«Павел Григорьевич Гройзман проснулся, когда утро уже наступило. Серый рассвет с укоризной смотрел сквозь грязное окно. Старший лаборант лаборатории органического синтеза с трудом оторвал голову от справочника по органической химии и с ненавистью взглянул на этот восход. До начала рабочего дня оставался час. Гройзман чудовищно хотел пить. Но еще больше, чем просто пить, он хотел пива. Едва эти ощущения по цепочке нейронов от распухшего и привычно желтого языка Павла добрались до аналитических центров коры головного мозга, встречный поток сознания, инициированный памятью, на долю секунды освежил его, как морской бриз в жаркий полдень. Приободрившись и даже, как ни странно, частично восстановив человеческий облик, Павел быстро и решительно направился к лабораторным полкам. Необходимость спешить порождалась как скорым появлением уборщицы бабы Маши с ее ненавистными громыхающими ведрами, так и совершенно уж непереносимым внутренним состоянием, все так же по-новому единственным и неповторимым. Хитро спрятанный и продуманно сохраненный стакан пива – это был фирменный прием товарища Гройзмана, о существовании которого не знал никто. Так думал Гройзман. И если бы он был прав. И если бы он усомнился. И если бы он что-то заподозрил. Несчастное сослагательное наклонение. Призывное и беспощадное к реальности в своем отрицании…»