Литмир - Электронная Библиотека

Глава 8

Алантрик знал, что ему не избежать смерти, если кто-нибудь узнает про его встречу с принцем, а потому рассказал про нее только своей жене Фрикке, пока она зашивала рану на его руке. Фрикка горячо его любила и ни за что на свете не сделала бы ничего, способного причинить ему вред. Но она была горда его благородством и поделилась своими чувствами с сестрой, Марфией, взяв с нее клятву молчать. Марфия рассказала своему мужу, Бриккису, а тот шепнул про это только закадычному другу на условии, что тот никому ни гуту.

На второй день после его возвращения трое стражников Эльдареда вытащили Алантрика из его хижины.

Понимая, что спасения ему нет, он оглянулся и закричал Фрикке:

– Твой болтливый язык убил меня, женщина!

Он не сопротивлялся, когда они поволокли его к лошадям, а шел, опустив голову и совсем расслабившись. Его конвоиры расслабились вместе с ним, а он вырвал правую руку из их хватки и ударил одного кулаком в ухо. Тот зашатался, а Алантрик выхватил меч и вонзил его в сердце второго. Третий отскочил, вытаскивая меч, и Алантрик прыгнул к ближайшей лошади, но она испуганно отпрянула. Тут подбежал десяток стражников, и Королевский Боец попятился к изгороди, улыбаясь безумной улыбкой.

– Подходите же, братья, – крикнул он. – Получите урок, которого вам хватит на всю жизнь.

На него кинулись двое. Алантрик отразил удар, поворотом кисти рассек шею первого и охнул, когда меч второго вонзился ему в бок.

Извернувшись, он прижал лезвие к ребрам и проткнул стражника.

– Живым! Возьмите его живым! – завопил Кэль с парапета над ними.

– Спускайся и сам возьми, шлюхино отродье! – крикнул в ответ Алантрик, на которого стражники накинулись всем скопом. Меч Алантрика плел паутину смерти, и в свалке в спину ему вонзился меч, проткнув легкие. Он рухнул на землю, его схватили, поволокли в замок, и он испустил дух в ту секунду, когда Кэль подбежал к воротам.

– Дурни безмозглые! – взревел Кэль. – Все получите палки! Хватайте его жену!

Но Фрикка в смертельном горе уже перерезала себе горло охотничьим ножом мужа и лежала мертвая у очага в луже крови.

Палачи Эльдареда далеко за полночь пытали тех, кто знал эту тайну, но узнали только один достоверный факт. Юный принц был действительно жив и укрывался в Каледонских горах неизвестно где.

Эльдаред приказал позвать к нему Кэля.

– Поедешь к Горойен и скажешь ей, что мне нужны воры душ. У нас внизу шесть человек, чья кровь придется ей по вкусу, и столько щенят, сколько ей потребуется. Но я должен добраться до мальчишки!

Кэль промолчал. Из всех черных легенд об обитателях Тумана только рассказы о ворах душ внушали ему ужас.

Он поклонился и вышел, оставив короля с его мрачными мыслям в одиночестве: сидеть и смотреть на юг, на горы!

* * *

Туро все еще ощущал боль раны, убившей его: молниеносный удар с поворотом короткого греческого меча.

Кулейн помог ему встать на ноги.

– Ты сражался хорошо, много лучше, чем я ожидал. Еще месяц – и во всей Британии не найдется равного тебе бойца на мечах.

– Но я же проиграл бой, – сказал Туро, вспоминая с дрожью ледяные глаза своего молодого противника.

– Еще бы не проиграть! Это же был Ахилл, лучший воин своего поколения, сущий демон с мечом или копьем. Несравненный боец!

– Что с ним случилось?

– Он умер. Все люди умирают.

– Об этом я уже догадывался, – сказал Туро. – Я имел в виду как.

– Его убил я, – сказал Кулейн. – Тогда меня звали иначе. Я был Эней, а Ахилл убил моего друга во время осады Трои. И не только убил. Он протащил его труп вокруг города, привязав за ноги к колеснице.

Он унизил человека великой доблести и причинил тяжкую скорбь отцу.

– Про Трою я слышал. Ее взяли с помощью деревянного коня, в котором спрятались вооруженные воины.

