Иногда культурное сопротивление принимало странные формы. Например, многие австралийские сельские песни и баллады XIX в. либо были забыты, либо вышли из моды. Американская же музыка кантри (или как её тогда называли "хиллбилли") вдруг стала очень популярна в провинции. Австралийские певцы "хиллбилли" без зазрения совести переиначивали американские шлягеры. И даже брали себе сценические псевдонимы "под американцев" - Текс Мортон, Бадди Уильямс, Слим Дасти. Но сочиняли они оригинальные песни про австралийское родео, про беглых каторжников и знаменитых бушрейнджеров, про пикники в буше и пьянки в пабах, переиначивая фольклорные предания и небылицы. Очень скоро в Австралии возник собственный гибридный стиль музыки "кантри", а затем появились бродячие группы "музыкального родео", звезды "кантри", грампластинки и музыкальные радиостанции.
Пластинка Слима Дасти "Паб, где нет пива" в конце 1950-х гг. стала национальным хитом (и до сих пор удерживает рекорд по тиражу). Настоящее имя певца - Гордон Киркпатрик. Он родился в буше и научился петь, слушая американские пластинки. Слим Дасти до сих пор много записывается, и его пластинки расходятся огромными тиражами, опережая "по валу" даже местных рок-музыкантов.
Очередной большой взрыв. Если 1890-е гг. стали первым периодом развития австралийской культуры, то в конце 1960-х-начале 1970-х наступил второй период. Тому было немало причин. Тяготы второй мировой войны дали сильный толчок австралийскому национализму, это было время устойчивого экономического роста и углубления национального самосознания. Тем временем закончилась длительная изоляция континента, и благодаря широкомасштбной программе иммиграции в страну хлынули миллионы мигрантов из Европы, в том числе итальянцев и греков, а также представителей других южноевропейских народов.
Пришло ощущение, что обветшалые социальные устои, которые ограничивали австралийский образ жизни жесткими рамками, наконец отброшены. Австралийцы вдруг познакомились с салями, пиццей, белым вином, рок-н-роллом, хиппи, серфингом, студенческим и женским движением. Традиционные связи с элитарной британской культурой ослабли, но вместе с тем австралийцы впитали американскую "прививку". Социологические клише вроде "кризис личности" или австралийский характер" стали разменной монетой. Теперь вполне ясно, что в ту пору возник полный набор ингредиентов, соединение которых произвело мощный культурный взрыв.
Как всегда, в авангарде шли поэты. Поначалу тон в поэтическом сообществе задавали "академики" вроде А. Д. Хоупа и Джеймса Маколи При чем определяющее воздействие на современную австралийскую литературу оказала эротическая и интеллектуально-насыщенная строгая поэзия профессора Хоупа. По стопам поэтов-академиков пошли Дэвид Мэлуф, Том Шепкотт, Брюс Доу, Лес Марри, Гвен Харвуд, Джон Трантер и Роберт Адамсон, которые писали на разговорном языке и сосредоточили внимание на узнаваемой австралийской тематике. А Марри для воспевания своих ново-южно-уэльсских "корней" даже заимствовал кое-что из аборигенной устной традиции
Неожиданно вновь стал популярен короткий рассказ. Тут тон задавали писатели старого поколения вроде Хола Портера и Питера Кауена, но они едва ли предвосхитили приход таких современных мастеров прозы, как Фрэнк Мурхаус с его холодно ироническим взглядом на мир, или Питер Кэри, создатель причудливо-фантастичных притч (завоевав в 1988 г. Букеровскую премию за роман "Оскар и Люцинда", он обрел международную известность), а также Моррис Лури, Марри Бейл и Роберт Дрю. Среди женщин-писательниц следует назвать Джудит Райт и Хелен Гарнер, Теа Эстли и Инес Бараней.
