«…я и так двадцать пять лет покоя не знал, каждый день писал бумажки, отправлял бумажки, получал бумажки, подшивал бумажки… Я ведь не лошадь, чтобы до самой смерти трудиться. Надо же когда-то и пожить для себя, насладиться едой, коньячком, – Аркадий Яковлевич опрокинул в себя ещё рюмку, – чтением книг, пением птиц, закатами и рассветами. Ведь каждый из них может стать последним. Вдруг меня завтра уже не будет?

Иван Дмитриевич потом ещё долго вспоминал эти пророческие слова Аркадия Яковлевича. Неужто предвидел?»