Князь ощерился волком и прыгнул за Ларионом, закогтил коршуном, склонился к лицу и заговорил быстро, умоляюще, горячечно: — Ларион, все сделаю, златом осыплю, на руках носить буду — стань моим! Неволить не буду, молю — сам приди! — впился в губы жадно, а когда Ларион забился птицей в силках, тут же выпустил. Никогда еще Ларион не оставлял дверь мастерской открытой, никогда не бежал домой в мастеровом переднике без сермяги, будто гонятся за ним семеро — князь не гнался, смотрел только бешено