узнать друг друга, так уж заведено. Вот, например, какая у Фарис любимая еда?

— Сливы, а что?

— Вот видишь, — улыбнулась она, — друзья должны знать такие вещи. — Отправляясь воровать, ты постараешься стянуть сливу, потому что знаешь, что Фарис их любит. Чем больше ты знаешь о своем друге, тем лучше. Так где же вы познакомились?

— Мать у Фарис шлюха. Ходит по Торговому переулку. Там я и увидел Фарис, два лета назад. Мать ее напилась и свалилась в канаву, а Фарис хотела поднять ее и отвести домой.

— И ты помог ей?

— Ну да.

— А зачем?

— Как то есть — зачем?

— Зачем помогать слабым, Коналин? Почему ты просто не ограбил ее и не ушел?

— Я так и хотел сначала. Гляжу, шлюха валяется, а при ней монета уж точно должна быть. А тут Фарис подошла, увидела меня и говорит: «Помоги ее поднять». Я и помог. Вот так мы и познакомились.

— Что же сталось потом с ее матерью?

— Да что с ней станется — как гуляла, так и гуляет. А Фарис она продала в зазорный дом, куда богачи ходят. Я забрал ее оттуда. Залез ночью в окошко и забрал.

— Это был смелый поступок, — похвалила Ульменета, и паренек немного смягчился. Это сделало его совсем юными беззащитным. Ульменете захотелось прижать его к себе и погладить его рыжие волосы.

— Я долго возился с замком от ее комнаты, — сказал он, — а Лом все это время спал на стуле около.

— Лом?

— Ага, потому что кости ломает. Он надзирает за девушками, а если кто не делает, что им велят, он их бьет. Ох и досталось небось утром ему самому, — ухмыльнулся Коналин.

— А Суфия?

— Ее мы нашли в доме колдуна. Она под кроватью пряталась. Только она и осталась, одна из всех. Зачем он убивал столько детей?

— Наверное, это было нужно для его кровавых обрядов. Для злого волшебства.

— Их много, злых — и не только волшебников.

— Расскажи теперь о себе.

— Нет, о себе не буду. Знаешь, я и правда устал, пойду посплю немного.

— Я разбужу тебя, когда Дагориан вернется.

— Я сам раньше проснусь, — заверил он. Беспорядки на улицах продолжались. Дагориан перелез через дворцовую ограду, чтобы стража его не увидела, и оказался на широком Королевском проезде. Там лежали мертвые и шатались бунтовщики, нахлебавшиеся награбленного вина. Дагориан, держась в темноте, свернул на одну из улиц, ведущих к Купеческому Двору. Там, как он знал, стояли грузовые повозки, развозящие днем товары по домам и лавкам.