Вы, наверно, встречали на Невском высокого пожилого господина в очень поношенном платье, зимой и летом в одном и том же. Господину лет за пятьдесят, а платью лет десять или около того. Это можно заключить по покрою короткого пальто, каких уже давным-давно не носят. Очевидно, и пальто, и панталоны, — а других принадлежностей костюма не видно, да едва ли они и есть, — пальто и панталоны, говорю, были сшиты, очевидно, у хорошего портного и из очень дорогой и прочной материи. Иначе что осталось бы от них при постоянной носке? А между тем это платье на его владельце давно примелькалось мне, и, за исключением двух-трех новых заплат на локтях да заштопанной «бахромы» на панталонах, я не замечал в нем почти никакой перемены. Впрочем, даже выцветший помятый котелок и стоптанные, с грубыми заплатками, сапоги были как будто все те же. Если они в последние годы и были когда-нибудь переменяемы, то, во всяком случае, не на новые. Прибавьте в этому всегда старые шведские перчатки, простую трость в дрожащей руке, сутуловатую фигуру и не совсем выбритую физиономию с мешочками под глазами — и вы, быть может, припомните, что этот портрет знаком и вам так же хорошо, как и мне.