Проект железного моста Кулибина по своей грандиозности, оригинальности конструктивных идей и глубине разработки далеко превосходил мостовые конструкции того времени.

Кулибин хотел сам руководить постройкой моста.

В конце 1813 года проект был в основном закончен. Но как быть дальше?

На своём горьком опыте Кулибин слишком хорошо знал, что это ещё не самое главное. Самое главное было в том, чтобы заинтересовать своим проектом какую-нибудь «влиятельную особу».

Кому подать проект? В академию? Там у Кулибина не осталось друзей. Министру просвещения Голицыну? Но будет ли это иметь успех?

Кулибин решил подать проект самому царю.

В это время только что была окончена война с французами. Россия победила. Возможно, теперь как раз настал момент для того, чтобы строить мост, в котором так нуждалась столица. Так думает Кулибин и обращается с прошением к царю. «Влечет меня непрестанное желание и ревность употребить к тому все мои силы, дабы ускорить в жизни моей соделать такую знатную услугу для красоты столицы, а более для пользы всего общества», — пишет Кулибин волнующие слова.

О пользе общества заботится Кулибин. Родине, горячо любимой России, отдает он свои последние силы.

Но тщетно Кулибин ждет от царя ответа. Ответа вообще не последовало.

Тогда Кулибин обращается к всесильному Аракчееву, самому влиятельному из царских сановников. Он просит Аракчеева рассмотреть проект и ходатайствовать перед Александром I о его выполнении.

«Таковая милость вашего сиятельства подкрепит мою старость, освободит угнетенные мысли мои от плачевного воззрения на будущее бедственное состояние семейства моего и сделает меня ещё полезным к испытанию и производству и других имеющихся у меня изобретений», — пишет Кулибин.

Но тупой и жестокий солдафон Аракчеев, даже мимо дома которого современники проходили «затаив дыхание», отказывает, формально ссылаясь на то, что это не его дело, а министерства просвещения.

Получив отказ Аракчеева, Кулибин решает подать свой проект в академию. Он пересылает чертежи и описание моста президенту Академии наук Разумовскому. С нетерпением он ждет ответа.

Проходит год. Ответа нет. Начинается второй. Беспокойство Кулибина растет с каждым днем. Это пагубно отражается на его и без того плохом здоровье.

Тогда сын Кулибина Семен подает записку Разумовскому через его лакея. В ней он просит Разумовского рассмотреть проект отца и прислать ему свое решение.

Но Разумовский по-прежнему молчит.

Проходит два года. Семен опять пишет Разумовскому. Теперь он умоляет его переслать проект министру просвещения Голицыну. Снова никакого ответа.

Отчаявшись добиться чего-либо от Разумовского, Семен Кулибин пишет самому министру Голицыну с просьбой вытребовать проект из академии и рассмотреть его.

В бесплодной переписке прошло четыре года. Но так до самой смерти и не добился Кулибин рассмотрения проекта. В пучине бюрократических дел крепостной России погибло ещё одно замечательное изобретение.

Лишь через тридцать с лишним лет, в 1850 году, был построен первый постоянный мост через Неву — Николаевский мост[21]. Он был сконструирован из железных арок и покоился на каменных быках. Строительство такого моста подтвердило правильность технических соображений Кулибина.

Такова была участь не одного Кулибина. Немало талантливых изобретателей из народа предлагало свои замечательные творения. Но всюду, куда ни обращались, они находили отказ и часто презрение. Везде им отвечали, что это «не мужицкое дело», что этим занимаются люди, выписанные из чужих краев и известные своей ученостью.

Когда же один из изобретателей, Торговатов, дошел до самого царя, Александр I дал ему двести рублей и взял с него подписку, «чтобы он впредь прожектами не занимался, а упражнялся в промыслах, состоянию его свойственных».

Больной и слабый, Кулибин почти не вставал с постели. Но и лежа в постели он продолжал работать. Теперь он работал над вечным двигателем.

Ещё пятьдесят лет назад, в дни, когда жизнь в нем била ключом и всё казалось возможным, он задумал построить вечный двигатель. С тех пор эта мысль не оставляла его.

Кулибин знал, что многие люди пытались построить вечный двигатель, но безуспешно.

Это была очень заманчивая идея — создать такую машину, которая, раз пущенная в ход, работала бы вечно.

В наше время каждый знает, что такая машина немыслима. Никакая машина не может работать сама по себе, не получая ниоткуда энергии. Как только та энергия, которую машина получила при пуске, израсходуется, а дополнительной энергии поступать не будет, — машина остановится. Сама же по себе энергия из ничего возникнуть не может. Энергия не возникает и не пропадает, а лишь может преобразовываться из одного вида в другой. Поэтому и не может быть построен вечный двигатель — источник энергии, ниоткуда не извлекаемой.

Но тогда всё это не было ещё достаточно ясно. И хотя раздавались голоса, выражавшие сомнение в реальности вечного двигателя, многие люди, даже некоторые ученые, увлекались этой проблемой.

О различных попытках создания вечного двигателя писали в газетах, объявлялись конкурсы. Некоторые Академии наук принимали ещё на рассмотрение проекты вечного двигателя.

Кулибин безгранично верил в силу человеческого разума. В своих записках о вечном двигателе он указывает на ряд замечательных изобретений, которые были сделаны за последнее время.

Кто мог думать, какую силу таит в себе селитра, пока не был изобретен порох? Или воздушные шары? Ведь было время, когда никто и не помышлял о том, что человек может подняться в воздух. А теперь люди с помощью воздушных шаров могли продолжительное время находиться в воздухе. То, что раньше считалось невозможным, теперь стало реальностью.

Так и с вечным двигателем. Кулибин предполагал, что вечный двигатель до сих пор не изобретен только потому, что не было придумано достаточно совершенной конструкции. И он продолжал улучшать свои модели и строить новые.

Но всё же Кулибин не был вполне уверен в этой работе. Порой его охватывали жестокие сомнения. Поэтому всю свою работу над вечным двигателем он проводил тайно. И под конец, в последние дни своей жизни, Кулибин метался, полный беспокойства.

То ему казалось, что он допустил где-то в конструкции ошибку и потому не работает его вечный двигатель. И он начинал лихорадочно исправлять чертежи. Когда пальцы отказывались действовать и глаза застилала мгла, он откидывался на подушки и просил старшую дочь Елизавету, неотступно находившуюся при нем, исправлять за него чертежи и дополнять описания.

То вдруг его начинали грызть сомнения. А может быть, действительно правы те ученые, которые считают невозможным создание вечного двигателя? Может быть, не конструкции его неверны, а сама идея неправильна?

Ужасная тоска охватывала в такие моменты Кулибина. Жаль было потерянного времени. Но и в эти минуты его не покидал неизменный юмор. Он писал про свой вечный двигатель: «Моя наседка клохтала более пятидесяти лет, ломала голову и кружила и так меня объела, что привела в немалые долги. И во всё то время раз до двадцати обманывала насиженными яйцами, как все оказались болтуны». Так он называл свои неудачные конструкции вечного двигателя.

За несколько дней до смерти Кулибину страстно захотелось ещё раз увидеть Волгу. Его вывели в беседку, из которой открывался вид на Волгу.

Вот она — широкая русская река! Он вспомнил, как мальчиком играл на берегу. Точно так, как и сегодня, ярко светило солнце и ласковый ветерок веял прохладой с реки. Он любил строить домики из гладких камешков. А потом сделал мельничку, так похожую на настоящую. Сколько тогда было радости! Он вспомнил Строгановскую колокольню. Первые часы. Вся жизнь проходила перед ним…