В области романа прогресс также был налицо, что объясняется, вероятно, стойким влиянием покойного патриарха Патрика Уайта. Лауреат Нобелевской премии 1974 г., он оказал колоссальное воздействие на молодых писателей своим неподражаемым поэтичным стилем. Новая генерация прозаиков включала Дэвида Айрленда ("Женщина будущего"), Томаса Кеннелли ("Песнь Джимми-Кузнеца", "Ковчег Шиндлера"), Элизабет Джолли ("Наследство мисс Пибоди"), Гленду Адамс ("Танец на коралле"), Дэвида Мэлуфа ("Воспоминания о Вавилоне"), Роднея Холла ("Скверная жена") и Джилл Керр Конвей ("Дорога из Курейна"), выработавших своеобразную манеру письма - то же можно сказать и о недавних новичках: Тиме Уинтоне ("Наездники"), Дэвиде Фостере ("Лунный свет"), Кейт Гренвилль ("История Лилианы") и Фотини Эпаномитис ("Жербенок"), как и о целой плеяде писателей-аборигенов ( см. главу "Аборигены сегодня").
Возрождение австралийского кинематографа во многом произошло благодаря писателям, чьи книги легли в основу новых сценариев. Так, после успеха фильма "Песнь Джимми-Кузнеца" режиссер Фред Шепси переместился прямехонько в Голливуд. Впрочем, кинематографистов больше привлекало творчество драматургов Мельбурна, чьими усилиями в Австралии возник злободневный политический театр.
На авансцене. Тут были как всегда первопроходцы. "Лето семнадцатой куклы" Рея Лоулера и "Один день в году" Алана Сеймура, Последняя пьеса была посвящена празднованию Дня АНЗАКа, когда Австралия отмечает поражение на Галлиполи в первой мировой войне (символический акт катарсиса, связанный со старинной австралийской традицией сострадания и поминания погибших мужчин-неудачников).
Экспериментальные мельбурнские театры 1970-х гг., "Ла Мама" или "Прэм Фабрика" стали центром притяжения новых талантов. Среди работавших для этих театров драматургов были Барри Оукли, Джек Хибберд и Дэвид Уильямсон. Последний написал целый ряд удачных пьес - "Клуб", "Вечеринка Дона", "Путешествие на север", "Изумрудный город" (все они впоследствии были экранизированы), а также сценарии для многих картин, в том числе для "Галлиполи" (1981 - его режиссер Питер Уир после успеха этого фильма переехал работать в Голливуд).
В Сиднее Боб Эллис, Стивен Сьюэлл, Майкл Гоу и Луи Наура, также писали весьма удачные пьесы, хотя и не столь остро - политического содержания. Условия для работы кинематографистов и драматургов в Сиднее были настолько благоприятны, что Уильямсон и Оукли оба переехали туда, подтвердив распространенное мнение, что Сидней для Австралии - то же, что Нью-Йорк для Соединенных Штатов и точно так же, используя свой культурный и финансовый потенциал, оттягивает к себе лучшие творческие силы страны.
С приходом целой плеяды талантливых драматургов и с внедрением новых программ государственной поддержки искусства, кинематограф стал важнейшей статей культурного экспорта Австралии. Лучшие австралийские фильмы сегодня можно взять напрокат в видеосалонах любой страны мира: от брутального "Безумного Макса" с Мелом Гибсоном до очаровательных исторических фильмов (например, "Моя блестящая карьера" с Джуди Дэвис или таинственный "Пикник у нависшей скалы"), от "Года, когда у меня пропал голос" до "Сладенькой" и международного комедийного хита "Малыш" (1996) - про говорящего поросенка. Вершинами эклектичных 1990-х стали танцевальная комедия База Лурманна "Только в танцзале", "Присцилла, королева пустыни" и китчеватая "Свадьба Мюриель".
Если австралийское кино можно назвать аналогией тонких марочных вин из виноградников Хантер-Вэлли, аналогом ординарных столовых вин стали бесконечные телевизионные "мыльники". Многие из них просто вовремя заполнили образовавшуюся нишу в мировой телеиндустрии, другие же - особенно "Соседи" (показанные и по российскому телевидению) - стали чуть ли не культовым событием в Великобритании, в равной степени заинтересовав и оксфордских студентов, и пролетарские семейства.
Образы на холсте. Живопись и скульптура пользовались в середине 1970-х гг. такой популярностью, что все заговорили о "буме искусства", когда частные коллекционеры и художественные галереи стали наперебой скупать работы местных мастеров по сногсшибательным ценам. Бурное оживление австралийского художественного рынка привело к созданию новой Национальной художественной галереи в Канберре и к сенсационной покупке - за несколько миллионов долларов - "Голубых столбов" Джексона Поллока.