– Пусть Гомер не сбивает тебя с толку. Он просто прибегнул к игре слов. «Деревянными конями» называли бесполезные вещи или же то, что казалось не тем, чем было. К троянцам пришел человек, притворившись, что хочет предать греков, своих господ. Царь Приам поверил ему. А я – нет. Я ушел из города с теми, кто последовал за мной, и мы мечами, проложили себе путь к берегу. Позднее до нас дошли слухи, что этот человек, Одиссей, открыл боковые ворота и впустил греческих воинов в город.

– Но почему царь ему поверил?

– Приам был мечтателем и в каждом человеке видел только лучшее. Потому-то он и допустил, чтобы вспыхнула война, – увидел в Елене самое лучшее, а «лицо, что на воду спустило сотни кораблей» – принадлежало всего лишь хитрой интриганке с золотыми, но крашеными волосами. Троянскую войну задумал ее муж Менелай, а спланировала Елена. Она соблазнила Париса, сына Приама, чтобы он увез ее в Трою. А Менелай тогда обратился за помощью к другим греческим царям, чтобы вернуть ее.

– Но зачем обрекать себя на такие хлопоты ради одной женщины?

– Они пошли на это не ради женщины и не ради чести. Троя господствовала на торговых путях и облагала большими пошлинами корабли, направляющиеся с товарами в Грецию. Эту войну – как и все войны – вели ради прибыли.

– Пожалуй, я предпочту Гомера, – сказал Туро.

– Читай Гомера ради удовольствия, юный принц, но не путай его вымбюлы с подлинной жизнью.

– Почему ты сегодня такой мрачный? – спросил Туро. – Тебе нездоровится?

Глаза Кулейна блеснули, и он направился к хижине.

Туро остался стоять, но затем Воин Тумана оглянулся через плечо. Принц ухмыльнулся, убрал гладий в ножны и пошел следом. Кулейн уже сидел за столом и грел в ладонях кубок с очень крепким напитком.

– Все Гьен, – сказал Кулейн. – Я огорчил ее, сам того не желая, но она застала меня врасплох.

– Сказала, что любит тебя?

– Не будь чересчур уж умным, Туро, – отрезал Кулейн и махнул рукой, словно отметая сердитые слова. – Да, ты прав. Я был глупцом, что ничего не замечал. Но она в заблуждении. Других мужчин, кроме меня, она же не знает, вот и расписала меня до небес. Мне давно следовало бы поселить ее в какой-нибудь деревне.

– И что ты ей ответил?

– Объяснил, что видел в ней дочь и любить ее по-иному не могу.

– Почему?

– Что это еще за вопрос? В каком смысле почему?

– Почему ты не можешь сделать ее своей женой?

– Это была моя вторая ошибка. Она тоже задала мне этот вопрос. А я уже отдал свое сердце, и пока моя госпожа жива, никого другого для меня быть не может. – Кулейн улыбнулся. – Но она отвергает меня, потому что я решил стать смертным, а я не могу ее любить, пока она остается богиней.

– И все это ты сказал Лейте?

– Да.

– Неразумно! – сказал Туро. – Думаю, тебе следовало бы солгать. Я совсем не знаю женщин, но, по-моему, Лейта простила бы тебе что угодно, но только не любовь к другой.

– Я многое могу, Туро, но только не обратить вспять часы моей жизни. Я не хотел причинять боли Гьен, но так случилось. Пойди к ней, помоги ей понять.

– Задача не из легких, а для меня тем более трудная, что я люблю ее и взял бы ее в жены хоть завтра.

– Я знаю – знает и она. Вот почему пойти к ней должен именно ты.

Туро встал, но Кулейн жестом пригласил его снова сесть.

– Прежде чем ты уйдешь, тебе следует кое-что увидеть и принять от меня подарок. – Он принес миску с водой и поставил ее перед принцем. – Загляни в глубину воды и пойми.

Кулейн достал из кармана золотой камешек и держал его над миской, пока вода не затуманилась. Тогда он вышел из хижины и захлопнул дверь.

Туро уставился в миску и обнаружил, что смотрит в озаренный свечами покой, где несколько мужчин окружали широкую кровать, на которой лежал худенький ребенок с волосами цвета бледного золота. Мужчина, в котором Туро узнал Мэдлина, наклонился и положил ладонь на лоб ребенка.

– Его дух не здесь, – прошептал голос Мэдлина в голове Туро. – Он в Пустоте и не вернется оттуда.

– Где эта Пустота? – произнес другой голос, и у юноши защемило сердце: говорил Аврелий, его отец.

20
{"b":"10009","o":1}